чно.
Иммиграционный контроль он прошёл легко — самолёт был заполнен едва ли наполовину, — получил свой багаж и направился к выходу из аэровокзала, к стоянкам такси.
— Отель «Империал», пожалуйста.
— Куда? — переспросил водитель.
— Отель «Империал», — повторил Райан.
Водитель на мгновение задумался.
— Ach so, отель «Империал»?
— Das ist richtig[90], — уверил его Джек и опустился на заднее сиденье, чтобы спокойно насладиться поездкой. В кармане у него лежали сто евро, и он предполагал, что этого должно хватить, если, конечно, этот парень не прошёл стажировку у нью-йоркских таксистов. В любом случае на улицах есть банкоматы.
Так как он попал в самый час пик, поездка заняла полчаса. Не доезжая квартала или двух до гостиницы, он увидел представительство «Феррари». Это было для него в новинку — прежде он видел машины этой марки только по телевизору, и сейчас, как поступил бы на его месте любой молодой человек, задумался о том, какие чувства можно испытывать, управляя таким автомобилем.
Почётный караул, выстроенный около стола портье, приветствовал его, как странствующего принца; его немедленно препроводили на четвёртый этаж, в номер с чрезвычайно привлекательной кроватью. Первым делом Джек заказал завтрак и распаковал чемодан. Затем он вспомнил о цели своего приезда, снял трубку телефона и попросил соединить его с номером, в котором остановился Доминик Карузо.
— Слушаю! — К телефону подошёл Брайан. Доминик принимал душ в сверкающей золотом ванной комнате.
— Эй, кузен, это Джек, — услышал он.
— Джек... минуточку-минуточку... Джек?!
— Я здесь, наверху, морпех. Прилетел час назад. Валяйте ко мне, поболтаем.
— Ладно. Ты только подожди десять минут, — ответил Брайан и распахнул дверь ванной. — Энцо, если я скажу тебе, кто ждёт нас наверху, ты не поверишь.
— И кто же? — осведомился Доминик, растираясь полотенцем.
— Пусть это будет для тебя сюрпризом, малый. — С этими словами Брайан возвратился в гостиную. Ему было не совсем ясно, как же себя вести: то ли смеяться, то ли блевать из-за того, что он читал в «Интернешнл геральд трибьюн».
— Вы что, разыграть меня решили?! — вполголоса воскликнул Доминик, как только дверь распахнулась.
— А ты попробуй взглянуть с моей точки зрения, Энцо, — отозвался Джек. — Валяйте, входите.
— "Вы не умрёте с голоду в мотеле № 6", — Брайан пропел из-за спины брата строчку с рекламного щита.
— Если честно, я предпочитаю «Холидей инн». Мне все же нужно получить степень доктора философии, хотя бы для того, чтобы биография выглядела внушительнее. — Джек рассмеялся и жестом указал на стулья. — Я заказал побольше кофе.
— Они отлично его варят. Вижу, что ты и круассаны успел заметить. — Доминик налил себе кофе и взял булочку. — Какого черта они прислали тебя сюда?
— Думаю, прежде всего потому, что вы оба меня знаете. — Джек не спеша намазал маслом круассан. — Лучше всего будет, если вы сейчас позволите мне закончить завтрак, потом мы прогуляемся к представительству «Феррари» и поболтаем о том о сём. Как вам понравилась Вена?
— Видишь ли, Джек, мы попали сюда только вчера к вечеру, — признался Доминик.
— Я не знал. У меня такое впечатление, что в Лондоне вы зря времени не теряли.
— Пожалуй, что да, — ответил Брайан. — Но об этом мы расскажем тебе попозже.
— Лады. — Джек снова взялся за еду, а Брайан развернул «Интернешнл геральд». — Дома продолжают переживать из-за недавней стрельбы. В аэропорту меня заставили разуться. Хорошо, что на мне были чистые носки. Такое впечатление, что они решили выяснить, не попытается ли кто-нибудь слишком уж быстро удрать за кордон.
— Да уж, история получилась — хуже некуда, — протянул Доминик. — У тебя никто из знакомых не пострадал?
— Слава богу, нет. Даже папа и вся толпа инвесторов, ошивающаяся вокруг него, остались совершенно невредимыми — во всех отношениях. А как у вас, парни?
Брайан посмотрел на него как-то странно.
— Нет, никого. — Он надеялся, что душа маленького Дэвида Прентисса не обидится на него за эти слова.
Джек положил в рот последний кусочек круассана.
— Теперь позвольте мне сполоснуться, а потом вы, парни, покажете мне город.
Брайан закончил просматривать газету и включил телевизор на канал Си-эн-эн — единственной американской программы, которую принимали антенны «Империала», — чтобы посмотреть пятичасовые новости из Нью-Йорка. Накануне были похоронены последние погибшие, и репортёры лезли к убитым горем родственникам с расспросами о том, как чувствуют себя они, пережив такую потерю. «Что за идиотизм! — возмущался про себя морской пехотинец. — Зачем ещё раз ковыряться грязными лапами в свежих ранах? Это вполне можно было оставить плохим парням». А политиканы разглагольствовали на тему: Какие Меры Надлежит Предпринять Америке.
«Ладно, — думал Брайан, — мы предпримем их за вас. Но если бы они узнали, что мы делаем, то небось наложили бы в свои шёлковые подштанники». В любой уважающей себя команде есть специалист по грубой игре, и сейчас эта обязанность досталась ему.
Фа'ад только-только проснулся у себя в «Бристоле». Он тоже заказал в номер кофе и печенье. Назавтра у него была намечена встреча с таким же, как он, курьером. Он должен был получить сообщение и передать его дальше. Ключевые коммуникации Организация поддерживала чрезвычайно осмотрительно. Все серьёзные сообщения передавали исключительно устно. Курьеры знали только тех своих коллег, у кого принимали и кому передавали информацию — создать такие практически независимые одна от другой ячейки по три человека тоже посоветовал тот самый убитый офицер КГБ. Курьера, которого он поджидал, звали Махмуд Мохаммед Фадхи; ехал Махмуд из Пакистана. Такую систему можно было размотать, но лишь путём долгого и кропотливого полицейского расследования, которое так легко сорвать: всего лишь устранить из цепочки одного человека. Недостатком являлось то, что такое удаление могло воспрепятствовать прохождению конкретного сообщения по цепочке, но подобных случаев пока не было и не предвиделось. Что касается Фа'ада, его такая жизнь вполне устраивала. Он много путешествовал, всегда первым классом, жил только в лучших гостиницах — в общем, на недостаток комфорта пожаловаться нельзя. Иногда он испытывал что-то вроде стыда за это. Другие совершали опасные и славные дела, но когда он присоединился к Организации, ему объяснили, что Организация не может функционировать без него и его одиннадцати товарищей, и это знание служило ему моральной поддержкой. И ещё он знал, что его работа, несмотря на всю её важность, практически безопасна. Он получал сообщения и передавал их дальше, часто тем самым людям, которые вершили славные дела, и все они относились к нему с большим уважением, как будто он сам составлял инструкции для них — в чём он их, естественно, не разуверял. Назавтра он должен был получить очередной приказ, который следовало передать то ли ближайшему (в географическом плане) из своих соратников, Ибрагиму Салиху ал-Аделю, живущему в Париже, то ли ещё кому-то из оперативных работников, с кем он пока что не был знаком. Сегодня ему предстояло узнать это, принять необходимые подготовительные меры, а дальше действовать по обстановке. Работа могла быть и скучной, и захватывающей одновременно. Располагая временем для приятного времяпрепровождения и без всякого риска для себя лично, легко быть героем движения, каковым он иногда позволял себе считать свою персону.
Они направились на восток по Картнер-ринг, которая почти сразу же сворачивала на северо-восток. После поворота улица называлась уже Шуберт-ринг. На северной стороне этой улицы и находилось представительство «Феррари».
— Ну, парни, так все же как ваши дела? — спросил Джек. Народу на тротуаре было немного, а уличный шум совершенно исключал возможность подслушать их разговор с помощью техники.
— Двое готовы. Ещё с одним надо разобраться прямо здесь, в Вене, а потом придётся ехать куда-нибудь ещё, туда, где окажется следующий. Только я как-то думал, что ты должен это знать, — сказал Доминик.
Джек покачал головой:
— Нет. На этот счёт меня не просвещали.
— Зачем они прислали тебя сюда? — напрямик спросил Брайан.
— Как я понимаю, для того, чтобы представить ещё одну точку зрения. Помочь вам в анализе разведывательной информации и быть чем-то вроде консультанта. Во всяком случае, так мне сказал Грейнджер. Я знаю, что и как произошло в Лондоне. Мы получили много служебной информации от британцев — естественно, косвенным путём. Случай списали на сердечный приступ. Насчёт Мюнхена мне мало что известно. А что можете сказать вы?
— Я подкараулил его около выхода из мечети, — ответил Доминик. — Он упал на тротуар. Приехала «Скорая помощь». Медики повозились с ним, а потом увезли. Вот и все.
— Он умер. Мы узнали это из перехвата, — сообщил Райан. — Вместе с ним шёл парень, работающий в Интернете под ником Honeybear. Он доложил о смерти своего приятеля типу, проходящему в Сети как 56МоНа. Этот, как мы считаем, должен находиться где-то в Италии. Мюнхенский парень — его звали Атеф — был вербовщиком и курьером. Мы точно знаем, что он завербовал одного из тех негодяев, которые устроили стрельбу на прошлой неделе. Так что можете не сомневаться, что его по праву включили в список.
— Мы знаем. Нам об этом сообщили, — сказал Брайан.
— Как именно вы это делаете?
— При помощи этой штуки. — Доминик вынул из кармана пиджака золотую авторучку. — Нужно покрутить её особым способом, чтобы сменить наконечники, а потом ткнуть кого надо, предпочтительно в задницу. Человек получит укол яда под названием сукцинилхолин, и это здорово испортит ему день. Препарат продолжает разлагаться в крови даже после смерти, и его практически невозможно обнаружить — разве что попадётся гениальный патолог, да и ему должно ещё повезти.