– Но вам будет…
– Мне будет бо-бо? – Шатов засмеялся. – Будет. Но через испытания мы закаляемся и мужаем.
– Я видела, как вам было плохо прошлый раз.
– Видела… Ты никогда этого не ощущала?
Светлана мотнула головой.
– Тебе повезло. Хотя, с другой стороны, это как в анекдоте. Хочешь, расскажу?
Десять часов пять минут. Секундная стрелка бешено гонит оборот за оборотом. Торопится стрелочка, ей очень хочется, чтобы Шатова скрутило поскорее, чтобы он завыл.
– Рассказать анекдот?
– Расскажите, – еле слышно произнесла Светлана.
Десять часов семь минут. Еще есть время. Можно, конечно, плюнуть на все и попросить, чтобы Света подала завтрак в постель… Хрен вам, Шатов, решили так решили. Потерпим.
– Значит, анекдот, – в горле пересохло, и Шатов откашлялся. – Значит, идет волк по лесу. Смотрит – заяц сидит и лупит себя молотком по яйцам.
Десять часов десять минут. Шатов сглотнул, чувствуя, как испарина покрывает лоб. Уже началось, или это от волнения? Тот самый первый раз ему стало очень жарко. Потом обрушилась боль.
– Чего это ты, заяц, делаешь? – комок в горле никак не удавалось проглотить. – Да вот, кайф ловлю.
Десять одиннадцать.
– Дай и я попробую. Взял волк молоток… – осталось всего несколько минут. – И – шарах себя по яйцам! Мать-перемать, косой, ты чего? Больно же!
Теперь чертова секундная стрелка замерла. Она решила помучить немного. Подожди, Шатов, подожди, пока тебя скрутит. Поймай кайф от ожидания.
– Больно, говорит заяц, но зато какой кайф, когда промажешь! Правда, смешной анекдот? – спросил Шатов.
– Очень, – сквозь слезы ответила Светлана.
– В самой боли ничего хорошего нет, но зато по сравнению с ней все остальное кажется пустяком. Я теперь смогу к стоматологу ходить без анестезии, – Шатов снова облизал губы.
Страшно. И чем ближе к сроку, тем страшнее. Ничего. Как только приступ начнется, все будет ерундой. Там уже ничего не будет зависеть от Шатова. Не будет соблазна плюнуть на все планы и попросить Светлану…
– А хочешь, я тебе расскажу, как мне аппендикс вырезали? – Шатов попытался отвести взгляд от часов, но не смог. – Очень была смешная история.
Светлана всхлипнула.
– Это правда была смешная история.
– Прекратите! – закричала Светлана. – Вам же сейчас будет…
– И потом неоднократно, – сказал Шатов. – И еще неоднократно выйдет зайчик погулять. Значит, привезли меня в больницу. Это было уже после армии, я учился на вечернем и работал в школе. Лет около двадцати двух мне было…
– Ну, давайте, я вас покормлю!
– Молчи, женщина! – с кавказским акцентом прикрикнул Шатов. – Мужчина говорит. Там у нас, кстати, что на завтрак?
– Творог, буженина, салат, яйца вкрутую и сок, – сквозь слезы сказала Светлана.
Осталось пять минут. Или что-то около этого. Интересно, шандарахнет минута в минуту, или чуть позже? Или чуть раньше. Не могут же они рассчитать все до секунды. И у Шатов есть запас времени. Или уже нету запаса…
– Привезли, значит, меня в больницу на «скорой”…
– Прекратите! – выкрикнула Светлана, зажимая уши, – Вы что, не понимаете?
– Чего не понимаю?
– Ну, миленький, ну хорошенький, – Светлана упала на колени возле кровати и погладила Шатова по лицу. – Пожалуйста. Ну, давайте, я вас покормлю. Давайте.
Две минуты. По часам – две минуты. А сколько там на самом деле – хрен его знает. В любую секунду, Шатов. В любую секунду.
Запекло где-то в груди. Началось? Да нет, это просто мандраж. Страшно тебе, Шатов. Вот и печет, где попало. А приступ… Приступ, он на отдельные органы не разменивается. Ему весь организм подавай.
– Светлана!
Это кто у нас пришел? Добрый дедушка Мороз? Пришел посмотреть, как тут готовится извиваться Шатов? Милости просим. Занимайте места в первом ряду.
– Что, Дмитрий Петрович? – Светлана метнулась к вошедшему.
Тот сказал что-то тихо на самое ухо, с улыбочкой разглядывая Шатова. Светлана выбежала из дома.
– Решили пощадить девушку? – спросил Шатов. – Или все-таки решили дать мне возможность?..
– Ты смотри, – удивился Дмитрий Петрович, – что-то мы запаздываем. Или это часы торопятся?
Дмитрий Петрович посмотрел на свои ручные часы.
– Так и есть, торопятся.
Торопятся, говоришь? На сколько? Как ты двигаешься, не торопясь, сволочь высокомерная. Не торопишься, блин. Будильник со шкафа берешь так, будто он из тонкого стекла. Еще раз взглянул на свои часики, поцокал языком, подкрутил стрелки и поставил часы на место. И ведь ставил так, чтобы прикрыть рукой циферблат, чтобы Шатов как можно дольше не знал, сколько ему на самом деле осталось.
Еще три минуты до срока.
Еще три гребанных минуты. А не садист ли ты, дедушка?
– Как ощущения? – поинтересовался Дмитрий Петрович.
– Нормально, – хрипло ответил Шатов.
– А с голоском что?
– В зобу дыханье сперло.
– Бывает, – согласился Дмитрий Петрович.
– Бывает, – шепотом сказал Шатов.
Отказаться. Взять и просто отказаться от своей дурацкой затеи. Эксперимент не получился. Не смог Шатов сознательно…
Хлопнула дверь, Светлана подбежала к столу в гостиной, Шатов видел, как мелькнул ее силуэт.
– Я сейчас, Евгений Сергеевич, я быстро!
– Что за спешка, Света?
– Я быстро! – Светлана отбросила в сторону одеяло с Шатова, рванула ремень. – Сейчас.
– Не буду вам мешать, – пластилиновые щеки растеклись в улыбке. – Разбирайтесь здесь сами, милые мои.
– Я сейчас, – бормотала Светлана, расстегивая ремень за ремнем. – Сейчас.
Успей, девочка, мысленно попросил Шатов. Постарайся. Мы с тобой не фокусники, но распутать меня лучше быстро. Давай, чтобы я не прокололся уже перед самым финишем. И не смотреть на часы. Быстрее.
– Вставайте! – Светлана рывком подняла Шатова на ноги. – Идите в комнату. Я развяжу рубаху на ходу.
Давай, давай, Шатов. Ты целых двое суток не ходил. Двигай ножками. Давай, пока не началось.
– Вот, – Светлана потянула рубаху через голову Шатова. – Руками двигать можете?
– Как тебе сказать…
– Садитесь в кресло.
Шатов неуверенно протянул руку к столу.
Затекла ручка. Хоть и не слишком затянули ремни и рубаху, а ручка все равно затекла.
– Давайте, я вам сама дам попить, – Светлана схватила со стола стакан и поднесла его к губам Шатова. – Пейте быстрее.
Шатов глотнул. Яблочный сок. Вкусно. Шатов очень любит яблочной сок. Особенно – этот яблочный сок. Потому, что он несет с собой… Облегчение? Избавление?
После него можно будет не вибрировать каждой клеточкой испуганного тела, в ожидании пришествия боли.
– Вот и все, – простонала Светлана и поставила пустой стакан на стол.
– Все? – Шатов засмеялся. – Зато какой кайф, когда промажешь. Не поверишь…
– Поверю, Евгений Сергеевич.
– Давай просто – Женя. Или Евгений. А хочешь – Жека? И на «ты”, – предложил Шатов и погладил Светлану по щеке. – Хочешь?
– Лучше – Евгений Сергеевич, – Светлана взяла руку Шатова и поцеловала ее в ладонь.
– Все равно – спасибо. Быстро ты ремешки расстегиваешь.
– Ноготь сломала, – пожаловалась Светлана.
– Я твой должник, – Шатов осторожно пошевелил пальцами. – Работают.
– Кто работает?
– Пальчики работают. Давай кушать, – Шатов взял вилку и нож.
– Вы кушайте, а я посмотрю на вас. И вы еще обещали рассказать, как вам вырезали аппендикс.
– Да ну его, это аппендикс. Дурацкая история, – Шатов отрезал кусок буженины. – Глупая, при том.
По телу медленно растекалась слабость. Реакция пошла. Тело слишком напряглось, слишком… Шатов положил вилку:
– Как ты думаешь, если я поем минут через двадцать – меня не накажут?
– А что случилось? – встревожено спросила Светлана.
– Ничего. Просто я уже трое суток не принимал душ. Хочу сходить, помыться.
– Я вам помогу.
– Не нужно. Просто включи мне воду. Не слишком горячую. Скорее даже – прохладную.
– Я помогу…
– Я сказал – не нужно. Я не совсем в том состоянии, чтобы приглашать с собой девушек под душ, – Шатов встал из-за стола.
– Ладно.
– В следующий раз, – пообещал Шатов.
– Я так спешила. А потом очень испугалась, что не успею снять с вас рубашку, – пожаловалась Светлана.
– А чего же ты мне не дала просто выпить из стакана? – эта мысль остановила Шатова перед ванной.
– А чего же вы не попросили? Вы же сказали, что хотите сами… – Светлана растерянно улыбнулась.
– Я не подумал, – улыбнулся в ответ Шатов. – Просто не подумал. Зациклился на одном – поесть самому, своими руками.
Светлана засмеялась. К ней, с облегчением присоединился Шатов.
Вот такие дела, Евгений Сергеевич, сказал себе Шатов, встав под душ. Есть у нас еще порох в пороховницах. Смогли настоять на своем. Вернули себе свободу. Махонький ее кусочек, но все-таки. Теперь вот можно самостоятельно помыться. Можно будет самостоятельно сходить в туалет.
И еще можно отложить в память один маленький, но очень интересный нюансик. Крохотный.
Шатов подставил лицо под струйки душа. Как много разных мыслей приходи в голову заключенным. Если бы с месяц назад ему описали вот такую ситуацию и предложили найти выход, он бы расписался в собственном бессилии. А так… В реальности мозг работает гораздо быстрее и изощреннее.
Значит, мы себе представляем, как сможем при необходимости выбраться из смирительной рубашки… Если они все-таки снова наденут ее Шатову на ночь. И есть у нас одно смешное предположение, почти уверенность…
Интересно, у всех сумасшедших становится таким изощренным ум? Все они так вдумчиво оценивают ситуацию в поисках пути для побега?
При чем здесь сумасшедшие, Шатов? Что ты подумал об этом? Ты совершенно нормален. Абсолютно.
Все нормально.
Выключай воду, вылезай из ванной. Вытрись полотенцем насухо. Ты абсолютно нормален.