— О, да брось…
— Нет-нет, я понял. Я знаю, кто это будет.
Мэри перевернулась у него на коленях, улыбаясь ему.
— Сжалься надо мной. У меня выдалось жесткое утро. Ну, не считая душа. Душ не был жестким.
Рейдж поднял указательный палец.
— Так. Во-первых, кое-что там было жестким. Сама знаешь, что. — Когда она снова рассмеялась, Рейдж кивнул. — Да-да. Все верно. А что до альтер-эго зверя…. Как насчет громадного фиолетового кроленя[91]?
— Таких не бывает!
— Хорошо, тогда змее-обезьяна.
— Тоже не существует.
— Тогда благодаря мне исполнятся мечты всех охотников на змее-обезьян. — Рейдж улыбнулся. — И кто посмеет нам отказать? После того, как я окажу такую услугу обществу?
— Ты абсолютно прав. — Она погладила его лицо. — Нужно немедленно приступить к превращению в кроленя-посредством-акупунктуры.
Рейдж наклонился и поцеловал ее.
— Люблю, когда мы понимаем друг друга с полуслова. Просто обожаю.
Глава 50
С приходом ночи Лейлу охватило сильное замешательство. Один из недостатков проживания в учебном центре — невозможность подстроить внутренние часы к ритмам луны и солнца. Время стало всего лишь цифрами на циферблате часов, трапезы приносили по графику, посетители и случайный народ заглядывали к ней всегда в разное время, вне зависимости от дня или ночи.
У нее установился ритм из шести часов бодрствования, за которыми следовало три часа прерывистого сна. Повтор, добавить тошноту.
Как правило.
Но этим вечером, когда электронные часы показали красную сияющую цифру «8» и через две точки «16», Лейла закрыла глаза, отнюдь не собираясь засыпать.
Она мучилась этой мыслью еще с самого УЗИ. Перебирала «за» и «против» в своей голове почти до сумасшествия.
В итоге она решилась, на радость или на беду.
Скорее к худшему. Ведь с Кором не могло быть иначе.
Сделав глубокий вдох, она обнаружила, что ее раздражало решительно все. От простыней чесалась кожа. Подушка лежала под ее головой неудобно, и у нее не получалось ее поправить удачным образом. Тяжесть живота казалась невыносимой, буквально отдельной сущностью. Ноги подрагивали так, будто кто-то щекотал их перышком. Легкие, казалось, наполнялись воздухом лишь наполовину.
Вычеркните «казалось», так и было.
А темнота в комнате все сгущалась.
Выругавшись, Лейла обнаружила, что глаза открылись сами по себе. Жаль, что под рукой не было скотча, чтобы заклеить веки.
Концентрируясь, она заставила себя дышать медленно и глубоко. Расслабляя напряжение в теле, начиная с кончиков пальцев и до мочек ушей. Успокоила разум.
Сон накрыл ее мягкой волной, уводя в забытье, освобождая от болей, беспокойство и страхов.
Вины.
Она позволила себе насладиться мгновеньем невесомого парения. А потом послала свою сущность, свою душу, тот волшебный свет, что оживлял ее тело, не просто прочь с больничной койки и из палаты, но вдоль коридора и за пределы учебного центра… за пределы земной реальности.
В Святилище.
Учитывая ее беременность было небезопасно путешествовать на Другую Сторону в ее физической оболочке. Но так она легко и без проблем переместилась туда… к тому же, даже покинув тело, Лейла чувствовала свою плоть под простынями, таким образом, могла постоянно следить за состоянием физического воплощения. Если что-то случится, она сможет вернуться в мгновение ока.
Секунды спустя она стояла на сочной зеленой траве. Молочные облака над головой дарили свет без видимого источника, а всю территорию окружал лес, устанавливавший границы священных земель. Белые мраморные храмы сияли первозданной чистотой, как в ночь их создания Девой-Летописецей миллионы лет назад, а яркие тюльпаны и бледно-желтые нарциссы были подобно драгоценным камням, рассыпанным из сокровищницы.
Вдыхая приятный воздух, Лейла почувствовала, словно наполняется энергией, и это напомнило ей о веках, проведенных в служении Матери Всей Расы. В то время все было белым, никаких оттенков и цветов, не было даже теней. Но нынешний Праймэйл, Фьюри, все изменил, освободив ее и ее сестер, разрешив им жить на Земле, познавать мир и свою личность, а не существовать как неприметная песчинка в однородной пустыне.
Она бессознательно положила руки на живот… и ее обуял ужас. Живот был плоским, и она запаниковала… но потом ощутила свое тело на Земле. Да, подумала она. Малыши были в ее чреве, но не в душе. Ее облик — двигающийся мираж, существует и не существует одновременно.
Лейла сгребла складки церемониальной мантии и, минуя личные покои Праймэйла, где осуществлялись зачатия, направилась ко входу в Храм Изолированных Летописец.
Она быстро изучила местность, убеждаясь в том, что было справедливо не только в момент ее появления, но долгое время, с тех пор, как Праймейл даровал им свободу: каким бы прекрасным не было Святилище, сколько бы покоя и сил оно ни придавало, сейчас оно было пустым, как заброшенная фабрика. Выработанные золотые прииски. Кухня с пустыми шкафами.
Но ей это было на руку.
В своем сердце Лейла чувствовала сладкую горечь. Свобода вела к тому, что они оставили свои обязанности, бросили долг, положили конец устоявшимся традициям.
Но перемены были свойственны судьбе как ничто другое. И это несло много хорошего… но, наверное, не для Девы-Летописецы. Но, кто знает, как она себя чувствовала, ведь ее давно никто не видел. Сколько уже?
С молитвой в мыслях Лейла вошла в Храм летописиц и окинула взглядом белые столы с чашами всевидящих вод, чернильницами, свитками пергамента. В воздухе высокого пространства не было видно ни пылинки, спускавшейся с стропил, ничто не покрывало всевидящие воды или мебель… и все же казалось что наблюдение за историей расы — когда-то священная обязанность — сейчас было заброшено и вряд ли кто-то вернется к этому.
И казалось, что храм в каком-то смысле пришел в упадок.
Воистину, было сложно не вспомнить огромную библиотеку, что располагалась неподалеку, и представить полки, заставленные томами аккуратно записанных свитков, священные символы Древнего Языка помещались на пергаменты, когда писцы следили за событиями в истории расы через чаши с водами. И здесь были другие записи: Братства Черного Кинжала и их потомков, наказы Девы-Летописецы, решения Королей, описания празднеств, традиции Глимеры и почести, оказываемые Деве-Летописеце.
Отсутствие документации дальнейшей истории казалось в каком-то смысле смертью расы.
А также возрождением. Произошло столько положительных изменений: были признаны права женщин, устранено рабство крови, дарована свобода Избранным.
Но Дева-Летописеца исчезла в духовном вакууме, словно в былые времена почитание со стороны ее созданий поддерживало в ней жизнь, и сейчас, когда все ушло, она лишилась своих сил. И да, Лейла скучала по некоторым традициям и беспокоилась об отсутствии духовного наставника в столь неспокойные времена… но судьба главенствовала не только над Лейлой, но и над всей расой.
И над их создательницей.
Пройдя вперед, она подошла к одному из столов и выдвинула белый стул. Сев, она поправила свою мантию и взмолилась, чтобы ее действия были только во благо.
Хоть кому-нибудь.
О, Боже. Было сложно отрицать, что ее действия не были продиктованы личными интересами.
Склонив голову, Лейла благоговейно положила руки на чашу. С максимальной ясностью, на какую была способна, она представила лицо Кора, его прищуренный взгляд и деформированную верхнюю губу, коротко стриженные волосы и толстую шею. Она представила его запах в своем носу, его физическое тело перед собой. Представила его предплечья, испещренные венами, и грубые, покрытые мозолями руки, массивную грудь и мощные ноги.
Воскресила в мыслях его голос. Увидела его движения. Поймала его взгляд, удерживая.
Поверхность воды пошла рябью, формируя круги в такт ее сердцебиению. И потом возникла воронка.
На кристально-чистой воде появилась картинка, из самых глубин.
Лейла нахмурилась с мыслью, что это странно.
Чаша показывала ей полки, бесконечные ряды полок, заставленных… какими-то сосудами. Было видно подрагивающее пламя факелов, оранжевый свет освещал на вид пыльный подвал.
— Кор..? — выдохнула она. — О… дражайшая Дева-Летописеца.
Образ был таким четким, словно она стояла над его лежащим телом. Он лежал под белыми простынями на каталке в центре коридора с полками, его глаза были закрыты, кожа бледна, руки и ноги неподвижны. Рядом с ним стояла мерно гудевшая аппаратура, такую она видела в своей собственной палате, в клинике. Джон Мэтью и Блэй сидели на каменном полу рядом с ним, руки Джона шевелились, словно он говорил что-то.
Блэй просто кивнул.
Лейла повелела картинке смениться, чтобы увидеть, что располагалось впереди и позади того места, где лежал Кор. Углубляясь в, казалось бы, пещеру, она, в конце концов, вышла в просторный церемониальный зал…
Гробница.
Кор был в холле перед Гробницей.
Лейла пожелала, чтобы изображение вернулось к Джону и Блэю, и услышала слова Блэя:
— … давление падает. Так что без операции. Но не похоже, что он очнется в ближайшем будущем.
Джон что-то показал.
— Я знаю. Но какие у нас варианты?
Лейла попросила чашу показать ей выход, и изображение устремилось в обратном направлении, пока не показались последние ворота со стальной сеткой поверх прутьев… как и замок, казавшийся достаточно прочным, чтобы удержать снаружи незваных гостей. В глубине пещеры каменные стены были вытесаны природой и рукой, а, возможно, и тем и другим.
В конечном итоге она вышла в сосновый лес.
Она уменьшала масштаб… пока не увидела сияние особняка.
Значит, он все еще где-то на территории. Неподалеку.
Отпуская края чаши, она наблюдала, как изображение исчезло, будто никогда и не было, поверхность воды очистилась.
Откинувшись на спинку кресла, какое-то время она сидела без мыслей.