Мне, наверное стоило сейчас испугаться и быстренько убежать.
Хищник зол, он похоже теперь просто в ярости, а я не дрессировщик совсем, просто зоолог, хоть и считала когда-то себя знатоком хищных кошачьих.
Но почему мне совсем, абсолютно не страшно?
Не сводя с него глаз, выдохнула осторожно и прошептала:
— Коть. Я знаю, что ты меня слышишь. — Он моргнул, заставив меня вздрогнуть. Согласился? — Иди сюда, мой золотой, мой хороший. Знаешь, я всегда мечтала погладить настоящего кугуара. Умеешь ты угадывать и выполнять все мечты мои, даже самые ненормальные. Ты потрясающий…
Медленно, осторожно присела, руку к нему протянув.
Зверь вдруг шумно вздохнул и шарахнулся от меня, как от огня, жутко оскалившись, шерсть на холке задрав. К полу даже прижался, громко шипя.
И что мне с ним делать?
Бросить тут? Да, мой муж, возлюбленный, самый лучший во всем этом мире мужчина, отчего-то вдруг стал этим шикарным котом. Ну что же, у всех есть свои недостатки. Марк тоже не идеален, как выяснилось. Мне так даже легче.
Записываем и запоминаем: оборачивается кугуаром, бывает не очень стабилен и норовит вляпаться в переделки, не слушая совершенно жену.
— Кис-кис-кис… — что я несу? Он же не Васька дворовый.
Именно эта мысль очень даже выразительно читалась на морде матерого горного льва. Хотя нет. Он был очень крупным, но совсем молодым еще: на отливающей свинцовыми тенями шкуре виднелись едва проступающие пятна. С возрастом они уйдут. И о чем я тут думаю?
Ну хорошо. Попробуем тяжелую артиллерию.
Подумала я и… стянула с себя платье свое голубое, предварительно обе молнии расстегнув очень медленно и осторожно.
Лев напряженно и настороженно следил за моими руками, но когда увидел вдруг перед собой полуголую и взъерошенную меня, вдруг растерянно сел и голову на бок смешно наклонил, откровенно разглядывая.
— Нравится? — опустилась уже на колени, тихонечко про себя о том лишь молясь, чтобы явно читающийся в глазах хищника интерес не был гастрономическим. — Иди сюда. Я хочу тебя просто погладить. Пальцами расчесать твою шерсть, потрогать теплые уши, и нос твой, розовый, влажный. Ты удивительный.
Краем глаза следя за дрогнувшим кончиком его толстого хвоста. Поманила рукой,
Зверь неторопливо нагнулся, словно в почтительном поклоне, принюхался.
А я вдруг поняла, откуда во мне столько смелости.
Его пристальный взгляд. Глаза эти совершенно не изменились. Осмысленные, человеческие. Все то же волшебное озеро и полоса золотистого песка по кайме радужки.
— Знаешь. За все эти странные дни я ни разу не пожалела о том, что приехала в Автово. Наверное, это глупо, и неприлично и… вообще. Встретить мужчину и сразу же с ним переспать. Да? Хотя… После всего остального, что мы я натворила потом. Даже если ты вдруг прямо сейчас меня съешь, мой любимый котейко, я не пожалею. ОЙ, что я несу. Полный бред, да? Но если серьезно, мне почему-то очень нужно к тебе прикоснуться. А я, мой хороший, верю своей интуиции. Ты тоже верь, ладно?
Почему мне это было так нужно? Понятия не имею. Просто предчувствие.
Мой единственный слушатель был безупречно-внимателен. Он глаз с меня не сводил, сидел не шевелясь, и даже, как мне показалось, практически не дышал.
Я провела себя левой ладонью по обнаженной груди, явно его провоцируя, и видя как темнеют у зверя глаза. На что я готова пойти? А если он… так и останется зверем? Ой нет! Эта жуткая мысль меня вдруг напугала, а лев это тут же заметил, сразу молча оскалившись.
Я замерла.
Хищник медленно, плавно поднялся, снова принюхиваясь и шагнул в мою сторону.
— Да, мой хороший. Я жду тебя. Я всю жизнь тебя ждала. И не отдам никаким зоопаркам. И демоны перетопчутся, между прочим.
Еще один шаг, и я чувствую на обнаженных коленях дыхание зверя. Порывистое, раскаленное, быстрое.
Громадный горный лев опускается передо мной, как в замедленной съемке, утыкается мордой в оголенный живот и замирает.
Тяжкий вздох его обжигает и я осторожно кладу на эту дурную, лобастую голову обе руки.
Густая и жесткая шерсть, теплые закругленные уши, горячий лоб, влажный нос. Глаза крепко зажмурены, доверчиво и так трогательно.
Мой. Никуда он не делся.
— Марк. Я люблю тебя, глупый мальчишка. Любого, хоть жабой теперь обернись. Мне все равно, абсолютно. Увижу тебя даже в мухе. Слышишь?
И повинуясь какому-то странному порыву я вдруг наклонилась и его поцеловала, прямо в лоб.
Вот как угадала я?
Вздох, еще один. Страшный зверь расслабляется окончательно, осторожно укладываясь рядом со мной.
Глажу уши, перебираю шерсть на затылке, ему что-то тихо рассказываю. Как-то так получилось совсем незаметно, что эта зверюга оказалась родной и своей. Тихо мурлыкает, посапывая и аккуратно устраиваясь, прижимаясь теснее.
И медленно, очень медленно, страшные лапы сжимаются в крепкие руки. Красивые пальцы, запястья, увитые венами, золотистый пух волосков на коже. Широченные плечи, мускулистая шея, спина, за которой хочется сразу же спрятаться от всех наших бед. Вихры непослушные, светлые. Высокий гладкий лоб, шрам пересекающий светлую бровь, яркие губы. Все так же зажмуренные плотно глаза.
Кот лежал на полу, рядом со мной, обнаженный, прекрасный. Произведение анатомического искусства, на него можно было часами смотреть. Золотистая кожа, шерстинки на ней, через которые солнце просвечивало, разбрасывая мелкие блики. Длинные ноги, увитые жгутами мощных мышц. Аппетитные округлые ягодицы, которые сразу тянуло погладить. Он медленно повернулся на спину, сонно щурясь и тяжко вздохнул. Моему взгляду открылась вся роскошь мужского тела оборотня.
За короткие дни нашего с ним странного брака мне так и не удалось его пристально рассмотреть. Все как-то мимоходом, украдкой. А теперь я сидела и любовалась, улыбаясь дурной совершенно ухмылкой. Как девочка-школьница, поцелованная одноклассником.
Поймала на себе его взгляд. С поличным попался котейко, что разглядывает мою грудь и даже облизывается, хитро щурясь то ли от солнца, то ли от удовольствия.
— С возвращением, коть. Добро пожаловать в мир людей, располагайся, чувствуй себя… ну, ты понял. — Ничего умного в голову не пришло, ляпнула просто так. Не молчать же?
— Как? — он растерянно улыбнулся опять, впрочем, взгляда с груди не сводя. — Ты каждый раз умудряешься все им испортить?
— Это я точно умею отлично. Всю жизнь отличалась редчайшим талантом: все всем портить.
Не хотелось хоть что-то менять в этом нашем с ним натюрморте. Но я уже нервно почесывалась, внезапно вспомнив о своей аллергии на пыль.
Осторожно приподняла его голову, все еще лежавшую у меня на коленях, и поднялась на ноги, громко чихая.
— Люсь, замри на секунду и к стене отойди. Глаза можешь закрыть и не вздумай пока одеваться.
______________________________________________________
* Кугуар, горный лев, пума (восточная пума) — хищник рода Пумы семейства кошачьих. Обитает в Северной и Южной Америке. Самый крупный представитель рода пум. Вес взрослого самца — 90-120 кг. Длина тела 180-190 см. Высота в холке — 80-90 см.
33. Разговорились
Вихрь по комнате пролетел, остро запахло озоном, Кот снова тихонечко и непонятно ругался, а я честно стояла, зажмурив глаза. Подглядывала бы, конечно, но мне было страшно.
Итак, многовато всего. Переизбыток волшебностей на мою бедную голову.
Как-то сразу нахлынуло понимание здесь произошедшего, и колени от ужаса подогнулись. Меня тут же поймали обняв и нежно в лоб поцеловали, голым торсом тесно прижав к теплой стене.
А потом целовали еще и еще, ниже, горячее. Он словно вибрировал весь, сдерживаясь с неимоверным трудом. Я открыла глаза и была сразу же поймана взглядом в плен. Сдавайся, Илона, ты попала в полное окружение. Марк стоял, опираясь руками о стену по обе стороны от меня, и смотрел, дыша тяжело.
— Как ты? — само вырвалось.
— Хочу тебя, — тоже не самое глубокомысленное замечание.
— Я испугалась! — выдохнула, потянувшись губами к нему. — Ужасно.
— Ты снова спасла меня, — короткий поцелуй, как благодарность, только легкое прикосновение. — Я твой должник.
Вот засранец. Стоит, прижимая все крепче к стене своим изумительным голым телом и улыбается.
— Может, мне немного повременить? — прошептала, в его губы выдохнув. — Накоплю, и проценты еще… м-м-м-м… Я ведь жадная.
Он вдруг подхватил меня на руки, и я даже выдохнуть не успела, как оказалась на большом круглом столе. Только сейчас краем глаза заметила: пыли в квартире уже больше не было, как и пленок этих ужасных. Стояла какая-то темная мебель, но разглядывать ее было некогда.
— Я тоже жадный — прошептал доверительно Марк мне прямо на ухо, дрожащими руками стягивая последнюю оставшуюся на мне все еще вещь: многострадальные мои трусики, единственные и неповторимые. — И очень, очень голодный.
— Прожорливый, потому что, — промолчать не могла.
— Ага. Я такой! — уверенно констатировал.
А дальше стало вообще не до слов. Я разом их все позабыла.
Тянуло его на столы, честное слово. Волю дай и он сразу же стол подходящий подищет, чтобы со вкусом, неспешно и чинно, словно пробуя деликатесное блюдо, меня разложить на столешнице и приступить к самому главному.
Быстрый кульбит и теперь я разглядываю серебряную инкрустацию красного дерева. Красиво, изысканно, чувственно, нежно и сладко. Сложный узор, Монограмма, та самая, что горит раскаленным железом сейчас у меня на плече.
Поцелуи, прикосновения пальцев, скольжение кожи по коже. Я никогда не устану от этого и голова у меня не заболит. Руки на шее, рывок и вторжение, наполняющее, раскрывающее меня, словно книгу.
Он прочтет меня, до самой последней страницы, внимательно, не отрываясь и впишет в меня еще пару строк. А может быть — целую повесть.
Как мне нравится это острейшее ощущение единения. Когда двое становятся чем-то одним, могучим, прекрасным.