День второй
Грейс
Еще никогда в жизни я не высыпалась так хорошо. Большинство людей плохо спят в незнакомых местах, но я не отношусь к большинству. Необычное меня успокаивает. И в уединении ранчо было нечто, из-за чего я чувствовала себя спокойно и в безопасности. Щелканье цикад, вой зверей и уханье совы за окном убаюкали меня ночью и погрузили в глубокий сон. Совершенно противоположный эффект оказывал вой городских сирен и автомобильные гудки.
Еще бóльшим облегчением было осознание того, что у меня нет причин просыпаться.
Выскользнув из постели в черной шелковой пижаме, я высунула голову в коридор.
Тихо. Потом тишину нарушил скрип где-то в глубине дома. Я не поняла, что скрипело, но дом был старым, а старые балки могут трещать и стонать.
Я быстро прошлепала на кухню, на аромат обещанного Келвином кофе. Для меня было редкой роскошью просыпаться после восхода солнца, и я наслаждалась этим.
Должно быть, Келвин сейчас где-то у ранчо ухаживал за скотом или занимался другими делами, обычными для деревенских парней.
Я взяла кружку, которую он для меня оставил, с нарисованной на ней коровой и надписью: «С Вайомингом расставаться будет му-у-чительно больно». Я рассмеялась над незамысловатым каламбуром и налила себе кофе.
Дверь со скрипом отворилась как раз в тот миг, когда я собиралась вернуться в свою комнату.
Келвин появился после стука сетчатой двери. Он был без рубашки и, о боже мой, выглядел даже лучше, чем я себе представляла. Как будто скульптор высек каждый бугорок на его животе и идеально вылепленных грудных мышцах. Его грудь, шея и лоб были в бисеринках пота.
Я чуть не выронила кружку.
Келвин оценивающе оглядел меня с ног до головы и надул румяные щеки.
– Извините, – отведя взгляд, сказал он и начал топтаться на месте, как будто забыл, как стоять неподвижно.
Закинув ногу на ногу, я скрестила руки на груди.
– Ничего. – Я понимала, как нелепо поступила, не купив нечто вроде клетчатой пижамы. Наверняка здешние девушки не надевают на ночь шелк с кружевами, – Вы просто… э-э-э… застали меня врасплох, вот и все.
Келвин улыбнулся, заставил себя посмотреть мне в лицо, и я не отвела взгляд.
– Вижу, вы нашли кофе. – Он показал на мою кружку.
– У меня нюх как у ищейки. – Я взяла кружку и сделала глоток. От напитка поднимался пар.
– Хорошо. Чувствуйте себя как дома. – Келвин сунул руку в карман джинсов. – Кстати, я забыл отдать вам вчера вечером…
Он протянул серебристый ключ на колечке.
– Что это?
– Ключ от дома. Обычно я оставляю дверь незапертой, мы ведь в сельской местности, и все такое, но, поскольку в доме появилась дама, я решил, что лучше будет запирать. Хочу, чтобы вы чувствовали себя в безопасности.
Я надела кольцо на указательный палец, обхватила кружку с кофе обеими руками и сделала еще один глоток.
– Спасибо.
В безопасности? Я уже чувствовала себя в безопасности. Даже спала как младенец. Но что здесь было такого, от чего требовалось запираться? Я подумала, не спросить ли Келвина, но не захотела показаться трусихой, поэтому отмахнулась от этой мысли. Просто мой сумасшедший мозг в любой ситуации подозревал в каждом человеке самое худшее. Когда видишь в людях худшее, трудно что-то упустить из вида. Осторожность заложена в каждом из нас, но мне понравилось, что Келвин хочет меня защитить, и я понимала, откуда у него такое желание. Когда теряешь кого-то, в конечном итоге еще сильней держишься за то, что у тебя осталось. А Келвин многих потерял.
– Есть планы на сегодня? – спросил он, снова переступая с ноги на ногу.
– Никаких планов, буду просто расслабляться. Это входит в правила игры, – ответила я непринужденно.
– А как вы расслабляетесь, мисс Грейс?
– Чтение, йога, бег.
– Кое-что из перечисленного смахивает на работу, – поддразнил он. – Не хочу мешать вашему отдыху, но, если желаете, могу показать окрестности.
По глазам Келвина я видела, что он хочет, чтобы я согласилась. Я не торопилась, заставив его какое-то время подергаться, но наконец ответила:
– Не возражаю. Только быстренько переоденусь.
Повернувшись, я прошла по коридору. Прежде чем скрыться в своей спальне, я оглянулась на Келвина и поймала его взгляд. Он смотрел так пристально… Раньше я уже видела такой взгляд. Я не знала точно, почему он так смотрит, но знала, что мне это нравится.
Келвин
Я вышел из кухни, чтобы подождать снаружи. Усевшись в кресло-качалку на крыльце, я представлял, как Грейс пьет кофе. Наряженная в шелк и кружева, на деревенской кухне она выглядела абсолютно неуместно. И я видел в ее глазах то же самое выражение, какое она, должно быть, увидела в моих – влечение, влюбленность, похоть, а может, что-то еще.
Я потер щеки и подбородок, пытаясь выбросить эти мысли из головы.
Она приехала лишь для того, чтобы отдохнуть и отвлечься от неприятных сторон своей жизни. Она здесь не за тем, чтобы влюбиться в деревенского парня, и я знал, что не смогу впутаться в такую историю, не усложнив все до предела.
Сетчатая дверь распахнулась, появилась Грейс в футболке и обтягивающих легинсах, которые некоторые девушки принимают за брюки. Ее теннисные туфли были девственно-белыми, как мое крыльцо после хорошей мойки из шланга.
– На вас есть что-нибудь, что не страшно испачкать? – поддразнил я.
Она посмотрела на свой наряд, потом снова на меня и засмеялась.
– Вообще-то, в Нью-Йорке я не залезаю в грязь… Разве что с моими клиентами.
Усмехнувшись, я встал с кресла-качалки. Я не знал наверняка, чем Грейс занимается в банковской сфере, но у меня возникло ощущение, что она – безжалостная особа… Или, по крайней мере, может быть такой.
– Наверное, мне придется отвезти вас в город, где вы сможете купить подходящую для Вайоминга одежду.
Слегка ухмыляясь, я спустился по ступенькам крыльца.
– Может, и придется, – сказала она, следуя за мной.
Я то и дело оборачивался на ходу, чтобы посмотреть на Грейс – просто не мог удержаться, – и чуть не споткнулся о камень.
На краю сада я остановился и сказал:
– Вот мой огород. Девяносто процентов выращенного я сдаю в местный магазин, остальное съедаю сам.
Стоя рядом, Грейс внимательно осматривалась по сторонам.
Огородом служил большой участок земли со множеством зелени и овощей, посаженных аккуратными рядками; забор не подпускал кроликов и других животных. Ничего особенного – и все-таки для меня огород был особенным.
– Что вы выращиваете? Или сажаете? Или как там правильно сказать?
Я слегка улыбнулся: мне понравилось, что она интересуется, чем занимаются сельские жители. Обычная городская девушка могла бы до такого не снизойти. Но не Грейс.
– Шпинат, капусту, брюссельскую капусту, лук, помидоры, цветную капусту, морковь, перец, салат-латук, капусту кале, горошек… Список большой.
Грейс качнулась с носка на пятку и с энтузиазмом сказала:
– У меня есть отличный рецепт приготовления брюссельской капусты.
Да, она явно не относилась к большинству! За четырнадцать часов нашего знакомства Грейс не раз успела меня удивить. Здесь мало кто меня удивлял, а по-настоящему не удивляло ничто. Каждый мой день проходил одинаково: я просыпался, ухаживал за животными, за садом, заботился о доме, а если оставалось время, занимался собой. Забота о себе стала второстепенной. Но за короткое время знакомства с Грейс я думал сперва о ней, а потом уже о себе.
И все-таки, думая о Грейс, я чувствовал, что думаю о себе, как будто мы были единым, просто расколотым, грецким орехом. Конечно, целый орех красив, но лишь потому, что сложен из двух уродливых половинок.
– Наверное, на этой неделе я смогу собрать брюссельскую капусту, – сказал я с небывалым пылом, но быстро сбавил тон и добавил своим обычным, низким деревенским говорком: – И с удовольствием попробую вашу стряпню.
Я умолчал, что терпеть не могу брюссельскую капусту и выращиваю ее только потому, что она не занимает много места на огороде и хорошо продается в бакалейном магазине.
– Отлично, – сказала Грейс. – Это мой любимый овощ.
– И мой тоже, – солгал я.
Маленькая невинная ложь. Грейс явно пришла в восторг от того, что будет для меня готовить, и я не хотел все испортить.
Мы пошли дальше, к пруду, где утки и куры разгуливали практически на свободе. Я всегда был большим сторонником свободного выгула и старался придерживаться его принципов. Но не всех можно отпустить на свободу – некоторых созданий приходится держать в клетках.
Когда мы приблизились к пруду, прямо по ноге Грейс прошагала кряква с темно-зеленой головой и ярко-желтым клювом. Девушка хихикнула, и солнечные лучи осветили ее идеальные зубы и милый вздернутый носик.
Мои утки-пекинки – их было около дюжины – следовали за нами по пятам. Эти утки ведут себя скорее как собаки, чем как птицы, благодаря своему дружелюбному и покладистому характеру. С другой стороны, куры держатся поодаль и приближаются только тогда, когда видят у тебя в руке корм. Мне всегда казалось, что куры больше похожи на кошек – те мурлычут, когда их гладишь, но приходится добиваться их внимания.
– Они очень дружелюбные. – Я наклонился, чтобы погладить пекинку, которая пристроилась рядом со мной, издав пару писклявых звуков. – Вы должны с ними поладить.
– Сделаю все, что в моих силах.
Я кивнул.
Спустя несколько минут мы продолжили путь и подошли к конюшне, в которой стояли лошади. У меня их было две: одна раньше принадлежала отцу, другая – матери. Я ездил верхом по поместью, в остальном же лошади были настоящей ямой, куда уходила прорва денег. Я их не выставлял и не случал… И никогда бы их не продал. Но иногда я разговаривал с ними так, словно они были мамой и папой.
Я погладил бок Гретхен, чистокровной лошади со светло-коричневой шкурой и темной гривой. Она была спокойной и тихой, совсем как мама. Грейс провела рукой по морде Джорджа, вороного скакуна. Он был крепким и угрюмым, совсем как отец.