— Вы же знаете, я хотела бы ошибиться, но факты… — Амалия вздохнула и положила руку на его рукав. — Будьте осторожны, прошу вас. Надеюсь, мне понадобится всего пара часов, чтобы распутать это дело.
Несколькими ступенями ниже Варенька, заметив жест Амалии, отчаянно покраснела и закусила губу. Ресницы ее обиженно дрогнули, и молодой композитор посмотрел на девушку с невольным сочувствием…
* * *
— Значит, вас зовут Никифор? — приступила к допросу баронесса.
— Ну да. Мы люди простые… чего уж нам скрывать…
— А фамилия ваша?
— Архипов наше фамилиё, сударыня.
— Вы пожарный?
— Да.
За окном плыла петербургская ночь, и ветер раскачивал голые ветви деревьев. Тени лежали на тонком лице Амалии, и оно казалось утомленным, каким-то нездешним. Кукла со второй полки шкафа глядела на молодую женщину своим бессмысленным взглядом.
— Вы действительно спасли ребенка на пожаре?
— Именно так, сударыня. Все это видели, даже господин газетчик. Он обещался в газете про меня написать.
— И что, не сдержал слово?
— Сдержал. Только вот фамилиё переврал, написал — Охрипов. Курам на смех.
— Я думаю, вам дадут медаль за храбрость, — сказала Амалия. — Я даже готова похлопотать у губернатора… Но вы должны мне помочь.
«Ну да, как же, — подумал пожарный. — В смертоубийстве себя обвинить, что ли?»
— Когда вы пришли к Дарье?
— Когда? Сегодня не мой день, не дежурю я. Свободен то есть… совсем. Так что я к ней заглянул… часам к восьми… или к семи… Не могу сказать точно, сударыня.
— Приглашенный повар, Самородков, уже был здесь?
— Он-то? Конечно…
— И что он готовил?
— Повар? Такой важный господин… я боялся и слово при нем молвить. По-моему, он мороженое сочинял. Да, теперь точно вспомнил, мороженое!
— Десерты подавали в самом конце, но сначала их надо было приготовить… Значит, скорее было ближе к девяти… — вслух прикинула Амалия. Затем задала следующий вопрос: — И что вы делали с Дарьей?
— Мы? Ну, известно что, разговаривали.
— Другие слуги вас видели?
— Конечно. Да вы кого хошь спросите…
— Что было потом?
— Потом? Ну, шум поднялся. Прибежал кто-то, стал кричать: убили, зарезали… Я и струхнул маленько. Хотел уйти потихоньку… но тут двери заперли, и молодой человек стал от одной двери к другой ходить. Как часовой, и физиономия такая… суровая… Хорошо, я в чулан залезть успел, Дарья надоумила. Потом вижу, отошел он… который сторожил… я и решил выбраться. Вылез в окно, да не рассчитал маленько…
— Вам что-нибудь известно об убийстве?
— Нет, сударыня.
— Может быть, видели кого-нибудь?
— В чулане? Да бог с вами…
— Может быть, слышали что-нибудь подозрительное или заметили? Или не подозрительное, а просто странное или необычное?
Пожарный наморщил лоб и погрузился в размышления.
— Никифор, — терпеливо сказала Амалия, — если вы мне поможете, обещаю, вам не только дадут медаль, но и напечатают о том в газетах, и обязательно с правильной фамилией! Вы уверены, что совсем ничего не было?
— Да не знаю, как и сказать, — пробормотал здоровяк. — Когда убийство произошло, я ж на кухне сидел… Что я там мог узнать? А потом… когда в чулане… Я и не понял сначала, показалось, будто ком снега упал… с дерева… такой белый… — Амалия вся обратилась в слух. Наконец пожарный решился: — Мне кажется, какой-то лоскуток пролетел мимо окна чулана… вот…
Амалия поднялась с места.
— Что? — забеспокоился Никифор.
— Можете считать, что медаль у вас в кармане, — коротко ответила Амалия. — Билли! Куда ты запропастился? — Но тот уже стоял на пороге. — Срочно бери слугу с лампой и иди осматривать сад. Там должен быть какой-то белый лоскут… И я не удивлюсь, если на нем окажутся следы крови.
Глава 14Платок
Это был обычный носовой платок, мокрый от налипшего на него снега, измятый и потерявший всякий вид. Однако на нем и в самом деле осталось несколько бурых пятен, похожих на кровь.
Амалия и Билли, разложив на столе найденную улику, рассматривали ее.
— Как было бы здорово, — задумчиво заметил Билли, — если бы на нем оказались инициалы убийцы или какая-нибудь монограмма…
— Но, к сожалению, ничего такого нет, — отозвалась Амалия. — Мы с тобой уже смотрели.
— Жаль, — вздохнул Билли. — Значит, вы думаете…
— Зарезать человека не так-то просто, Билли. Тот, кто совершил убийство, испачкал руки и вытер их платком. Потом, когда я не отпустила гостей, он понял: если его обыщут, то платок окажется серьезной уликой против него. Поэтому преступник выбросил платок, улучив удобную минуту.
Билли немного подумал.
— Какая комната находится над чуланом? — деловито спросил он.
— Не знаю, — усмехнулась Амалия. — Но уверена, что не большая гостиная, в которой сидели наши свидетели. Убийца не мог выбрасывать улику у всех на виду.
— Ясно, — сказал Билли. — Тогда я пойду гляну.
Через минуту он вернулся.
— Над чуланом курительная комната, смежная с большой гостиной, — сообщил он. — Но вы всегда учили меня учитывать все условия, верно? Так вот, в городе сейчас сильный ветер.
— И если мы учтем ветер… — Амалия улыбнулась. Отчего-то серьезность Билли тронула и позабавила ее.
— Там, в конце коридора, ванная комната, а рядом комната задумчивости, — сообщил Билли застенчиво. — Которую во времена Мольера называли «кабинет», я прочел об этом в одной книжке.[20]
Амалия, не удержавшись, фыркнула.
— Братец, да ты просто кладезь премудрости, — шутливо заметила она. — Итак, что же получается? Кто-то выбросил платок или из курительной, или из ванной, или из кабинета. Предположительно, это был убийца номер два, тот самый, который зарезал бедного Беренделли.
— А номер один — тот, кто его отравил? — уточнил Билли.
— Да.
— Ясно, — изрек Билли и погрузился в глубокую задумчивость.
— В чем дело, Билли? — не выдержав, спросила Амалия.
— Да так, — вздохнул молодой человек. — Просто не понимаю, как его могли отравить.
— В смысле? — насторожилась Амалия.
— Я же помню, как все было, — с той же невыносимой медлительностью продолжал Билли. — Только сейчас сообразил. Беренделли сказал, что среди гостей находится убийца. Убийца номер один заволновался и подсыпал ему в кофе мышьяк, так?
— Ну… да.
— Тогда получается, что наш номер один должен был все время таскать мышьяк с собой, — объяснил Билли. — Авось представится случай кого-нибудь отравить или что-то вроде того. Конечно, люди такие разные, встречаются и очень предусмотрительные, но… — Он остановился и застенчиво взглянул на Амалию. — Вы не обижаетесь на меня?
— Нет, Билли. Продолжай, твои соображения очень интересны.
— Но самое главное, у него ведь не было возможности мышьяк подсыпать, — подытожил Билли. — Вот в чем загвоздка.
— То есть как — не было?
— А вот так, Эмили. Я же говорю, что вспомнил, как все происходило. Беренделли взял чашку кофе. Отпил из нее и поставил на стол. Повернулся к гостям. И сказал, что среди них убийца. Понимаете, он поставил чашку на стол и больше к ней не прикасался. Вы говорите, убийца заволновался, когда услышал слова Беренделли, и решил немедленно принять меры, чтобы тот его не выдал. Я не отрицаю, он мог заволноваться. Но он ничего не мог итальянцу подсыпать, понимаете? Потому что Беренделли уже выпил из чашки и отставил ее. И никто не мог предположить, что он там скажет, и уж тем более — отчего по поводу его слов надо так переживать. Или уж тогда получается, что отравитель был прорицатель почище самого Беренделли и знал все заранее. В общем, уж даже и не знаю…
Билли умолк, и на некоторое время в комнате воцарилась тишина. Потом половица под ногой Билли скрипнула, и молодой человек тяжело вздохнул. Ему не нравилось, когда Амалия такмолчала.
— Билли, — подала наконец голос баронесса, — я тебе говорила, что ты молодец?
«Кузен» смущенно потупился.
— Я молодец?
— Ну да. Потому что то, что ты сейчас сказал, может все изменить, понимаешь? Все, с начала и до конца.
— Трудное дело, да? — спросил Билли с сочувствием.
— Трудных дел не бывает, — возразила Амалия. — Есть простые обстоятельства, которые кажутся сложными, потому что никак не хотят складываться в стройную картину. Видишь ли, дело в том, что все преступления уже давным-давно были совершены, и никто не может придумать ничего нового, даже если очень захочет. — Она вздохнула и потерла рукой висок. — Нам придется вернуться к самому началу и продвигаться вперед шаг за шагом. Только так мы и сумеем понять, что же на самом деле произошло. Перечисли еще раз, что ты видел.
— Сначала итальянец делал предсказания, — сказал Билли.
— Да, — подтвердила Амалия. — И первой вызвалась идти к нему графиня Толстая. Как она выглядела, когда вернулась?
— Я бы сказал, не слишком радостно, — заметил Билли.
— Вот-вот. Второй была жена того рыжего господина. Евдокия Сергеевна.
— Да, женщина с кислым таким лицом. Когда она вышла от Беренделли, у нее был малость озадаченный вид.
— Третьей пошла хозяйка… Нет, погоди. Третьей была мадемуазель Мезенцева.
— У него плохой вкус, — буркнул вдруг Билли.
Амалия в ответ погрозила ему пальцем:
— Билли, мы должны быть беспристрастны, как настоящие сыщики.
— Никогда не видел беспристрастного сыщика, — хмыкнул молодой человек.
— Значит, они были не настоящие, — отрезала Амалия. — Так или иначе, Варенька выглядела очень довольной, если не счастливой, когда вернулась от Беренделли. Я еще подумала, что маэстро предсказал ей крайне удачное замужество.
Билли открыл рот, чтобы сказать что-то, но сдержался.
— Итак, мадемуазель Мезенцева была третьей, а четвертой хозяйка дома. Вот ее я совсем не помню. Билли, какой у нее был вид, когда она вышла от хироманта?
— Обыкновенный, — не задумываясь, ответил Билли. — Как будто она не узнала ничего для себя нового, или что-то вроде того.