— Ой, ради бога!
— Чересчур красиво излагаю, по-твоему? Понимаю. Только не надо отмахиваться. Я с тобой откровенен.
— Прости.
— Галерея развалилась потому, что я перестал над ней работать, вкладывать в нее себя. Я просто выключился. Пустил все на самотек. И она умерла.
Алекс помедлил с ответом и открыл рот, лишь убедившись, что речь Морриса закончена.
— И теперь ты намерен посвятить всего себя галерее? Вложить в нее всю душу, чтобы добиться успеха, которого заслуживал и первый твой проект?
— Точно, — кивнул Моррис, довольный, что брат его понял.
— И менеджеру в банке ты выложишь ту же историю? Явишься к нему за кредитом и скажешь: так, мол, и так, сэр. Я изменился. Честное слово. На этот раз у меня все получится, потому что я хочу работать. Господи, Моррис! Ты отдаешь себе отчет, что несешь?
— Я знал, что ты это скажешь. — Моррис осушил бокал и звякнул им об стол. — Я не хотел идти к тебе, но Клэрри сказала…
Алекс вздрогнул.
— Клэрри? Что сказала Клэрри?
Моррис вдохнул глубоко и выдохнул — пытался успокоиться.
— Ничего. Неважно. Я отлично знаю, что в банке на это не купятся. Не дебил.
— И?..
— И поэтому мне нужна помощь человека, который меня знает и поверит, что я справлюсь.
— Нет! Ты шутишь? — Алекс почувствовал, как сердце стукнулось о грудную клетку. Подняв глаза, он встретил взгляд Морриса — полный надежды и мольбы. — Нет, черт тебя возьми!
— Сотня, — негромко сказал Моррис. — Мне нужна сотня, чтобы поднять это дело. Я все обдумал. Все подсчитал. Сто тысяч фунтов — это все, что мне нужно.
Вы только посмотрите на него — скуксился, как первоклассник, отлынивающий от школы. Алекс свернулся в клубок — стать еще меньше человеку просто не под силу. Он обхватил себя руками, будто втиснутый в невидимую смирительную рубаху, подтянул колени к подбородку… нет, скорее согнулся пополам и уткнулся подбородком в колени. И раскачивается. Взад-вперед, взад-вперед. Он в своем мире. В своем полубезумном мире. Отгородился от остальных, покинул комнату и ушел в себя, и ему там плохо. А они все сидят, стоят вокруг него, и смотрят, смотрят, и не знают, что с ним делать. Его лицо наливается кровью, шея каменеет, кольцо собственных объятий сжимается, словно он боится взорваться изнутри.
Тильда жаждет помочь, но не знает — как?
— Что мне делать? — стонет она на ухо Джуди Маршалл.
Та задумчива и, как всегда, спокойна.
— Ничего. — Взгляд Джуди прикован к Алексу. — Оставь его.
В коридоре слышны голоса. Роджер и Клайв провожают лощеную инспекторшу Дарнли и ее до нелепости молодого напарника, долговязого сержанта Марча. Вестники несчастья, Дарнли и Марч исполнили свой долг с достойным восхищения, истинно профессиональным сочувствием. Они явно оттачивали этот стиль выразительной отчужденности, доведя его до совершенства. Голос Дарнли звучал негромко, успокаивающе. Каждую фразу она произносила медленно и осторожно, выжидая и приглядываясь к реакции слушателей, в то время как Марч хранил молчание — подчиненный и верный помощник, готовый подстраховать старшего по званию, если вдруг слова Дарнли не возымеют успеха.
Детективы были кратки, сообщив лишь голые факты.
Полиция Ньюкасла отправила двух офицеров по адресу Бишоп-террас, дом 152. Офицеры несколько раз позвонили в дверь. Не дождавшись ответа, они тщетно попытались разглядеть что-нибудь через окна, после чего по аллее обогнули дом, чтобы перелезть через ограду и попробовать попасть в дом через заднюю дверь. Окно на кухне оказалось не запертым, они смогли открыть его и забраться внутрь.
Проходя по комнатам нижнего этажа, оба постоянно выкрикивали названное имя — «мистер Стоун» и даже «Моррис». Никто не отзывался. Комнаты были практически пусты, мебели почти никакой. Не слишком уютно. В доме холодно и тихо.
Офицеры поднялись на второй этаж, мельком отметив большое количество картин на стенах. Впрочем, картинами это назвать трудно — красные пятна и мазки. Современное искусство. Зато его было так много, что стен не видно.
— Ну и место — мороз по коже, — сказал один из полицейских и содрогнулся, войдя вслед за напарником в полностью фиолетовую комнату — полностью, разумеется, за исключением красных картин. Его внимание привлек снимок в рамке: худой лысый человек в смокинге, с широкой улыбкой на лице и бокалом шампанского в правой руке, обнимает за плечи миниатюрную девушку с круглыми от удивления глазами и гривой рыжих волос.
— Боже… — донесся до него голос напарника.
Сдавленный звук.
— Вызывай шефа… Он в ванне и так себе.
Разумеется, всего этого Дарнли не рассказала. Как умолчала и о крови — а крови там наверняка хватало. Не поделилась она и сомнениями полиции Ньюкасла насчет истинной причины смерти: кое-кто высказал предположение, что мужчину убили. Всем этим пусть занимается детектив-констебль Джонсон, когда приедет брат погибшего. В конце концов, решила Дарнли, в обязанности детектива-инспектора входит лишь должным образом сообщить семье. Через минуту-другую вполне можно будет оставить этих людей, а на обратном пути в участок, если повезет, успеют заскочить с Марчем к ней домой, трахнуться по-быстрому.
— Если я верно поняла, тело мистера Стоуна обнаружила его жена? — спросила Дарнли.
— Да, — ответила Тильда. — Клэрри.
Дарнли кивнула.
— И сейчас она у вас?
— Да. Где-то здесь…
— В саду, — уточнил Брайан Тэкстон. — Девочка в шоке. От нее мало толку.
— Понятно.
Дарнли и Марч обменялись многозначительными взглядами.
— Завтра ее тоже ждут в Ньюкасле. Формальность, но без нее никак, — объяснила Дарнли. — Заявление должна сделать жена. Ну а сейчас, думаю, она нам не нужна.
Детектив Дарнли поднялась.
— Нам пора. Вам лучше отдохнуть, — посоветовала она безучастному Алексу. — Ложитесь в постель.
Алекс угрюмо фыркнул и не произнес ни слова.
— Простите, инспектор Дарнли, — вдруг сказала Джуди. — Можно вопрос? Они не нашли записки?
— Нашли.
Дарнли кивнула Марчу, тот достал из внутреннего кармана блокнот и прочитал без намека на эмоции: «К. я люблю тебя в красном. М.»
Тильда не может избавиться от кровавого наваждения в мозгу. Кровь везде, брызги крови, лужи и пруды. Со шваброй и ведром в руках, Тильда бредет по пояс в крови. А где-то там, посреди моря крови, мертвой рыбиной покачивается на поверхности тело Морриса.
Она на ощупь находит и сжимает ладонь Джуди — холодную, но спокойную и надежную.
— Вернись, — всхлипывает Алекс, раскачиваясь все сильнее.
Тильда рвется к нему, но рука Джуди удерживает ее.
Взметнув волосы и шлейф парфюма, Хайди пересекает комнату, пристраивается на подлокотнике кресла Алекса. Миг — и голова Алекса прижата к ней, и его руки сошлись на ее талии, и он заливает слезами ее грудь. Хайди наклоняет голову; ее волосы скрывают от зрителей лицо Алекса и ее собственное.
— Я люблю тебя! — с рыданием рвется из него.
Тильда дергается, будто ужаленная осой. Желудок обжигает болью, а мозг — жгучим смятением. «Я люблю тебя», — вновь обрушивается на Тильду… и она понимает, что Алекс обращается к брату. Конечно, к брату, к кому еще?.. И все же — рыдать он должен у нее на груди! Тильда возмущенно смотрит на Джуди, но та почему-то прячет глаза.
— Сто тысяч фунтов — это все, что мне нужно.
И это должно было закрыть тему, но не закрыло. Когда Алекс отхохотался над наглостью и, по правде говоря, откровенной глупостью Морриса — когда Моррис, пристыженный, покинул кабинет со словами «Забудем эти переговоры. Я ошибся. Извини» — когда Алекс остался наедине со своими мыслями, его ухмылка погасла, он достал из ящика стола лист бумаги, ручку и калькулятор.
— Моррис, есть минутка? — Алекс застал брата на кухне за чисткой картофеля для воскресного жаркого.
— Полагаю, ты в курсе, что в моем распоряжении чертова куча минуток. — Моррис не оторвался от своего занятия. — Если б я мог обжарить эти минутки в масле до золотистой корочки, как картошку, и подать на ужин — вот тогда, пожалуй, я был бы самым счастливым человеком на свете.
— Не возражаешь, если я присяду? Надо поговорить.
Моррис пожал плечами:
— Ты у себя дома, можешь сидеть где хочется, говорить когда хочется… Впрочем, если подумать, ты дома у Тильды. У нее и спрашивай разрешения.
Алекс выдвинул стул.
— Я много думал.
— Иногда полезно.
— Обдумывал наши… переговоры тем вечером.
— Какие переговоры? Я с тобой ни о чем не договаривался.
Алекс вздохнул:
— Моррис, ты меня ошарашил. Деньги немаленькие. Чего ты ожидал?
— Ничего. Повторяю — не было никаких переговоров. — Моррис отложил картофелечистку и прижал к губам порезанный палец.
Вторая попытка:
— Видишь ли, в чем дело, Моррис… Меня не вполне устроило твое объяснение краха галереи. Тебе стало скучно, ты утратил интерес — допустим. Но основная причина не в этом.
— Ты только глянь. — Моррис продемонстрировал порез. — Пораниться картофелечисткой — это надо исхитриться.
Алекс и бровью не повел.
— Лично я считаю, что галерея с самого начала была обречена на провал.
Моррис взял очередную картофелину. Нахмурился.
— То есть? Галерея работала много лет — и успешно работала.
— Успех — понятие относительное. Разумеется, галерея работала успешно, если считать успехом не слишком крупные потери. А как насчет доходов? Когда-нибудь она приносила доход? Вряд ли твою галерею можно было назвать коммерческим предприятием.
— В таком ракурсе, пожалуй.
— Ты так вел бизнес, что галерея и не могла стать коммерческим предприятием. — Алекс знал, что добился внимания Морриса.
— А как бы ты развернул галерейный бизнес, Алекс? Что бы ты сделал иначе? — Презрение в голосе Морриса перекликалось с искренним интересом.
— Дай подумать. — Алекс изобразил работу мысли. — Начать с того, что я отказался бы от благотворительности и не выставлял бы ничьи работы да