– Потому что ты – это все, что у меня есть. Ты заставляешь меня приходить сюда, а на самом деле тебе нужен кто-то другой! Я нисколько к тебе не стремлюсь: для меня эти встречи как кошмарный сон. Но когда ты хочешь вместо меня Алису или Линду, это хуже смерти. Я заболеваю. Я начинаю задыхаться. Я плачу. У меня сердце кровью обливается. Во мне угасает жизнь. Что тут можно поделать? Ты – это все, что у меня осталось.
Когда она начинала вот так стонать и жаловаться, Сэм окончательно переставал ее понимать. – Ты меня простил?
Голос ее смягчился. Теперь на краю постели, положив руку ему на бедро, сидела прежняя, женственная Зубная Фея. Она выглядела обновленной и посвежевшей. В черных глазах вновь заиграли зеленоватые блики; кожа стала белой, гладкой и чистой, а густые темные волосы искрились, словно в них были скрыты мириады микроскопических звезд. Ожидая ответа, она несколько раз нетерпеливо провела языком по губам.
Внезапно его осенило.
– Ты используешь мои зубы, чтобы поправляться, я угадал? – спросил он. – То есть, когда ты получаешь что-то мое, это действует на тебя
как лекарство.
– Твое или чье-нибудь еще. Так уж оно устроено, и я не могу изменить порядок вещей. Ты должен это понять. Обычно бывает достаточно одного раза: я беру первый зуб и на этом все кончается. Но ты меня увидел – понять не могу, как это произошло. Ты меня увидел, и мы с тобой оба обречены.
Она переместилась к телескопу, повернула его в сторону леса и начала крутить колесико настройки.
– Я всегда близко к сердцу принимала твои проблемы, Сэм.
– Ты чертовски добра и великодушна. – В последнее время он становился все смелее в обращении с Зубной Феей. – Пожалуй, тебе не стоило так уж сильно обо мне заботиться.
– Между прочим, мы с тобой действуем на встречных курсах. Я могу казаться тебе воплощением кошмара, но и сам ты являешься кошмаром для меня. Ведь я прихожу к тебе не по своей прихоти, а повинуясь твоим настроениям. Разве ты не мог бы любить меня вместо Алисы? Неужели я прошу слишком многого? Ага! Нашла наконец-то!
– Что нашла?
– Кончай дергать свою пипиську и подойди сюда.
Сэм поднялся с постели и подошел к телескопу, наведенному на Уистменский лес. Заглянув в окуляр, Сэм сначала не увидел ничего, кроме неясных очертаний ветвей и какой-то коричневой тени в самом центре линзы.
– Что это?
– Смотри внимательно.
Постепенно изображение становилось более четким, а коричневая тень обретала форму, одновременно меняя цвет, пока не превратилось в никогда прежде не виданное им растение с длинным стеблем и пурпурным раструбом цветка на верхушке. Уже в самом облике растения чувствовалось что-то ядовитое. Из сердцевины хищно раскрытого пурпурного цветка выглядывала толстая, похожая на растянутый клубень, белая тычинка, слегка колеблемая ветерком.
– Это очень редкий вид, – сказала Зубная Фея. – Такие растения появляются только в местах, где под землей лежит труп. Он служит для них удобрением и пищей. Честное слово, это не мои выдумки. Так оно и есть на самом деле.
Сэм пригляделся к основанию стебля – тот вырастал из гнилого дуплистого пня, заваленного сухими ветками и окруженного густыми зарослями папоротника.
– Как оно называется?
– У него очень много названий. Обычно мы называем его «мертвецкий цвет», – она хихикнула, – но каждому такому цветку можно дать собственное имя. Этот, например, я назвала бы Отмщением Тули.
Сэм оставил телескоп и вернулся в постель. И вновь ему представилась рука Терри, свободно и уверенно лежащая на Алисином плече.
– Перестань себя мучить, – сказала Зубная Фея. – Тем самым ты мучаешь и меня.
«Подрывная кампания» набирала обороты в недели, предшествовавшие отъезду Линды. Раздевалка футбольного клуба стала мишенью для еще двух бомб (незамысловато окрещенных «ДУЛЕЙ» и «СКУНСОМ»). Еще несколько штук было взорвано в других местах: под железнодорожным мостом, в комментаторской кабине конно-спортивного комплекса и – как наименее осмысленный акт – в бочке из-под дизельного топлива, отправленной в плавание по пруду.
Сэм пристально следил за тем, как развивались отношения Алисы и Терри. То, что он видел, можно было истолковывать по-разному. Рука Терри, уже ставшая для него наваждением, время от времени оказывалась на плече Алисы и при ее попустительстве могла находиться там подолгу. В таких случаях Сэм переставал сомневаться в существовании между ними какой-то особой интимности. Однако бывали и моменты, когда Алиса вдруг прижималась к Сэму, проводила пальцами по его колену или протягивала ему свою сигарету. Он воспринимал это как намек на то, что он не исключен из числа претендентов и что она пока еще не сделала окончательный выбор. Один только Клайв до поры до времени держался в стороне от их подспудного соперничества, но это было лишь до поры до времени.
Стремясь как можно скорее избавиться от ублюдочно-снобистской ржавчины, которой он успел покрыться за время учебы в школе Эпстайновского фонда, Клайв пристрастился к ношению узких джинсов и кроссовок, курил едва ли не больше троих остальных друзей, вместе взятых, и не упускал случая продемонстрировать свою крутизну. Последняя, в частности, появлялась в садистских проектах типа оснащения бритвенными лезвиями ветвей кустов, через которые малолетки из микрорайона пробирались к их «логову» на берегу пруда, или устройства иных членовредительских ловушек, против чего безуспешно протестовала Алиса. Неоднократно она вместе с Терри проходила по следам Клайва, ликвидируя или обезвреживая те из его жестоких «сюрпризов», которые им удавалось обнаружить. Нельзя было назвать чистым совпадением и тот факт, что Клайв, как и Алиса, вдруг заинтересовался поп-музыкой. Очень скоро он стал настоящим экспертом в этой области, регулярно обмениваясь дисками с Алисой и легко жонглируя именами типа Сид Барретт [18] или Капитан Бифхарт [19] – для Сэма и Терри это все был темный лес. А когда он явился на очередную сходку, держа бомбу под мышкой кожаной, с бахромой, ковбойской куртки – один к одному куртка Алисы, – стало ясно, что и с Клайвом дело обстоит так же, как с двумя другими, если еще не хуже.
– Ого, клёвая куртка! – сказала Алиса. – Можно примерить?
И они на пару часов обменялись куртками. Сэм знал, что это означает. Они обменялись кожей. Клайв получил в дар запах Алисы. И теперь эта вдохновляющая на безумства «бомба» будет постоянно взрываться у него под носом, по большому счету пока оставаясь вне досягаемости.
Таким образом Клайв вошел в фавор, и начиная с того дня Алиса могла обниматься, а то и тереться носами с любым из троих по ее сиюминутному выбору. Она в шутку называла их «мои защитники и покровители», распределяя свою благосклонность примерно в равных долях между ними. Однако в тех случаях, когда у нее возникали «излишки благосклонности», все они приходились на долю Терри. Временами Сэм задавался вопросом, не посвятила ли она Терри в секрет пресловутой «осенней паутинки».
Однажды субботним утром был продублирован эпизод из прошлой жизни Сэма. Единственное отличие заключалось в том, что на сей раз Конни и Нева не оказалось дома – они уехали в город за покупками. Сэм открыл дверь по первому стуку; на пороге стояли двое смутно знакомых мужчин.
– Привет! – сказал один из них, протягивая ему бутылку молока, которую оставил на крыльце разносчик. – Родители дома?
Оба мужчины заметно прибавили в весе, а у одного из них появилась седина в бакенбардах, но Сэм узнал полицейских детективов, приезжавших к ним несколько лет назад расследовать дело об акте вандализма в конно-спортивном комплексе.
– Нет. Они уехали в город.
– Можно войти?
Но тут вступил в разговор второй детектив.
– Он несовершеннолетний, – напомнил он коллеге, понижая голос.
Первый детектив одарил Сэма дружелюбной улыбкой.
– Послушай, мы не вправе тебя принуждать, – сказал он, – но как насчет того, чтобы сесть к нам в машину и перемолвиться парой слов?
Сэм надел ботинки. Когда они спускались с крыльца, один из полицейских спросил:
– А мы раньше с тобой не встречались?
– Не думаю, – сказал Сэм.
– Эти взрывы, – сказал первый детектив, захлопнув дверь машины. Полисмены заняли передние сиденья, а Сэм сел позади. Водитель наблюдал за ним в зеркало заднего вида. – Они нам не нравятся.
– Да.
– Ты знаешь такое слово – «террорист»?
– Да.
– Сколько тебе лет?
– Четырнадцать.
– Четырнадцать. Ты вроде не очень похож на террориста. Однако всякое бывает – иногда и банки грабят почтенные с виду старушки. А взрывы бомб тянут на серьезную статью. Что там светит за взрывы, Билл?
Второй детектив, все это время наблюдавший за Сэмом в зеркало, присвистнул.
– Десять лет. А то и пятнадцать.
– Так много? Это больше, чем наш друг Сэм прожил на этой земле.
– Серьезное преступление, – сказал Билл.
– Что ты знаешь об этих взрывах, Сэм?
– Ничего. Я ни разу не видел настоящей бомбы.
– Ага, так ты в курсе, что это были бомбы? Какой тип бомб, по-твоему?
– Я в типах бомб не разбираюсь. Я только знаю, что, если были взрывы, значит, должны быть бомбы, которые взорвались. – Сэм старался сохранять невозмутимый вид, но это давалось ему с трудом.
– Не обязательно. Взрывы бывают разные, верно, Билл?
– Самые разные, это уж точно.
– Дело такое, Сэм: кое-кто утверждает, что видел тебя сразу после взрывов. Хотя эти люди признают, что могли ошибиться. Как по-твоему? Могли они ошибиться?
Сэм утвердительно кивнул.
– Значит, ты не был в том месте в тот вечер?
– Какой вечер?
Улыбка исчезла с лица детектива. Некоторое время он смотрел на Сэма, не говоря ни слова. Сэм сидел, подложив под бедра ладони, которые прилипли к кожаной обивке сиденья.
– Ну-ну, – сказал один из детективов.
– Я могу идти? – спросил Сэм.