— Уважаю. И не отмахивайся от извращений, маленький нетерпимый ублюдок. Не угадаешь, когда сам втянешься. Позвони завтра.
— Продолжим в таком духе, и я буду общаться с тобой чаще, чем с собственной матушкой.
— Она мертва?
— Да.
— Подфартило.
***
После собрания с Рофом и Братством, Рейдж вернулся в их с Мэри комнату, и, открыв дверь, он надеялся обнаружить ее спящей…
— Привет.
Так, ладно. Мэри уж точно не спала. Она сидела на их постели, прислонившись спиной к изголовью, подтянув колени к груди, и скрестив поверх них руки.
Будто ждала его.
— О, привет. — Он закрыл дверь за собой. — Я думал, ты уже спишь.
Она просто покачала головой. И всё смотрела на него.
Повисло неловкое молчание, и Рейдж вспомнил ночь, которая была, казалось, вечность назад… когда он вошел в эту комнату после того, как сбросил пар с человеческой женщиной. Мэри жила с ним, и было ужасно возвращаться к ней после секса… черт, это убивало его — что она видела его после другой женщины. Но в то время Мэри так сильно заводила его, молниеносно, что проклятье грозилось вырваться на свободу в ее присутствии, а он до ужаса боялся причинить ей боль. Боялся показать ей вторую свою сущность. Был убежден, что его ущербность всплывет наружу и все испортит.
Поэтому ему пришлось вернуться сюда и посмотреть ей в лицо, зная, что он делал с другой.
А потом он узнал, что она умирает. Это было худшее воспоминание во всей его жизни.
Забавно, ощущения казались похожими. Нежеланная аналогия, которой он не мог избежать.
— Я говорила с Бэт, — сказала Мэри мрачно. — Она рассказала, что ты оставался с Рофом-младшим, когда она поранила руку.
Рейдж закрыл глаза, проглотив проклятье. Особенно когда повисла длинная пауза, будто она давала ему возможность объясниться.
— Ты хочешь рассказать мне, почему держа Рофа-младшего на руках, ты так расчувствовался?
Ее голос был ровным. Под контролем. Нежным.
Поэтому его правда казалась особенно жестокой и несправедливой. Но Мэри не позволит ему соскочить с крючка, сменить тему, уйти от разговора. Его Мэри была другой, когда дело казалось подобных вещей.
— Рейдж? Что там произошло?
Рейдж сделал глубокий вдох. Он хотел подойти к ней, но для этого придется обойти кровать… гул и жжение в голове требовали физических усилий, иначе он закричит. Или зарядит кулаком в стену…
Он просто должен подобрать слова так, чтобы не казалось, что он винит ее. Или что он глубоко несчастен. Или…
— Рейдж?
— Дай мне минутку?
— Ты уже двадцать ходишь по комнате.
Он застыл. Посмотрел на свою супругу.
Мэри сменила позу, и сейчас сидела, свесив ноги с высокого матраса. Она казалась крошечной на фоне огромной кровати, но матрас размером с футбольное поле был необходим: Рейдж был настолько крупным, что не мог вытянуться в полный рост на чем-то меньшем.
Дерьмо. Он снова отвлекся…
— Это из-за того, что ты… — Мэри уставилась на свои ноги. Снова подняла взгляд на него. — Рейдж, это из-за того, что ты хочешь своего собственного ребенка?
Он открыл рот. Закрыл.
Стоял столбом, а сердце в груди стучало как сумасшедшее.
— Все нормально, — прошептала Мэри. — У твоих братьев есть семьи… и, наблюдая за близкими, в голову закрадываются разные мысли. Это пробуждает… желания… неосознанные…
— Я люблю тебя.
— Но это не значит, что ты не разочарован.
Прислонившись спиной к стене, он скользнул вниз, усаживая задницу на пол. Потом свесил голову, потому что не мог смотреть на Мэри.
— О, Боже, Мэри, я не хочу это чувствовать. — Когда голос сорвался, он прокашлялся. — В смысле… я мог попытаться и солгать, но…
— Ты давно это испытываешь, верно? Поэтому между нами произошел разлад.
Он пожал плечами, сдаваясь.
— Я бы сказал что-нибудь, но я не знал, в чем проблема. Пока не остался в кухне один с Рофом-младшим. Оно взялось из ниоткуда. Рухнуло на меня, словно тонна кирпичей… я не хочу чувствовать это.
— Это вполне естественно…
Он впечатал кулак в пол достаточно сильно, чтобы треснула древесина.
— Я не хочу этого! Черт подери, не хочу! Ты и я, вместе — мне большего не надо! Я и детей-то не люблю!
Когда его голос громом пронесся по комнате, Рейдж почувствовал ее взгляд на себе.
Он не мог вынести этого.
Снова вскочив на ноги, Рейдж заметался по комнате, его подмывало сорвать картины со стен, сжечь шторы, разломать комод голыми руками.
— Я говорил серьезно, — рявкнул он. — Когда я сказал, что если ты захочешь ребенка, я достану тебе гребаного ребенка!
— Я знаю. Ты не ожидал, что именно ты почувствуешь зияющую пустоту в груди.
Он застыл как вкопанный и заговорил, уткнувшись взглядом в ковровую дорожку.
— Это неважно. Это не имеет значение. Это пройдет…
— Бэт рассказала мне кое-что еще. — Мэри дождалась, когда он встретит ее взгляд, и потом смахнула слезу. — Она сказала, что Вишес приходил к тебе перед нападением. Она сказала… он сказал тебе, что ты умрешь. Что он пытался заставить тебя выйти из строя… но ты отказался.
Рейдж выругался и продолжил выписывать круги. Потерев лицо рукой, он обнаружил, что ему хотелось вернуться в начало их отношений. Тогда все было так легко. Ничего кроме хорошего секса и замечательной любви.
Не было этой… жизненной чепухи.
— Почему ты рванул в бой? — спросила она нерешительно.
Он отмахнулся от вопроса.
— Знаешь, он мог ошибаться. Ви не знает всего на свете, иначе он был бы богом…
— Ты раньше времени рванул в бой. Ты не дождался… ты вышел в одиночку. В кампусе, кишевшем врагами. В одиночку… сразу после того, как один из твоих Братьев, который никогда не ошибался, сказал тебе, что ты умрешь там. И потом тебя подстрелили. В грудь.
Рейдж не планировал падать.
Но это было так странно. Он стоял на ногах… а потом оказался на полу, ноги подогнулись под неправильными углами, торс последовал за неуклюжими руками и плечами. Так бывает, когда воин проигрывает бой… он представлял из себя пистолет, который обронила стреляющая рука, кинжал, выпавший из ладони, выроненная, а не выброшенная граната.
— Мэри, прости. Мне так… жаль, прости, прости меня.
Он просто повторял слова снова и снова. Больше ему ничего не оставалось.
— Рейдж. — его бормотание прервал голос Мэри, полный печали, слышать его было больнее, чем чувствовать пулю в собственном сердце. — Ты думаешь, что вышел на поле один, потому что хотел умереть? И, прошу, будь честен со мной. Проблема слишком большая… чтобы замести ее под кровать.
Чувствуя себя последним дерьмом, он накрыл лицо руками и заговорил в ладони:
— Мне просто нужно было… побыть рядом с тобой. Как это всегда было. Как должно было быть. Как это было нужно мне. Я думал… может, если я окажусь на другой стороне, и ты придешь ко мне, мы могли бы…
— Делать то же, что делаем сейчас?
— Но это не имело бы значения.
— Ты о ребенке?
— Да.
Когда они замолкли, Рейдж выругался.
— Мне кажется, что я предаю тебя, уже иным образом.
Когда она медленно сделала вдох, было ясно, что Мэри знала, о чем именно он говорил… тот момент, когда он вернулся от другой женщины. Но она быстро оправилась.
— Потому что я не даю тебе, чего ты хочешь, но ты продолжаешь хотеть этого.
— Да.
— Ты… ты хочешь быть с другой жен…
— Боже, нет! — Рейдж уронил руки и затряс головой так сильно, что чуть не свернул шею. — Черт подери, нет! Ни за что. Никогда. Я лучше буду с тобой и никогда не буду иметь ребенка… в смысле… другого даже в мыслях не допускаю.
— Ты уверен в этом?
— Абсолютно. Точно, я уверен на сто процентов.
Она кивнула, но не посмотрела на него. Она снова уставилась на свои ноги, напрягая пальцы, потом раздвигая их, потом снова сжимая.
— Это нормально, если ты хочешь, — сказала она тихо. — В смысле, я пойму, если ты хочешь быть с… ну, с нормальной женщиной.
Глава 24
Мэри считала себя убежденной феминисткой. Да, мужчины в своем большинстве могли поднимать в мертвой тяге больший вес, чем подавляющее большинство женщин… и это было справедливо как для людей, так и для вампиров… но, не считая физического неравенства, преимущественно не имевшего значение, не было абсолютно ничего, что бы мужчины могли делать лучше женщин.
Поэтому она словно прозрела, когда почувствовала себя полной неудачницей, оказавшись на месте всех мужчин.
Биологических созданий, рожденных с мужскими половыми органами, не способными вынашивать потомство. Как и она. Ну как? Абсолютное равенство.
Боже, как же больно.
И боль была достаточно странной. Мэри ощущала холод, холодную пустоту в центре ее груди. Или ниже, хотя метафора о пустоте в ее чреве казалась более подходящей для душещипательных фильмов.
Но именно это она и чувствовала. Пустоту. Дыру.
— Прости, — услышала она свой шепот. Хотя это было совсем нелогично.
— Прошу, — взмолился Рейдж. — Никогда не произноси это…
О, так он подошел и сел перед ней на колени, положив руки на ее ноги, смотря на нее снизу вверх так, словно сейчас умрет от одной мысли, что причинил ей боль.
Мэри положила ладонь на его щеку, чувствуя тепло его кожи.
— Хорошо, я не стану извиняться за это, — сказала она. — Но мне жаль нас обоих. Ты не хотел чувствовать подобное, как и я, и, тем не менее, вот где мы оказались…
— Нет, это не мы, потому что я не согласен. Я не позволю этому повлиять на меня или тебя…
— Я давно говорила, как сильно ненавижу рак? — Мэри уронила руку, осознавая, что перебивает его, но была не в силах остановиться. — Я сильно, очень сильно, черт возьми, ненавижу эту болезнь. Я рада, что вампиры не болеют раком, потому что если бы ты когда-нибудь заболел, я бы возненавидела вселенную на веки вечные…
— Мэри, ты слышала, что я сказал? — Рейдж взял ее ладонь и снова положил себе на щеку. — Я не стану больше думать об этом. Я не позволю этим мыслям встать между нами. Ни за что…