– Будет лучше, если мы просто на это забьем.
За то короткое время, что я пробыла в Дюбуа, я заметила, что некоторые вещи тут часто замалчиваются. Но проблема с заметанием мусора под ковер заключается в том, что в конечном итоге мусор все равно вылезает наружу. Что еще тут припрятали под ковер?
– Хорошо, – сказала Шарлотта и нажала клавиши кассы. – С вас сто девяносто шесть долларов и двадцать центов.
Келвин без колебаний вставил карточку в терминал. Человек, у которого проблемы с деньгами, заколебался бы.
– Я так и решила, что это вы, Грейс, – сказали сзади.
Обернувшись, я увидела Бетти, с которой познакомилась на этой неделе в магазине одежды. Она была в платье с цветочным принтом, с высоким вырезом, с рукавами до локтей.
– О, здравствуйте. Как поживаете? – Я не была уверена, почему она так дружелюбна. В своем бутике она, казалось, с подозрением отнеслась к самому моему приходу.
– Просто отлично. Как ваша новая одежда, милая?
– Держится. Келвин заставил меня кататься в ней на лошадях и удить рыбу.
Келвин сунул карточку обратно в бумажник и убрал бумажник в карман. Обняв Бетти, он прошептал:
– Скучал по тебе.
– С днем рождения, милый. Я знаю, сегодняшний день будет сложным, но желаю тебе насладиться им, – прошептала она в ответ.
Сложным? Почему? Из-за его родителей?
– Спасибо, Бетти. Грейс делает меня счастливым. – Он улыбнулся и обнял меня за плечи. – Даже не знаю, что бы я без нее делал.
Бетти вынула кое-что из своей корзины и положила на ленту.
– Вижу, вы двое хорошо ладите. Вы и уезжать не захотите, Грейс. – Она посмотрела на меня с натянутой улыбкой.
Шарлотта кашлянула.
– Но ты ведь уезжаешь… верно? Через четыре дня?
Я не ответила.
– Как бы то ни было, – сказала Бетти, направляя разговор в другое русло, – я просто зашла сюда, чтобы купить кое-что для моего знаменитого медового торта, но не хочу мешать вам двоим. Увидимся сегодня.
– Не могу дождаться. Твой медовый торт просто божественен! – выпалил Келвин.
Бетти покраснела.
– О, Келв. Ты точно знаешь, как поднять настроение старой одинокой женщине.
– Ты не старая, и у тебя есть я, – сказал он, приобняв ее. – Увидимся позже.
– Нет, если увидимся раньше, – ответила она, с тихим смехом помахав рукой.
Бетти и Келвин относились друг к другу как мать и сын, вот только Бетти не была его матерью. Его родители умерли. Но Келвин никогда не рассказывал мне, как это произошло. Что с ними случилось, не они ли причина того, что день рождения будет для него, как выразилась Бетти, сложным днем?
Келвин
Я вошел на кухню после горячего душа, обмотав вокруг талии полотенце.
Грейс стояла у плиты с деревянной ложкой в руке. Запах бекона и чеснока ударил мне в нос, и я вдохнул поглубже, пытаясь уловить как можно больше самых лучших ароматов, какие только может предложить кухня. Я знал, что скоро Грейс все испортит своей брюссельской капустой.
– Что ты делаешь? – спросил я.
Она оглянулась через плечо, и у нее только что не отвисла челюсть. Грейс скользнула взглядом по моему мокрому телу – я плохо справился с вытиранием – и с кокетливой улыбкой сказала:
– Готовлю брюссельскую капусту, которую ты так любишь.
Она продолжила медленно помешивать деревянной ложкой обжаренный бекон с чесноком, но при этом не сводила с меня глаз. Мне нравилось, когда она на меня смотрела. Туда, куда и следовало смотреть.
Я сделал несколько шагов и спросил:
– Хочешь чего-нибудь выпить?
– Пиво было бы в самый раз.
– Сейчас налью.
Я достал из холодильника две холодные бутылки и откупорил.
– Держи.
Она взяла бутылку, мы выпили, не сводя друг с друга глаз.
– Помощь нужна?
– Нет, Келвин. Сегодня твой день рождения. Позволь мне обо всем позаботиться.
Она улыбнулась, и ее улыбка была сродни приглашению. Я подошел на шаг ближе, притворяясь, будто пытаюсь получше разглядеть ее стряпню, но чего я на самом деле хотел – это еще Грейс. Она слегка прижалась ко мне спиной и повернула голову, глядя через плечо. Когда она не отпрянула и не извинилась, я понял: тот самый момент настал – наш момент.
Слегка наклонившись, я поцеловал ее. Мои губы коснулись ее губ, и внезапно она ответила поцелуем и повернулась ко мне.
Ее руки пробежали по моей спине, груди, животу. Ее рот открылся, и я скользнул в него языком, обводя им ее язык. Она застонала. Я обнял ее, притягивая как можно ближе. Я мог бы раздавить ее – так сильно я ее хотел.
Я погладил ее по голове, по спине, задержав руки на упругом заду. Грейс сильно толкнула меня, и я позволил толкать меня до тех пор, пока не впечатался в кухонную стену. Штукатурка за мной треснула, но мне было все равно. Я починю все позже, а может, оставлю так, как напоминание об этом моменте. О моменте, когда Грейс стала моей.
Я передвинул одну руку со спины на ее грудь, теребя, лаская. Грейс снова застонала. Ее рука скользнула вниз по моей груди, животу, между краями полотенца, и я тоже застонал от удовольствия, когда она обхватила меня. Я припал губами к ее щеке, потом к шее, к уху – посасывая и целуя, – в то время как ее рука гладила и теребила меня.
Грейс была всем, чего я хотел и в чем нуждался. Она была всем между восходом и заходом солнца. Она была тем ощущением, которое испытываешь после того, как почувствовал рывок удочки (в буквальном смысле). От нее пахло кофе и обжигающим виски. Она была тяжелым рабочим днем и заслуженным ленивым воскресеньем. Она была садом, полным спелых фруктов, и полем, поросшим травой. Она была всем и в то же время ничем – идеальное сочетание.
Я не мог насытиться ею.
Она притянула меня чуть сильнее, почти одновременно я сделал то же самое.
Полотенце упало на пол. Я снова приблизил ее губы к своему рту, и она поцеловала меня крепче. Ее язык опутал мой язык, как колючая проволока, цепляя и удерживая. Если она не могла удержать меня языком, она впивалась в меня, сжимая зубы, причиняя едва заметную, но приятную боль.
Никогда еще у меня не вырывалось таких звуков, но я запомню их навсегда, потому что они ознаменовали небывалый момент в моей жизни… момент, который разделил надвое все, что я знал, на начало и конец. Грейс была серединкой, самой вкусной частью – белым кремом между двумя печеньями «Орео», сердцевиной стейка средней прожарки, начинкой чупа-чупса. Она была всем этим и даже большим.
Моя рука скользнула в джинсовые шорты Грейс, в ее трусики, и как только мои пальцы коснулись ее промежности, сетчатая дверь распахнулась.
– С днем рождения, братан! – крикнул Джо.
Грейс сразу отшатнулась от меня, а я наклонился, чтобы поднять полотенце.
Джо закрыл глаза руками и сказал:
– Извиняюсь.
Грейс поспешила к плите, а я прикрылся.
После того как я вернул полотенце на прежнее место, а Грейс несколько раз помешала на сковороде, Джо прошествовал в кухню.
– Ты не мог постучать? – Я буквально кипел от злости.
– Извиняюсь, – повторил он.
Я покачал головой, прогоняя гнев. Мне не хотелось пугать Грейс, выбивая дерьмо из брата.
– Что ты помнишь о событиях прошлой ночи? – спросил я, быстро сменив тему.
Он пожал плечами.
– Мало.
– Оно и видно.
– Я не уверен, что именно произошло, я и выпил-то не так уж много. Странное дело. На меня как будто нашло какое-то оцепенение. – Он потер лоб. – Как будто меня накачали наркотиками или что-то вроде того.
– Наверное, ты выпил больше, чем думал, Джо, – прищурившись, сказал я. – Ты должен извиниться перед Грейс.
– Знаю, – кивнул он. И окликнул: – Грейс!
Она повернулась к нему, притворяясь заинтересованной. У меня было ощущение, что она уже составила определенное мнение о Джо, и я ее не винил. Мне тоже следовало бы составить о нем определенное мнение, но он был моим братом. Что бы он ни делал или что бы я ни думал, мой мозг был запрограммирован на то, чтобы всегда, всегда давать ему право на презумпцию невиновности – независимо от того, заслужил он ее или нет.
– Да, Джо.
– Извини за вчерашний вечер. Я не помню, что я сказал или натворил, но знаю, что был ослом. Да, мы не так давно знакомы, но я сожалею о том, что вынужден извиняться, и сожалею, что мне есть за что извиняться.
Грейс кивнула и бросила на меня быстрый взгляд.
– Все в порядке, Джо. Извинения приняты.
Я знал, что такое «все в порядке». Это означало, что не все в порядке, но на данный момент сойдет.
Грейс помолчала, прищурившись.
– Вообще-то, все будет хорошо, если в ближайшие три дня ты починишь мою машину.
Итак, у нее со мной все кончено, что бы между нами ни произошло.
Я почувствовал, что хмурюсь, и заставил себя остаться невозмутимым.
– Договорились, – сказал Джо. – И я от души надеюсь, что моя выходка прошлой ночью не встанет между тобой и Келвином. – Он показал на меня. – Думаю, вы двое отлично подходите друг другу.
Грейс молча кивнула, и Джо повернулся ко мне:
– Келвин, я сожалею о своем поведении прошлой ночью. Это было непозволительно, и больше такого не повторится.
Я хотел спросить, что он натворил и что именно больше не повторится… Но он сам этого не помнил, и Грейс тоже мне не рассказала. Что такого он мог сделать или сказать, чтобы она влепила ему пощечину? Что заставило Грейс рассвирепеть? Мне очень хотелось бы знать.
– Все в порядке, братец. У нас все хорошо.
Джо извинялся просто для того, чтобы все уладить. Он был моим братом, так что прощение было неотъемлемой частью наших взаимоотношений.
– У тебя сегодня все нормально? – прошептал Джо.
Он взглянул на свои ботинки, потом снова на меня, потом снова на свои ботинки. Из-за стыда и вины ему было трудно смотреть мне в глаза.
Грейс оглянулась на нас через плечо.
– Да, все нормально, – сказал я. – Почему бы тебе не разжечь гриль?
– Конечно, братан. – Он кивнул, плотно сжав губы, и добавил: – Я только заберу сумки-холодильники из грузовика Уайатта.