Мне в наушники на неизвестном каком-то наречии хрипло выругалась Маруся. Судя по накалу и общей экспрессии — витиевато и грязно.
— Макс — идиот. Они не должны были знать, что ты выжила. Зачем он привел тебя к Марку?
Я не знала. Наверное, только догадываться могла, что не просто так мной рискнул их начальник. Наверное, в этом был смысл глубокий. Потом я об этом подумаю. Сделала вид, что почти испугалась, вытянув шею проводила глазами своих вероятных врагов и трусцой двинулась дальше.
Едва заметный подъем вверх стал заметной причиной одышки. Да уж, Илоночка, распустилась ты совершенно. И судя по полному скепсиса марусиному молчанию, не одна я так считала.
— Слева красное здание. Там Малый Кисловский переулок, поглядывай робко туда. Теперь тебе можно бояться и нервничать, разрешаю.
Спасибо, кормилица, я постараюсь послушной быть девочкой. В переулке машин не было никаких, зато на переходе стоял подозрительный мужичок, мне зачем-то подмигнувший.
Красное здание оказалось театром имени Маяковского, а я снова заставила себя головой не крутить. Я же бегаю тут каждый день, верно? В розовых этих штанишках потею на радость зевакам.
— Так, моя золотая, по тому, что я вижу, в покое оставлять тебя не собираются. — умеет она поддержать и особенно — успокоить! — Видишь впереди справа скорбно стоящего каменного мужика? Быстро к нему, на переходе быть очень внимательной!
Каменным мужиком оказался памятник К. А. Тимирязеву. Я убыстрилась, кожей всей ощущая опасность. Благо народу здесь было достаточно, и с моими размерами лавировать между прохожими очень легкою. Словно мышка — норушка ныряла я в гущу людскую, под одобрительные возгласы моей проводницы ловко вкручиваясь между людьми.
— Стоп! Налево поворот, прижимаешься к домам и бежишь по тротуару, медленно, словно слушая музыку.
Я выбегаю из-под зеленого полога оживленного сквера. Здания тут что почти все серые.
— Пробегаешь неспешно музеи. Раз, два… да. Слева большое желтое восьмиэтажное здание, там ниша, ее пробегаем очень быстро. Мне она очень не нравится. Бегом!
Если в мире случится когда-нибудь чемпионат в мастерстве мотивации, Марусю отправлю туда за мой счет. Со мной у нее получалось отменно. Я птицей рванула вперед, едва не сшибая прохожих, и даже не столько услышала, как всей кожей почувствовала: за мной кто-то тоже бежит!
“Девушка, постойте, вы уронили!”
— Не останавливайся, котенок, беги как гепард!
Моя ты хорошая, а где мне взять ноги такие и хвост? И сзади еще топот ног и громкий мужской голос: “Девушка, да куда же вы?!”
Не скажу. Куда надо туда и бегу! Задыхаясь, потоками пота обливаясь, несусь, как не бегала никогда.
— Стоп! Дом семнадцать, ныряй в подворотню, там дверь приоткрыта, видишь? Там к решетке прижмись, пропусти его.
Ага. Это если преследователь настолько тупой, что поверить в мое таинственное исчезновение. О. Надо же. Совершенно безмозглый, понесся вперед по Тверскому бульвару.
— Выдохни, и тихонечко двигайся глубже во двор. Это школа там, видишь?
Я-то вижу. А она как ведет меня? Внутренним зрением, дроном маленьким над головой? Эта мысль меня отвлекла и немножечко успокоила. Зря только вырядила меня Маруся, как новогоднюю елку. Мне бы стать сейчас чуть незаметнее. Или даже не чуть. Кстати, это не школа.
Двор детского садика, высокий забор, я бегу вдоль него по дорожке, а Маруся, как назло замолчала.
— Минус один. Хлипкий какой-то попался. Так, перебегаешь по пешеходному переходу Большую Бронную, справа оставляем невнятное очень строение травянисто-зеленое, бежишь спокойно, выравнивая дыхание, оно тебе впереди еще пригодится. И по Большому Козихинскому переулку прямо. А ты бегаешь-то неплохо. Давай-давай, не расслабляется.
Это правильно очень, что микрофона Маруся мне не дала. Молодец она, с чувством самосохранения у рыси полный порядок.
— Зеленый забор пробегаешь. И налево в подворотню, потерпи, котенок, осталось немного совсем, Марк на месте уже, наши успешно его довели.
Эти слова меня просто взорвали. Бросок в подворотню, быстрый старт через закрытый двор, только вперед, не оглядываясь, все ускоряясь.
— Вылетаешь на Малую Бронную, справа пешеходный переход, народу там много, старайся там затеряться. И сразу на Спиридоньевский переулок, бежишь там навстречу движению, поняла? Задом опять завиляла, ты психуешь когда, сразу видно по жопе. Спокойно, Илона, ты пока еще не вдова.
Я и летела. Весь Спиридоньевский этот чертов взяла, как самую главную в своей спортивной карьере дистанцию.
— Желтый забор впереди, тебе на перекрестке по переходу направо. Сосредоточься, Илон. Уже рядом совсем, и мне тишина вся эта совершенно не нравится. Улица Спиридоновка, желтый кирпичный дом с четырьмя каменными мужиками на стенах у входа. Тебе сразу направо в Большой Патриарший. Видишь там мрачное и помпезное каменное серое здание. Консульство Польское.
Здание видела. Только написано было на нем: “Памятник архитектуры. Городская усадьба Тарасова.” И рядом, у большой и совершенно негостеприимной темно-шоколадной двери с домофоном: “Институт Африки Российской Академии Наук”. Черт! Где там эта Маруся?
— Не психуй. Нам сюда нажимай на домофоне семь-двенадцать, и жди ответа. Скажешь, что к Максимилиану Борисовичу Гессер на консультацию. Выговоришь?
Ох, я бы ей сча ответила. Да дыхание сбилось и некогда. Потом все расскажу, лично. С особой жестокостью.
Трясущимися руками нажала на кнопки, раздался гудок, а потом… на плечи мне легли очень холодные сильные руки, крепко и крайне болезненно зафиксировав положение у двери.
— Вы точно дверью не ошибаетесь, уважаемая?
25. За дверь
Сердце в пятки ушло. Только теперь я полностью ощутила весь смысл этой фразы.
Да я чуть… ладно. Это уже сугубо конфиденциальная информация.
Вдохнула, выдохнула, вспомнив занятия в школе самообороны для женщин. Главное: — страх свой не выказать.
— Знаете, — мой голос не дрогнул, и я секунд пять даже гордилась собой. — Я с некоторых пор очень нервная. Как кто чужой сзади подходит, так сразу я ору, как порезанная. Начинать? А то как-то накатывает уже, знаете ли.
Руки тут же убрались. Я выдохнула. Разворачиваться не решалась.
— Я просто подумал…
— Совершенно напрасно.
— Но…
— А вот это, — тем более.
Собралась с духом и развернулась. И правильно, и молодец.
Рядом (все еще очень близко) стоял смуглый и коренастый мужчина средних лет. Он рассматривал меня очень внимательно. Вот не люблю я такое. Так студенты младших курсов биофака на первой своей полевой практике разглядывают препарированных лягушек на столиках у микроскопов.
В меня пока еще только скальпелями не тыкали.
Хотя… уже до боли знакомое покалывание на затылке и снова кончики пальцев слегка онемели. Да он же колдует! Вон, губы шевелятся еле заметно. Ну, погоди.
— Напрасно вы так. Совершенно напрасно. — зло прищурилась. Так что колдун отшатнулся. — Что?!
— Сп-а-а-а-а-а-с-и-и-и-и-и-те-е-е-е-е! Насилую-ю-ю-ю-ю-т!
Вот орать я умею. Аж присела от напряжения. Мой “насильник” дернулся было ко мне, но увидев оглядывающихся на мой панический вопль людей, и даже ко мне уже бросившихся, быстро руки убрал, на меня еще раз оглянулся и… побежал. А я на ступеньки присела, за плечи себя обхватив сиротливо.
— С вами как, все в порядке? — подбежавший к двери молодой человек, подал руку галантно, и я на нее опираясь, встаю. Симпатичный такой, улыбается.
И тут в моем ухе раздался тихонечко голос Маруси.
— Котеночек, отойди от него. Лучше сразу за дверь этого здания. И закрой за собой, для надежности.
Нет, вы на нее посмотрите! Когда меня тут нагло лапали колдуны, она в тряпочку тихо помалкивала. А как только…
Еще раз взглянула на парня, и ворчать передумала.
— Да, спасибо. Простите, мне нужно идти, меня ждут. Еще раз большое спасибо.
И руку так аккуратненько забрала. Да все они все ко мне лезут?!
— Ну ты даешь! Давай, живенько, семь-двенадцать.
Нажала. Стою, жду, чувствую прямо спиной: молодой человек не уходит.
— Вам каво? — нет, ну а чего я хотела, чтобы вахтерша института Африки вела со мной светские беседы на суахили?
— Не тормози, милая, сзади подстава какая-то, убыстряемся. — Тихонечко в ухо Маруся шипит.
— Мне назначено — это верно Маруся подметила, есть такая черта у меня: в критических случаях подтормаживаю. Буду бороться, потом. — Макс… Бо…
— К Гессеру чтоль? — голос домофона явно со вкусом пережевывал свой… видимо, ужин.
— Да! — очень обрадовалась, даже подпрыгнув немножко. — Мне назначено, на консультацию по вопросам… э-э-э… — краем глаза следила за молодым человеком. Он так и стоял, практически не шевелясь.
— По зверушкам шталь? — голос прозвучал даже обрадованно.
— Да! Я биолог! — в кое веки хоть пригодилось мне университетское образование.
— Так входи уже, ну! — щелчок замка, и я осторожно схватилась за ручку, оглядываясь.
А парень стоял, и… принюхивался? Вот засранец!
— Вы что-то хотели? — угрожающе так прозвучать постаралась. Не вышло.
— Да… — он шагнул ко мне плавно, я дернулась, дверь открывая.
Но в эту секунду мужчина увидел что-то странное у меня на груди, и отпрыгнул, словно там жаба сидела. Ядовитая очень причем. Развернулся и тоже сбежал.
А я пользуюсь популярностью у противоположного пола сегодня. Только какие-то нервные все попались.
Шмыгнула за дверь, оказавшись с разбегу в большом прохладном холле. Еще бы знать мне, где тот кабинет.
Справа возвышался серый каменный постамент, высотой в письменный стол, подлиннее значительно. Напоминал он алтарь, на таких ритуалы кровавые проводили. Полированный гладкий. Из-за него выглядывала коротко стриженная седая макушка. Она вдруг исчезла, раздался легкий звук шаркающих шагов, и из-за каменного угла навстречу мне вынырнул… Даже не знаю.
— Это гном. Драфт, цверг, как только люди этот народ не обзывали. Вежливо поздоровался и не пялься ты на него, не зоопарк.