– Они прекрасны, – сказала Грейс, поглаживая Джорджа по голове.
– Да. И очень умны. Говорят, лошади умеют распознавать человеческие эмоции. Они понимают, что мы чувствуем, еще до того, как мы это осознаем.
– Очаровательно.
Она провела рукой вверх и вниз по морде Джорджа.
– Вы когда-нибудь ездили верхом?
Грейс покачала головой.
– Что ж, верховая прогулка включена в стоимость вашего пребывания, если вы готовы принять вызов.
Она шагнула назад и подбоченилась.
– Я всегда готова.
– Рад слышать, – с улыбкой сказал я. – Пойдем?
Я повернулся в сторону поля, и мы бок о бок пошли по пастбищу.
Я показал пару дюжин коров и овец, которые брали на себя большую часть заботы о стрижке травы, и рассказал, что весной почти каждое утро дою коров и стригу овец, а шерсть сдаю в местный магазин пряжи. Грейс умела внимательно слушать, мне это нравилось. Как будто она искренне давала высказаться. Я давно уже не чувствовал, что меня слушают и понимают.
– Кто-нибудь помогает вам на ранчо по хозяйству? Похоже, здесь слишком много работы для одного человека.
– Помогают немного. Брат приезжает по возможности, а моя подруга помогает со сбором овощей, утиных и куриных яиц.
– Подруга? – переспросила Грейс, приподняв бровь.
Казалось, она слегка ревнует. Мне это понравилось.
Я усмехнулся.
– Просто подруга.
Грейс улыбнулась, и я невольно залюбовался изгибом ее губ.
– Что там такое? – Грейс показала на ряды ящиков перед лесом.
– Моя пчелиная ферма.
Она просияла.
– У вас есть пасека?
– Вообще-то, нет. Это пасека друга семьи. Бетти мне почти как вторая мама. Пчелы – ее, но она держит их на моей территории и ухаживает за ними, а я получаю за это небольшой процент от продаж и полдюжины бутылок меда каждый год.
Грейс широко распахнула глаза.
– Можно посмотреть на пчел?
– Это небезопасно, если у вас нет костюма пчеловода. А вы что, любите пчел?
– Да. Они меня завораживают. – Она подняла глаза, наши взгляды встретились. – Когда пчела жалит, ее жало застревает, и ей приходится выдергивать свои кишки, мышцы и нервы. Пчелы умирают, защищаясь.
– Похоже, ужасная смерть.
– Так и есть. Извините, я часто смотрю канал «Дискавери», – Грейс засмеялась.
– Нет ничего плохого в том, чтобы знать интересные факты. Вы знаете, что мед никогда не портится?
Ее пухлые губы изогнулись в усмешке. Я мог бы поцеловать их прямо здесь и сейчас, но вместо этого отвел взгляд и уставился себе под ноги. Грейс заставляла меня нервничать, по-настоящему нервничать. Наверное, она действовала так на многих людей. Я и забыл уже, что такое нервничать – когда мурашки покалывают кожу и словно бабочки трепыхаются в животе. И не мог припомнить, когда в последний раз испытывал такое чувство. Ну, вообще-то, мог бы припомнить, но добром бы это не кончилось.
Грейс пошла в ногу со мной.
– Кажется, я где-то читала, что мед не портится. B моем рецепте брюссельской капусты есть мед, поэтому я могу взять немного вашего.
– Кисмет.
– И вправду, – кивнула она.
Я показал вперед, на Уинд-Ривер.
– Я там неплохо рыбачу и купаюсь.
Мы остановились у кромки воды. Она журчала, обтекая большие камни. B других местах шум реки напоминал свист, какой издает вода, когда слишком быстро льется из крана. За рекой начинался лес – густой, извилистый и темный. Отец всегда говорил: «В лесу все возможно. Он как Вегас для дикой природы. Имеет свои границы, свои укрытия, и растения и животные всеми силами стараются там выжить».
За лесом высились горы, напоминая о том, какие мы маленькие и незначительные. Когда я разочаровывался в жизни, мне нравилось на них смотреть. На вершинах белел снег; он еще несколько месяцев не коснется земли на равнине, где мы стояли.
– Что вы тут ловите? – Грейс перевела взгляд с меня на воду.
Я сунул руки в карманы.
– Тут водится судак, окунь, большеротый окунь, но больше всего я люблю золотую форель.
Несколько мгновений мы молча смотрели по сторонам.
– Рискну предположить, что вы никогда не рыбачили. – Я взглянул на нее.
Она склонила голову набок.
– Вы же знаете поговорку о предположениях.
– Значит, рыбачили?
– Нет, не рыбачила, – Грейс рассмеялась.
– Теперь вы просто водите меня за нос, Грейс Эванс, не так ли?
Повернувшись к ней, я ухмыльнулся. Она игриво толкнула меня плечом.
– Я могла бы рыбачить, если бы умела.
Солнце отразилось в ее глазах. А ведь я могу привыкнуть смотреть в эти голубые-преголубые глаза.
– Могу научить вас, если хотите.
– С удовольствием поучусь у вас, Келвин Уэллс.
Ну вот, она снова назвала меня полным именем, отчего у меня внутри все перевернулось. Мне не хватало этих ощущений, но я не был готов к такой девушке, как она. Сопротивляться Грейс будет самым трудным, что я делал в жизни. Но в глубине души я уже знал, что проиграю битву.
Грейс
Я припарковалась перед «Бутиком Бетти», магазином, предлагавшим женскую одежду в стиле вестерн. Судя по всему, центр Дюбуа представлял собой отдельный городок, целую улицу, полную местных торговых заведений, окруженных с обеих сторон угловыми парковками. Мне показалось, что я угодила в 1950-е годы. B поле зрения не было ни сетевого магазина, ни ресторана, и все, казалось, знали друг друга… Ну, все, кроме меня.
Выйдя из машины, я закинула ремень сумочки на плечо. Именно здесь, по словам Келвина, я могла купить, как он выразился, «подходящую для Вайоминга одежду». У него была работа на ранчо, а я решила, что, если собираюсь ловить рыбу и кататься верхом, лучше выглядеть соответствующе.
Проходившая мимо женщина дружелюбно улыбнулась и поздоровалась. Я кивнула, и она бросила на меня странный взгляд – то ли из-за моего сдержанного ответа, то ли потому, что я была чужой. И то и другое здесь не было в порядке вещей.
Я вошла в магазин и не успела осмотреться, как меня поприветствовала полная женщина с короткими седеющими волосами и румяным круглым лицом. Она вышла из-за прилавка, одетая в бесформенное платье в цветочек, и сказала:
– Добро пожаловать в «Бутик Бетти». Чем могу вам помочь?
Я могла бы просунуть по карандашу в каждый уголок ее рта, такой широкой была ее улыбка.
Магазин предлагал мешанину подержанной и новой одежды – или джинсовой, или кожаной, или шотландки, или фланелевой, или с принтами в цветочек. Очень, очень сельской, не похожей ни на что раньше виденное мною.
Я начала проводить отпуск в стиле «метни-дротик-в-карту» всего шесть лет тому назад, и мой метод приводил меня во Флориду, Калифорнию, Мэн, Пенсильванию, Висконсин и опять в Калифорнию (но, слава богу, уже на противоположный конец штата). Вот почему стиль кантри был для меня чужим. B своем гардеробе я придерживалась нейтральных цветов, чаще всего предпочитая черный. Захоти я привлечь к себе внимание, начала бы одеваться иначе.
– Просто ищу какую-нибудь подходящую для Вайоминга одежду, – осторожно сказала я, дотронувшись до рукава коричневой кожаной куртки с кисточками.
– Вы пришли по адресу. Меня зовут Бетти. Мы незнакомы, вы здесь новенькая?
Она оглядела меня с ног до головы – не осуждающе, а скорее так, словно я была партией товаров, и она прикидывала, сколько я сто´ю.
– Да… Нет. Я приехала в отпуск и пробуду здесь до конца следующей недели, – с натянутой улыбкой ответила я, надеясь, что смогу выдержать это испытание. Я не из тех, кто любит вести светские беседы, и предпочла бы совершать покупки в тишине.
Бетти приподняла бровь.
– Вы приехали со своим мужем?
Вопрос из пятидесятых годов, как будто женщины не могут путешествовать в одиночку.
– Нет.
Я посмотрела на манекен, одетый в летнее платье с цветочным принтом, гораздо лучше скроенное, чем то, которое носила Бетти.
– Вы прямо как женщина из книги «Есть, молиться, любить»[5], – сказала она с улыбкой.
– Да, что-то в этом роде, – пожала плечами я.
Перебрав кое-какую одежду на плотно забитой вешалке, я сняла пару «Дейзи Дьюк»[6] и черную футболку. Тоже не в моем стиле, но иногда приходится выглядеть соответственно.
– В таком наряде вы наверняка привлечете внимание здешних парней. – На этот раз Бетти приподняла обе брови.
Я не поняла, осуждает она меня или всего лишь поддерживает беседу.
– Просто ищу то, в чем можно не бояться испачкаться.
– Это как раз подойдет. А еще ковбойские сапоги, они вон там.
Бетти показала на аккуратный ряд обуви. Я кивнула и, пройдясь по магазину, выбрала еще пару джинсовых шорт и белую футболку.
Бетти внимательно наблюдала за мной, постоянно открывая и закрывая рот, как будто разрывалась между желанием поболтать со мной и что-нибудь мне продать. Она казалась одной из тех особ, которые все обо всех знают. Из тех соседок, что выглядывают в окно, двумя пальцами раздвигая жалюзи, чтобы посмотреть, что происходит снаружи. Если здесь существовал соседский дозор[7], Бетти наверняка его возглавляла.
– Где вы остановились? – наконец спросила она – как раз когда я натягивала ковбойские сапоги.
Я походила взад-вперед перед зеркалом. Удобно, но непривычно.
– На ранчо, минутах в двадцати езды отсюда. Нашла его на Airbnb…
Я пошевелила пальцами ног в сапогах и покачалась на каблуках. Усевшись, стащила обувь и снова надела свои теннисные туфли.
– А, вы, наверное, остановились у Келвина Уэллса. Он единственный, кто здесь сдает жилье, если не считать местного мотеля. У нас не так уж много гостей.
Брови Бетти сошлись на переносице.
Я встала, схватила сапоги, две пары шорт, пару футболок, а еще платье в цветочек.
Бетти заняла место кассира.
– Беру вот это, – сказала я, кладя одежду рядом со старой кассой.