А демоны, откуда бы они ни пришли, попадая сюда, лишь острее чувствуют границу между своим и человеческим миром. Границу, за которой может находиться только враг.
— Мы для них ничего не значим.
— Да. И в то же время нет.
— Как это может быть?
Элса снова накинула шарф на голову, зябко ёжась:
— Сам по себе демон не способен жить в человеческом мире и, если не находит себе пристанище в течение нескольких минут, бесследно гибнет. Только тело человека даёт ему возможность жить. Поэтому они не считают нас достойными ни разговора, ни даже сражения. Мы для них — всего лишь сосуд. Но и самое лучшее вино не имеет ценности, если не заключено в объятия кувшина, а разлито по земле.
Знакомое словечко неприятно резануло слух, однако я не успел задать очередной вопрос, потому что лекарка продолжила:
— Правда, словно в благодарность, а на самом деле по какому-то неписаному, но непреложному закону демоны наделяют своего хозяина возможностями, вызывающими восторг и ужас.
О да! Ужасов было предостаточно. А насчёт восторга ещё не думал. Хотя…
— Например, силой?
— Силой. Быстротой. Ловкостью. Предвидением. Неуязвимостью. Всем, чего можно захотеть. Любая просьба будет исполнена. Особенно неистовая и отчаянная.
— Значит, если человек чего-то очень сильно хочет…
— Он становится уязвим перед демонами. И никакие доспехи не смогут его защитить.
— Но ведь каждый из нас всё время что-то желает!
— Именно так, — кивнула Элса, похоже довольная тем, в какой последовательности возникают мои вопросы. — Но, к счастью или по воле божьей, опасность грозит нам не на протяжении всей жизни. Только одно желание и только однажды: второго демона человеческое тело уже не примет.
— Но почему?
Элса грустно улыбнулась:.
— Ни в одной душе, одержимой демоном, больше не рождается ни одного желания, сходного по силе с тем, что открыло двери чужаку. Цепь одушевления наблюдает за одержимыми уже много столетий подряд, но ни разу не случалось такого, чтобы в одном теле оказалось хотя бы два демона сразу.
То, что она рассказывала, больше всего походило на страшную сказку, годную пугать не только детей, но и взрослых. Вот только не слышалось в голосе лекарки вдохновения, которое обычно сопровождает от начала и до конца выдуманные истории, а потому я верил каждому произнесённому слову. Даже если вера отчаянно сопротивлялась.
— И много бывает этих захваченных демонами?
— Одержимых? Думаю, что не очень. Хотя точно, разумеется, никто не знает. Демоны обычно появляются рядом с людьми, но, поскольку это всегда происходит в ночное время, многие попросту спят и не знают, какая беда прошла мимо.
— Значит, везёт лишь избранным?
Уголки губ лекарки печально приопустились, противореча смыслу ответа:
— Увы, нет.
— Увы?
— С первого дня, когда демоны начали приходить в мир людей и показали свою странную силу, люди стали искать оружие против них. А вскоре выяснилось, что для победы над противником нужно…
Вот эту истину я знал ещё со времени обучения. Горькая и суровая, она тем не менее всегда доказывала свою правоту. В любых обстоятельствах.
— Самому стать таким же.
— Да, — кротко согласилась Элса. — Но пускать в себя демона на его условиях было слишком опасно, и постепенно Цепь одушевления научилась обретать могущество иначе. Правда, примерно той же ценой.
Можно было не требовать продолжения: мне и так многое стало ясным. Но всегда лучше услышать объяснение из уст мастера прежде, чем начать строить собственные неуклюжие догадки.
— Защитников именно так и делают?
— Да. И они как раз носят в себе нескольких демонов.
— Но вы же только что сказали, это невозможно!
— Для человека, находящегося в полном сознании. Для того, кто желает сам.
— Хорошо… Вы говорите, демон исполняет желание? Так что же, неужели у Ньяны не нашлось ни одного сильного желания за всё это время?
— Вы недослушали, — мягко пожурила меня Элса. — Если коротко, то будущего защитника погружают в сон, во время которого его сознанием командуют извне. Мастер Цепи одушевления внушает спящему необходимое желание, потом выпускает демона. Демон не может устоять и проникает в плоть, изменяя её, но от духа тотчас же оказывается отрезан. Всё это повторяется столько раз, сколько нужно добавить свойств и способностей. Потом человек просыпается, но, сколько бы и чего он ни желал, демоны в его теле уже связаны исполнением других желаний. Не свойственных тому, кто стал защитником.
Поверить в то, что ни один из них не хотел быть самым сильным или самым проворным? Ерунда! Или же…
— Защитников ведь подбирают не случайным образом?
— Разумеется, — подтвердила мои опасения лекарка. — Нужны люди мягкие, добрые, незлобивые, такие, кто никогда по собственной воле не поднимет ни на кого руку даже в шутку.
Теперь понимаю, почему меня наперебой уговаривали потерпеть и подождать. Не представляю, сколько понадобится времени и сил, чтобы найти замену Ньяне.
— И они могут убивать демонов?
— Не демонов, а одержимых ими. Только одержимых. И если в миг смерти поблизости случайно окажется человек, охваченный желанием, демон способен перейти в новое тело.
Я невольно начал вспоминать сражение на лесной поляне. Мне вроде тогда ничего не хотелось, да и солдатам из форта было не до желаний, потому что зрелище нашим глазам предстало странное и непонятное. А вдруг всё-таки… Как бы проверить?
— Получается, демоны бессмертны?
Взгляд лекарки торжествующе сверкнул:
— Нет. И это ещё одна божья милость, дарованная людям. Любого демона можно убить.
— Каким же образом?
— Об этом знает только охотник на демонов. Он умеет убивать демонов и… подчинять их.
Последние слова Элсы прозвучали с таким неприкрытым сожалением и завистью, что я не мог не удивиться, но предпочёл оставить своё удивление при себе, а вместо того спросить:
— Разве Цепь одушевления этого не умеет?
Женщина скупо признала:
— Не умеет.
— Странно. Вы же столько всего знаете о демонах!
— Но мы слишком мало знаем о людях.
Теперь я совсем перестал понимать происходящее:
— А люди-то тут при чём?
— Посмотрите на меня, эрте. Внимательно. Вы поверите, если я скажу, что ещё совсем недавно носила в своём теле демона?
Я исполнил просьбу лекарки. Посмотрел. А верить мне было уже всё равно во что.
— Вы были защитницей?
— Нет, моя душа не настолько чиста, — рассмеялась Элса. — Не каждый человек может стать воином. Да и не нужно, чтобы все подряд только и делали, что воевали. Кому-то ведь требуется и залечивать нанесённые раны, не правда ли?
Да. Мой старый знакомец Гирм как раз и занимался чем-то подобным. Правда, его зелья скорее помогали избежать получения ран, и всё же в случае необходимости бритоголовый меднозвенник мог не только заточить и начистить лезвие, но и выправить погнутую кромку.
— И как в этом деле способен помочь демон?
— Было замечено… Не сразу, конечно, хотя, может, и сразу, только эти сведения долго хранились в тайне… Неважно. Было понятно, что демон изменяет плоть человека, но позже выяснилось, что и сама изменённая плоть способна влиять на окружающий мир. Особенно легко — на растения.
— Хотите сказать…
— Да. — Она поднесла ладонь к листьям ближайшего цветка, и я с удивлением увидел, как мясистая тёмно-малиновая бахрома потянулась к кончикам пальцев лекарки. — Соки изменённого тела, будучи усвоенными растением, воздействуют на него. В первом поколении изменения могут не проявиться, но у последующих возникают свойства, ранее невозможные и не существовавшие.
Я представил себе, как Элса плюёт на какой-то из кустов, а то и… М-да. Соков в человеческом теле много. Причём все разные. И наверняка каждый из них по-своему влияет на несчастную траву.
— Вы тоже пользовались плодом одного из таких растений.
Я невольно обернулся, чтобы ещё раз взглянуть на ухмыляющуюся деревянную рожицу, но та уже расслабила черты и перестала напоминать человеческое лицо.
— Да-да, я говорю о бракке. Боевые посохи в древности как раз вырезали из ствола и ветвей юлони. Но, разумеется, они не обладали какими-то чудесными свойствами, кроме прочности и гибкости.
И уж точно не умели травить людей одним касанием.
— Что же сделали с этим деревом, чтобы получить… такое?
Лекарка лукаво сощурилась:
— Что вы видите на его стволе?
— Наросты.
— И на что они похожи?
— На… лица.
— Человеческие. А вернее, детские — поправила меня Элса. — Вот вам и ответ.
Я начал было представлять последовательность действий и едва не поперхнулся, ужаснувшись:
— Но как?!
Она качнула головой:
— Вам не стоит знать все подробности этого занятия. Могу только сказать, что оно не особенно приятно и не повторяется многократно.
— Но это дерево… Оно ведь в вашем саду? Значит, вы тоже…
Элса посмотрела на безлистный скелет в кадке с какой-то отчаянной любовью:
— Это моё детище, да. Но оно никогда не сможет дать побеги, которые нужны для создания настоящего бракка.
— Почему?
Мне вдруг подумалось, что произошла какая-то досадная случайность, но лекарка рассеяла опасения, сказав:
— Потому, что появилось на свет уже после чистки.
— Вас чистили?
Почему-то в отношении кроткой Элсы упомянутое действо показалось мне едва ли не кощунством.
— Да. Когда срок моей службы подошёл к третьему окончанию, я приняла решение уйти. О, вы не понимаете… Позвольте, объясню. Таков уж порядок, существующий давным-давно, со дня сотворения Цепей. Когда человек получает право стать Звеном, он перестаёт распоряжаться своей жизнью на долгие тридцать лет. По истечении первых и вторых десяти его заслуги и промахи рассматриваются на Внутреннем совете, и, если блага оказывается больше, чем вреда, Медное звено может стать Серебряным. А после и Золотым. Но может остаться неизменным, это уж как решит совет.