обратно и терпеливо сносить унижение, пока вернется король и походатайствует омилостивом приеме. Ибо здесь дело идет о милости, это порой понимаешь лишьтогда, когда перед тобой захлопываются ворота.
Генрих проехал дальше, до самого Ренна, там заседали штаты провинцииБретань. Так как ему предстояло еще несколько дней не видеться со своейвозлюбленной, он слал ей письма, как во времена, когда ухаживал за ней. Иправда, письма походили на те, какие он посылал ей в замок Кэвр, некоторые былитогда перехвачены неприятелем. Неприятель мог бы легко поймать и низкорослогостарика крестьянина с закопченным лицом. Генрих думает: «Прошло семь лет, ипо-прежнему я и ты. Неужто правда то, в чем ты меня укоряешь и что я оспариваю:будто теперь ты любишь больше, чем я? Любишь меня в тысячу раз больше, чем ятебя? Из этого верно лишь одно: ты расцвела и созрела как внешне, так идуховно. Теперь ты не могла бы жить без меня, этому я охотно верю, ибо это былабы жизнь, идущая вспять. И со мной, бесценное сокровище мое, дело обстоит также, и я так же связан, как ты. С тобой вместе я поднимался и власти достиг —через тебя, так я это чувствую и во всем, чем владею, ощущаю тебя. Моекоролевство я уподобляю твоему лону — которое раньше часто мне изменяло, нотеперь оно мое. И пусть даже твоя красота увянет, все равно я не уйду от тебя.Однажды мне случилось взять назад свою любовь, тогда я был бедняком, теперь ябогат».
Но в письмах, которые до сих пор передавались через Варенна, об этом не былони звука. Наоборот, он сохранял в них прежний тон, легкий и игривый, с намекамина оружие, которое его повелительница избрала сама и которое скоро решит ихспор. Так писал король, когда уж очень скучны становились речи на собраниисословий его провинции Бретани, последней провинции его королевства, которую онзавоевал. Борода у него была седая, а волосы русые.
Умалчивал он также о необычайных приключениях, которые всегда врывались вего самые разумные действия; так оно было и здесь. Это могло бы повредить ееестественной и здоровой беременности и оставить на ребенке следы столкновенийотца со сверхъестественными обстоятельствами. Закончив дела с штатами, онпробыл сутки в Сомюре, в городе Филиппа Морнея, старого товарища, который вмирских делах проявлял себя всегда человеком разумным и положительным.Возможно, что за последнее время кропотливое изучение богословских тайнослабило его восприятие действительности, но только ему повсюду мерещилсягосподин де Сен-Фаль.
— Что с вами? — спросил Генрих. Исхудалый, сгорбленный Морней отвечалотсутствующим голосом:
— Он заглядывал в окно. Он издевается надо мной. Я оскорблен, и надо мнойиздеваются.
— Друг мой, опомнитесь! — умолял Генрих. — Вы в своем укрепленном замке, высами его укрепили. Как бы мог он войти, не говоря уже о том, что ему никак невыбраться отсюда.
— Для того, кто в союзе с дьяволом, — лицо несчастного преобразилось, сталопотусторонним, — для того стен не существует, нет и поднятых мостов.
— А в каком укромном уголке успел бы он укрыться? — спросил Генрих.
— Вот здесь, — прошептал таинственно Морней, его вытянутый палец дрожал, носразу же попал в определенную точку на большой карте, висевшей напротивоположной стене.
Генрих думал только, как бы ему уйти отсюда:
— Скорей! — воскликнул он. — В погоню за ним!
У страдальца опустились руки. Он совсем съежился и беспомощно захныкал.
— Злой дух предупреждает его, едва я соберусь за ним вдогонку. Сир! Вы мнедали слово. Поймайте его!
— Даю вам слово, — подтвердил Генрих и скрылся за дверью.
Он вскочил на коня, за ним следовал такой эскорт, что можно было захватитьцелую шайку. Всадники направились к лесу, где стоявший на воде дом служил якобыубежищем господину де Сен-Фалю. Олений след заставил короля свернуть с пути. Онразминулся со своими спутниками. В чаще Генриху пришлось спешиться, голосаохотников неизвестно откуда отвечали на его оклики, а между тем наступаланочь.
Благодаря простой случайности он натолкнулся в темноте на трех лиц своейсвиты, один из них был председатель суда де Ту. Человек пожилой, он сопровождалкороля в его путешествии только ввиду переговоров с Меркером. Устремившись заоленем, он упал с лошади и теперь хромал. Король решил не оставлять его одного,несмотря на убедительные просьбы судьи не беспокоиться и вернуться в город.
— Что это? Ведь мы сбились с пути, — сказал Генрих. Тем временем другойдворянин влез на дерево и сообщил, что видит вдали огонек. Когда они дошли доуказанного места, что случилось не скоро вследствие увечья господина де Ту,перед ними предстал тот самый уединенный дом на воде. Верхом проскакали они повсем комнатам, двери были не заперты, и комнаты пусты. В одной из них гореласвеча, она освещала приготовленную постель.
— Ясно, что человек, которого мы ищем, был здесь, — уверял Бельгард. — Онсобирался лечь спать, мы его спугнули, он где-нибудь поблизости.
— Тогда приведи его сюда, Блеклый Лист, — приказал Генрих с таким видом,словно поверил всему.
Обер-шталмейстер с третьим дворянином сначала произвели в темном доменевероятный шум, им, надо полагать, было не по себе. После чего они удалились,шлепая по воде. Между тем король потребовал, чтобы господин де Ту прилег; ни водной комнате не было другого ложа. Председатель суда отказывался, предоставляякровать королю. Сильные боли принудили его прикорнуть на краешке ее, но он непожелал в присутствии его величества снять башмак с поврежденной ноги. Генрихсидел в единственном кресле у очага, перед которым лежала охапка дров. Онподжег еловые шишки, раздул огонь и смотрел в него широко раскрытыми глазами.Помимо своей воли, он задумался над тем, ради чего приехал он в свою провинциюБретань: ради важных государственных мероприятий, венчающих тщательно итерпеливо обдуманные приготовления. И вот он очутился здесь в погоне за пустойхимерой — даже не его собственной. Но все же он не мог уйти от этой ночи средилеса в пустынном доме, где, впрочем, горела свеча. Если бы сейчас сюдапроникли убийцы, при нем был бы только больной и еще, правда, его собственноеоружие. Подумать только, как немощен наш разум. Разве не я сам напрашиваюсь наэти загадочные приключения и разве нельзя их рассматривать как урок, которыймоя несовершенная природа дает себе самой? Никогда не отступай от своегознания, непоколебимо осуществляй то, что в тебе заложено и на тебя возложено:тогда тебе не придется сидеть здесь, и впредь ты будешь огражден от еще худшихчар.
Все это можно прочесть в полыхающем пламени, если достаточно высоковздернуть брови. Не мешкай более, будь тверд, сделай королевой своюединственную! Он видит, как огонь чертит ее имя, а пламя напевает его.
Бельгард и его приятель вошли снова; на сей раз бесшумно, ибо они оголилиноги до колен, чтобы вброд перейти пруд. Они утверждали, что господин деСен-Фаль, спасаясь от них, перепрыгивал с одного трещавшего куста на другой,пока, наконец, какая-то яма не поглотила его. Генрих в ответ только попросил ихраздеть и укрыть бедного судью, который в изнеможении упал на кровать и уснул.Сделав это, они провели короля в комнату, которая не имела отдельного выхода,зато на полу там была постелена солома. Они приоткрыли дверь и осталисьснаружи, причем каждый прислонился к одному из дверных косяков. Только минуяих, можно было проникнуть к королю.
Генрих тотчас же погрузился в глубокий сон. Оба его стража переступали сноги на ногу под плащами, дабы каждый был уверен, что другой бодрствует. Но вконце концов оба перестали шевелиться — пока пронзительный крик о помощи непрервал их сна. Сначала им померещилось, что они в лесу и набрасываются нагосподина де Сен-Фаля, а он кричит. Но потом они вспомнили про господина деТу.
К тому в комнату проникла помешанная девушка. Бедняжка терпела в городе одниобиды, а потому избрала своим жилищем этот покинутый дом; при появлениинезнакомцев она, правда, немедленно убежала, но теперь сама позабыла об этом.Она возвратилась на свое привычное место, сбросила в темноте мокрую одежду, —свеча погасла уже давно, — и повесила все на стул подле очага, где еще тлелиугли. Когда рубашка чуть просохла, девушка легла поперек кровати у ног спящего,и скоро сама уснула. Господину де Ту во сне захотелось повернуться, при этом онстолкнул сумасшедшую на пол, и от движения сам почувствовал такую боль, чтопроснулся.
Де Ту поднимает полог кровати, в окно проникает бледный свет, а по комнатебродит белый призрак. Это не может быть игрой воображения: вот призракприближается и разглядывает его.
— Кто ты? — спрашивает судья.
— Я Владычица Небесная, — отвечает призрак.
Судье, разумеется, было ясно, что это вздор и выдумка. Тем не менее егоохватил суеверный страх, и он стал звать на помощь. Подоспевшие дворяневыручили его и увели помешанную.
Генрих не проснулся и о происшествии узнал только утром, когда они вчетверомвозвращались в город. Он сказал лишь, что на месте судьи очень испугался бы,после чего погрузился в молчание. Он думал о своем ночном самоуглубленномраздумье перед пламенем, которое чертило и пело. Вскоре после этого во времяпасхального богослужения, когда раздалось «Regina Coeli Laetare»[*], король поднялся и глазами стал искать в церкви господинаде Ту.
Таковы были малопонятные события, если предположить, что смысл их не удалосьдо некоторой степени разгадать. О них ничего не упоминалось в письмах кГабриели. На обратном пути к ней Генрих встретил герцогиню де Меркер: столькосмиренных и прекрасных обещаний ему не доводилось до сих пор слышать ни отодной гордой матроны. Тем недоверчивее отнесся он к ней, ибо он еще не знал,что его бесценная повелительница укротила эту особу. Он пригласил ееотправиться вместе в Анжер. В тамошнем замке много крепких башен, шестнадцатьили даже больше насчитала герцогиня де Меркер, опасаясь, что в одну из нихмогут засадить ее. Высокая стена вокруг замка была сплошь усеяна часовыми еепротивницы.
Не успели они добраться до замка, как навстречу им выехала герцогиня де