я вполне здоровым.
— Это ещё почему?
— Да так. Нахлебался сегодня. На год вперёд.
Рыжий хохотнул, садясь на постели:
— Ой, не зарекайся!
А чего я ещё не видел? Демоны были. Прибоженные были. Теперь осталось только Дарохранителя живьём встретить. Правда, вряд ли он сможет меня чем-то удивить. Он-то всего лишь человек, пусть и вознесённый над всеми.
— Позволите войти? — робко осведомились из-за беспечно незакрытой мною двери.
Я обернулся, чтобы увидеть давешнего просителя об избавлении от похоти. Вот уж кого не ожидал снова приветствовать, так этого жадину.
— Зачем явились?
Он протиснулся между створкой и косяком, стараясь не касаться струганного дерева, бочком подобрался к столу и положил на самый краешек какой-то свёрток.
— Что это?
— Как и договаривались. Всё исполнено в точности: — Больше ничего спросить не удалось, потому что мужчина, боязливо оглядываясь, убрался обратно в коридор и засеменил вниз по лестнице. Я развернул холстину обёртки и удивлённо расширил глаза. Неужели здесь все цены на ближайшие торги? Быть того не может! Если только он не решил отомстить мне, подсунув неверные сведения. Проверить-то никак не получится. Сразу в печке сжечь, что ли?
Следующие шаги сопровождались шелестом пышных юбок. Сестра градодержателя не стала таиться, а распахнула дверь на всю ширину и вошла в комнату с видом полководца, сдающего свою армию неприятелю. На стол лёг ещё один свёрток, намного более громоздкий, нежели предыдущий. Торжественно прозвучало:
— Ваша награда. — Не дав мне проронить ни слова, женщина повернулась и столь же гордо удалилась прочь.
Разворачивать новое подношение я уже не торопился. И потому, что знал, какие сведения в нём должны содержаться, и потому, что отчаянно не понимал происходящего.
— Они что, с ума все посходили?
— Почему ты так думаешь? — спросил рыжий.
— Она вполне могла бы не приходить. Меня собираются выдворить из города, так что какие могут оставаться между нами обязательства? Нужно было всего лишь подождать до утра и продолжать жить безмятежно.
Натти лукаво сощурился:
— Совесть ты в расчёт не принимаешь?
— А что это такое?
Он расхохотался, хлопая ладонью по одеялу.
— Над чем смеётесь? Я тоже хочу, — заявила Марис, закрывая наконец-таки за собой многострадальную дверь. — И да, пока не забыла…
Она-он протянула мне сложенный пополам листок плотной бумаги:
— Это всё, что я смогла устроить.
В середине затейливо выведенной узорной рамки красовались слова: «Податель сего отныне и вовеки наделяется правами жителя вольного города Грента, и права сии принимаются ко вниманию в любом пределе Логаренского Дарствия». Печать города и личная печать градодержателя, разумеется, присутствовали здесь же.
Я поднял на прибоженного ошеломлённый взгляд, а Марис невинно улыбнулась:
— На будущее. Вдруг ещё что приключится.
Помимо всего прочего, уравнивание в правах с жителем вольного города означало также и то, что в случае какого-либо происшествия по моей вине я теперь не подчинялся ни одному суду Логарена и подлежал возвращению в Грент. А вольные города, разумеется, своих не выдают.
— Вы понимаете, сколько стоит эта грамота?
— Представьте себе, понимаю. Но я и заплатила за неё не меньше.
— Заплатили?
Она-он мечтательно улыбнулась:
— Помните, мы говорили о том, что лучше: жить долго и несчастливо или сгореть, но в огне радости?
Звено шестое
Где-то…
Она была последней.
Из первых.
Очень на это надеюсь, потому что иначе о спокойной жизни не стоит даже мечтать.
Если бы кто-то услышал эти слова, решил бы, что я тронулся умом, ведь существование охотника на демонов само по себе исключает такие житейские радости, как благословенный покой. И всё же без него не обойтись. Каждый день сидя как на иголках в ожидании новой вспышки, способной произойти в любом уголке страны, а то и прямо у тебя под носом, очень скоро теряешь верное ощущение мира. Да, не правильное, а именно верное, потому что, хотя поступки демонов и подчинены целому своду правил, составленному не хуже любого логаренского уложения, я не смогу победить, если не буду верить.
Во что? Думаю, даже Бож не знает. Это сидит где-то глубоко внутри, в костях и в ливере, и обычно хорошо укрыто от любых невзгод. Вот только чем дороже твоё сокровище, тем тщательнее приходится его беречь. Приходится трястись над ним, прямо как дракону из детской сказки, и смотреть на каждого приближающегося к входу пещеры как на злейшего и опаснейшего врага. Нрав от этого не улучшается, а становиться нелюдимым нельзя: в конце концов, те, с кем мне суждено бороться, выбирают себе в союзники именно людей.
Эх, попробую поверить в то, что новых невоздержанных да-йинов в ближайшее время не появится, уж слишком много времени прошло с ночи Сева. А если так всё и обстоит на самом деле, значит, пора приступить к самому долгому и скучному, зато привычному занятию. Ожиданию, обстоятельства которого приятны тем, что ждать нужно не робких и потому иной раз трудноразличимых попыток, а тщательно рассчитанных действий. Они ведь непременно проявят себя, те, кто уже давно обосновался в крепостях человеческих тел: старые демоны, пришедшие в наш мир ещё задолго до моего рождения. Наставник говорил, что они всегда так поступают. Почему? Потому, что даже демон не может жить в одиночестве.
Бывает ли между ними любовь? Никто не знает, а сами да-йины никогда не признаются. Но что-то вроде соперничества имеется, и вот как раз его легче всего углядеть и почувствовать. Рано или поздно начнётся сколачивание армий, призванных захватить мир людей. Ну или не дать своему приятелю-противнику получить слишком много могущества. А где взять рекрутов? Только из новичков, впервые оказавшихся здесь, потому что все ветераны давным-давно выбрали свою сторону, и со времён последней Ночи синих звёзд сохранялось очередное великими трудами установленное равновесие.
Конечно, какая-то передышка будет, куда же без неё? Вновь прибывшие затаятся, стараясь получше разобраться в полученном теле и его возможностях, а заодно — прорасти понадёжнее, покрепче, поискуснее, чтобы при первом же боевом столкновении не потерпеть постыдного поражения. Несколько месяцев. Может быть, год, но это при самом благостном раскладе. Скорее всего, уже близко к осени грядёт начало новой войны за власть. А значит, у мира людей осталось последнее безмятежное лето…
Хорошо, что они не знают и даже не догадываются. Приятнее умирать в неведении, пусть легенды и твердят о героических подвигах посвящённых. По себе знаю: даже понимая, за что и почему сражаешься, удовольствия не получаешь. Хотя кое-что всё-таки достаётся. Коротенький миг. Скоротечная волна, захлёстывающая с головой. Вдох, во время которого чувствуешь себя человеком из легенды, поборовшим страшного врага. Правда, ни награды, ни принцессы-невесты мне не светит. Да что там говорить, благодарности и той не приготовлено. Потому что никто вокруг не знает, чего удалось избежать моими стараниями. И нижайшее благодарение Божу и Боженке за туман, ниспосланный на людские головы!
Он тоже не знает. Пока. Но, думаю, начинает догадываться, уж слишком часто в последнее время сталкивается с демонами. Если так пойдёт и дальше, то мне вовсе не понадобится прилагать усилия в своей охоте, довольно будет лишь верной тенью следовать за ничем не примечательным человеком.
Смотритель. Чем же он занимался до назначения в Дол? Уж точно не протирал штаны за столом в какой-нибудь управе. Смерть его не пугает, ни своя, ни чужая, стало быть; видел её не раз и не два. Может, потому и похож на запертый сундук? Хотя ключ уже повернулся в замке, не ровен час, крышка откинется, и все мы станем свидетелями появления на свет… Вот только кого? Слишком много вопросов, слишком много нужных и важных ответов, а значит, настало время позвонить в давно запылившийся колокольчик и проверить, по-прежнему ли тонок слух обращённых ко мне ушей.
Он человек, вне всякого сомнения. Не попорченный да-йинской кровью. Самый обыкновенный, если взглянуть. Но Бож меня задери, как?! Как ему удалось устоять? Ту женщину невозможно было не желать. Каждому из мужчин, оказавшихся на площади, она сулила блаженство. Каждому — своё. Единственно необходимое. А чего хотел этот парень, если не поддался чарам? Неужели…
Могло ли вообще такое случиться? Или да, или произошло то, чего я не могу понять. Он переполнен желаниями, это бросалось в глаза сразу, при первой же встрече. Но похоже, что каждое его желание состоит из десятка частей, не меньше. Вроде бы слитых воедино — и в то же время требующих удовлетворения. Единовременного, иначе все усилия пойдут прахом.
Он смотрел на воплощение мечты, а видел лишь жалкий её кусок. Краешек. Пару ниточек из ковра. Обломок клинка. Смотрел во все глаза, но никак не находил удовлетворения всем струнам своего желания, потому и остался неочарованным. И хотя это помогло ему, да и мне тоже, чего уж кривить душой: не откройся история с прибоженным, отловить демона было бы намного труднее, и всё же…
Я сам сглупил, конечно. Не следовало пробовать силы прямо на площади. У меня получилось бы, это да. Трудно, мерзко, но осуществимо. В конце концов, когда не знаешь, какой именно договор заключил да-йин с человеком, можно просто давить. Особенно пока связи слишком юны и слабы.
Я бы додавил демона.
Если бы Смотритель не обернулся.
Заметил ли? Кто знает. Он умеет видеть, к счастью или к несчастью. А значит, остаётся только надеяться.
На него.
Потому что в себя я всё ещё верю.
Здесь…
Зеркало всегда говорит правду, в отличие от чужих глаз. Оно может помутнеть, старея вместе со своим хозяином, но, даже покрываясь вуалью трещинок, всё равно не солжёт, ведь слабеющий взгляд видит только то, на что хватает его силы, и ни каплей больше. Поэтому Роханна Мон со-Несс меняла зеркала часто. Каждые пятьдесят лет. Вот и теперешнее, заказанное у лучшего столичного мастера, казалось бы совсем недавно купленное, ступило на свой последний путь. Да, оно прослужит ещё несколько месяцев, однако признаки увядания уже заметны. В том числе и на лице женщины, глядящейся в пока ещё пристойно прозрачную глубину.