— Энгус!
— Да, отец! — тут же отозвался юноша.
— Нам нужно поговорить с доблестным Треном. Наедине. Веди людей дальше, я скоро вас догоню.
Подождав, пока воины Эората скроются из виду, мы с Фрэнком достали свои нехитрые дорожные припасы. Дайре принес из своей колесницы большую деревянную флягу с медом и молча пустил ее по кругу. Не нарушали молчания и мы. Когда фляга вернулась к Мак-Дегайду в третий раз, он бросил в рот полоску вяленого мяса, прожевал и хлопнул себя ладонями по коленям:
— Клянусь Четырьмя, довольно! За это время можно проскакать не одну лигу, тем более на эоратских конях. Ты не считаешь, что мы намолчались на день вперед?
— Возможно.
— Так начинай скорее, не то я всерьез задумаюсь о том, не переметнулся ли ты на сторону проклятого Мак-Аррайда.
— Нет.
Дайре с заметным облегчением вздохнул и хлопнул меня по плечу:
— Ну, хоть это хорошо. Значит, будем биться плечом к плечу, как в старые времена? А, Броэнах?! Покажем мальчишкам, как держать в руках меч и копье?
— Я не буду сражаться с Илбреком.
Всю веселость моего старого приятеля как рукой сняло.
— То есть как это — «не буду». Ты ведь только что сказал, что на нашей стороне.
— Нет. Я сказал, что я не на стороне северян.
Фрэнк, которого наш диалог изрядно забавлял, прегадко — так только он умеет — ухмыльнулся, глядя эоратцу в глаза. Скулы Дайре затвердели, он схватился было за кинжал у пояса, но сумел взять себя в руки.
— Да провалиться мне на этом месте! Ведь это же одно и то же, Трен, неужто ты не понимаешь?! Мы, между прочим, совсем рядом с Кнок Ан Ар, если ты забыл. Вспомни о той битве, что бушевала здесь. Тогда для величайших родов Предела — мелкие не в счет! — не было третьей стороны, и сейчас тоже не будет!
— Быть может, — ответил я. — Но ты ведь слышал мою клятву, Дайре. Скажи, разве я могу нарушить ее?
Мак-Дегайд крякнул. Желание видеть меня на своей стороне боролось в нем с прирожденной честью и страхом перед гневом Тех, кто всегда карает клятвопреступников. Несколько мгновений он раздумывал, а потом широко улыбнулся:
— Клянусь Всеблагими, знаю! От твоей клятвы тебя мог бы освободить Мудрый.
Я наклонил голову:
— Такие мысли и мне приходили в голову. — Неожиданно Дайре громко расхохотался. Он смеялся долго и со вкусом, вытирая набежавшие слезы.
Фрэнк вопросительно посмотрел на меня; в ответ я только пожал плечами.
— Ох и хитер же ты, Броэнах! — заявил, отсмеявшись Мак-Дегайд. — Ох и хитер, хотя и прикидываешься увальнем. Но уж мне-то ты мог сказать правду.
— О чем? — не понял я.
— Ой, да ладно, будет тебе! Если ты не хочешь, я никому не скажу, клянусь Четырьмя.
— О чем не скажешь?
— Ну, будь по-твоему. — Мой приятель приник к меду и сделал несколько изрядных глотков, а потом начал излагать, роняя с усов золотистые капли: — Значит, так. На пороге величайшей войны, когда любого мужа в Пределе заботит лишь острота собственного меча и крепкость конской подпруги, один из величайших воителей современности Трен Броэнах уезжает из дома. Он едет на юг, по направлению к Кнок Ан Ар, но у самого холма сворачивает. Значит, путь его лежит не в земли Ронана Нехта. И не в земли Коранна Мак-Сильвеста, иначе огибал бы холм слева, а не справа. Что остается? — Дайре торжествующе посмотрел сначала на меня, затем на Фрэнка. — А остается Лаурик Искусный. Мудрый, который поможет воину выбрать верную сторону и не преступить клятвы. А сопровождает воина друг Мудрого. Старый друг. А? Что скажешь?
— Скажу, что годы твой ум не притупили.
— То-то! — и чрезвычайно довольный собой Мак-Дегайд, прикончив мед, взялся за наш эль.
Все это время Фрэнк не проронил ни звука. Сжевав из вежливости пару полосок солонины, он отсел в сторону, повернувшись к нам спиной, вновь вытащил свои меч, ветошь и принялся неторопливо полировать лезвие. Всё это не укрылось от Дайре.
— Странный какой-то у тебя спутник, Трен, — нарочно громко проговорил он, оторвавшись от меха. — Ты говоришь, что он старый друг Лаурика, но я никогда его не видел. Он бреет усы, его лицо покрыто странными татуировками, а меч не похож ни на один клинок, который мне доводилось держать в руках. Не говорит, почти не пьет… Имя-то у него хоть есть?
И тут Фрэнк совершил роковую ошибку:
— Если хочешь, можешь называть меня Дарэг Клив, — не отрываясь от полировки, бросил он. Глаза Дайре широко раскрылись:
— Не след тебе говорить такое, незнакомец, — хрипло пробормотал он осоловелым голосом. — Пусть даже и в шутку. В моем роду премного почитают посланца Четырех, который сделал великого Сильвеста первым Ард-Ри Предела. Возьми свои слова назад, слышишь?
Разумеется, Фрэнк ничего не ответил и даже не изменил позы. Казалось, всё, что его заботило сейчас, это крохотное пятнышко ржавчины у самой крестовины меча.
Глаза Мак-Дегайда стали наливаться кровью.
— Твой вкус на друзей с годами окончательно испортился, Броэнах! — заявил он мне. — Сдается мне, что твой спутник не только богохульник и лжец, но и трус!
— А мне сдается, эоратский мерин, что за все эти годы ты так и не научился пить, — попытался развеять шуткой напряжение я. — Брось задирать моего друга, он тебе не противник.
— Не-ет, погоди! — Дайре разошелся не на шутку. — Или пусть он признает, что трус и пустобрех, или я не успокоюсь, пока не скрещу с ним меч. Слышишь, ты?! Поднимайся на ноги!
Всё так же не меняя позы Фрэнк повернул голову и коротко выплюнул:
— Пошел прочь!
— Ах так?! — взревел Дайре, вскакивая на ноги и обнажая клинок. — Ну, иди сюда, собака! Я сделаю тебе новую татуировку, прямо на брюхе!
— Сам иди, пьяный дурак! — расхохотался в ответ мой спутник, одним пружинистым движением вскакивая на ноги. — Да только смотри, не поскользнись, кусок навоза!
— Фрэнк! — взревел я. — Не смей!
— Не лезь, Трен! — взвыл Дайре, бросаясь вперед. — Сейчас я…
Договорить ему помешал выпад, стремительный, как бросок гадюки. Роскошная небесно-голубая рубаха на груди эоратца тут же окрасилась кровью. Не обращая на рану никакого внимания, тот обрушил на Фрэнка град ударов. Впрочем, мой приятель даже не пошатнулся. С легкостью отразив их, он перехватил свой меч в левую руку, скользящим шагом поднырнул под клинок Дайре и с разворота двинул его локтем по зубам. Разбрызгивая с разбитых губ кровь, Мак-Дегайд отшатнулся, и тут кулак моего телохранителя, как молот, ударил его чуть пониже уха. Раздался сухой хруст, родственник Ронана рухнул на землю и затих.
Я с проклятием ринулся к нему. К счастью, несмотря на обилие крови, длинная резаная рана на груди оказалась неопасной, шея была цела и пульс бился ровно.
— Что ты наделал?!
Глаза воина опасно прищурились:
— Пусть благодарит Четырех, что он твой друг! Еще никому не сходило с рук в глаза назвать меня трусом и лжецом, Трен Мак-Нейл, запомни!
Что тут было делать? Я перевязал бесчувственного Мак-Дегайда и перенес в его колесницу, уложив со всем возможным удобством. Обнаженный меч я положил рядом, а под голову приятеля подсунул свой собственный плед, свернутый в валик. Конечно, правильнее было бы подождать, пока Дайре придет в себя, но кто-нибудь из его людей мог вернуться, а объясняться с горячими эоратцами мне совершенно не хотелось.
Всё это время Фрэнк не проронил ни слова и лишь наблюдал за мной. Саркастическая улыбка не сходила с его узких губ. В очередной раз поймав на себе его взгляд, я сердито проворчал:
— Ты, дружище, лихо приобретаешь себе врагов. Причем врагов опасных.
Вдевая ногу в стремя, воин усмехнулся:
— Может быть. Но я до сих пор стою на ногах, а они валяются брюхом кверху!
Герб. Воин
Всю дорогу до лагеря Увенчанного Рогами мы проделали почти молча. Я судорожно гадал, что же в моих словах послужило такой резкой перемене в отношении Мог Луйна ко мне. Был бы я сладкоголосым бардом, то сказал бы, что после внезапно наступившей оттепели так же внезапно ударили лютые морозы, сковав всё вокруг звенящим льдом. Но я не бард.
Лесной воин был со мной неизменно вежлив и предупредителен, щедро делился дорожными припасами, уступал лучшее место возле костра и так далее. И при этом я готов был поклясться чем угодно, что при первом моем предрассудительном движении (или, чем Всеблагие не шутят, даже мысли о таковом) он не станет медлить ни на миг.
Как бы там ни было, мы двигались стремительно и почти без остановок. Я мысленно скрипел зубами, провожая взглядом оленей или чувствуя совсем свежий запах кабанов: на такие пустяки, как охота, мой спутник явно не собирался отводить время, о чем скупо, но твердо заявил мне в первый же день пути. Так что я жевал на ходу вяленое мясо и твердокаменные лепешки, с завистью поглядывая на Волка, неизменно возвращавшегося из охотничьих вылазок довольным и сытым. К счастью, наш путь из-за подобной стремительности занял вдвое меньше времени, чем обычно, поэтому уже через четыре ночи мы входили в лагерь Увенчанного Рогами.
При первом же взгляде на это место я понял: ускользнуть отсюда незамеченным, да еще и в сопровождении Этайн, просто невозможно. М-да… Крепкий и высокий частокол дубовые ворота и обилие вооруженных до зубов воинов, поглядывавших на меня и Волка с нескрываемым любопытством. Впрочем, я тут же убедился, что слава о Мог Луйне, как о правой руке Властелина Лесов, нисколько не преувеличена, скорее наоборот. Ни один из лесных воинов, встретившихся нам на пути, не пошел дальше взглядов. Впрочем, может, дело было вовсе не в моем спутнике, а в Волке, то и дело прижимавшем уши и тихо, но внушительно порыкивавшем. Лесных воинов это весьма веселило, но подходить совсем близко они всё-таки не решались и даже отгоняли своих собак.
Как я и полагал, дом Увенчанного Рогами оказался в самом центре лагеря. От прочих строений он отличался разве что размерами. Ни украшений, ни стражи у входа — просто длинный одноэтажный сруб без единого окна, крытый плотно пригнанным тесом и проконопаченный белым мхом.