Аккуратно и быстро взбиваю омлет на сметане, обжариваю помидоры в маленьком и очень удобном сотейнике, выкладываю их в отдельную мисочку. Отдельно подрумяниваю шампиньоны с беконом. На большую глубокую сковороду, слегка протертую крохотным кусочком бекона для гладкости, заливаю крепко взбитый омлет, и уже в состоянии его практически полуготовности выкладываю на его половину все полученные ингредиенты. Немного перчу, выбирая из внушительного ряда стеклянных баночек со специями именно розовый, мой любимый. Складываю получившийся блин пополам, и спустя всего пару минут переворачиваю слепленный хитро карман, прикрывая всю эту конструкцию толстой стеклянной крышкой, гашу под сковородкой огонь.
Жирно, сытно, белково, как и требуется хищному мужику. По тонкому запаху нахожу кофе, по внешнему виду — гейзерную кофеварку, загружаю всю эту конструкцию и ставлю ее на плиту. Тут есть понтовая кофемашина, но Илона не ищет простых и надежных путей.
Быстро режу салатик из затаившихся в специальной корзине огурчиков. Кольца сладкого перца слоями, немножечко посолить и лук красный нарезать настолько тончайшими полукольцами, что даже не будут хрустеть на зубах. Осталось заправить оливковым маслом, все отчетливее ощущая на руках своих взгляд, совершенно голодный.
Горячие бутерброды с сыром и зеленью, красиво разложенные на тарелке, нарезочка пары колбасок, ну… кажется все. Стол накрыт, на тарелку выкладываю свой роскошный омлет, придвигаю поближе. Вилка, нож, кофе в высокую кружку, никак не кофейную, миллилитров на триста.
— Сливки? — и вот теперь я уже смело на него поднимаю глаза.
Марк смотрит на меня совершенно осоловело, молча кивает и потом усмехается. Как-то так горько, что у меня сразу же портится все настроение.
Ну и зачем я старалась, если ему совершенно не нравится?
— Ты меня поражаешь, — в ответ он вздохнул и не очень решительно все же отрезал кусочек.
— Рада стараться, — есть уже не хотелось, накатились усталость и безразличие.
Кот медленно все прожевал и прищурился.
— А почему ты никогда не готовила? — странный вопрос.
— “Никогда”, это всего только год? — уточнила ехидно.
— Все время нашего с тобой знакомства. Почти целую вечность.
Да. Тут он прав, у меня тоже было схожее ощущение. Целая вечность.
— Некому было и незачем.
Он в ответ промолчал, видимо переваривая мной сказанное. Или рот просто был занят.
Мы молча закончили завтрак. Я так же молча помыла посуду, остановив его джентльменский порыв мне помочь.
Он остался на кухне и замер, о чем-то раздумывая. Просто безмолвно сидел и смотрел на меня. Но когда я закончила, сняла с себя фартук, и направилась к выходу, Кот окликнул меня.
— Люсь. Я тут понял, что совсем ничего не умею.
Остановилась оглядываясь. Вид у него был растерянный, трогательный такой. Как у потерянного котенка.
— Например? — лаконичная я.
— Не могу, когда ты обижена на меня, когда вот так молчишь и становишься совершенно чужой. Вижу и чувствую, что тебе больно. И не знаю, что делать.
На одном вдохе все произнес, как будто под воду ныряя.
Я подошла к нему ближе. Какой же он мой.
— А как бы поступил сейчас Кот, тот, которого я так плохо знала?
Он задумался на секунду и выражение растерянности на лице плавно сменилось другим, радостным и предвкушающим.
— Есть у меня отличный способ попросить прощения у любимой.
Я все еще не привыкла к этому сложному слову. Царапает слух, будоражит.
— Скажешь мне громко: “прости”?
— Обязательно. Но, — немножечко позже.
Он плавным движением соскользнул с высокого барного стула у стойки на кухне и подхватил меня на руки. Я даже и пискнуть в ответ не успела, как оказалась в постели, раздетая совершенно, лежащая на животе и к матрасу прижатая.
— Я не наелся, моя смелая кошка. И ты все еще голодна. Раздвинь, милая, ножки, нам обязательно нужно позавтракать.
Нам кажется штурм обещали сегодня? Да, самое время заняться любовью. Все как мы любим, конечно же. В знак примирения, точно.
Тихий смех где-то в области шеи и еще оно, откровенно провокационное:
— Я кажется передумал. Хочу показать тебе тайский массаж, настоящий.
Массаж так массаж. Как угодно сейчас все это пусть называет, главное, не останавливается!
Напрасно я так отнеслась легкомысленно к этому заявлению. Марк вдруг исчез, быстро прикрыв меня чем-то теплым и даже пушистым, а к моменту когда появился опять я даже уже задремала. Разбудило меня прикосновение. Теплое, мягкое, невесомо-скользящие по коже бедра. Нежное? Нет. Скорее опасное, будоражившее воображение своей упругой уверенностью. Попыталась повернув голову разглядеть происходящее у моих ног, но попытку мою тут же пресекли, заблокировав все движения.
НУ и ладно, в конце концов, вот массажа в мужском исполнении в моей жизни еще не было. Никакого, ни тайского ни классического. А уж эротического…
А все то, что со мной сейчас делал Кот было именно этим видом прелюдии. Развернув меня на бок и согнув мою ногу в колене, он принялся скользкими пальцами массировать сначала стопу, демонстрируя мне ее фантастическую чувствительность, потом пальчики ног. Каждый, смазывая усердно и невероятно возбуждающими движениями разминая. Через пять минут я уже в голос стонала, а когда мой супруг добрался до колен… пришлось заставить его ненадолго прервать эту муку, буквально ныряя под тушу мужскую, смеющегося от удавшейся шутки Кота.
— Он еще издевается!
— Массирую уставшую и обидевшуюся на меня жену.
— Я сейчас еще больше оби…
Что там такого хотелось мне “Еще больше” сказать не успела, благо Марк твердо усвоил рецепт самого действенного аргумента в споре со мной. И рот мне заткнул поцелуем, действующим на мои слабые тельце и душу, как выстрел в висок. Нажал на курок и все, мозг с тихим всхлипом весь вытек.
Остались рефлексы и все как один — сексуальные. Кажется, я даже рычала, его раздевая, очень хочется верить, что мне показалось.
Кажется, ничего даже не порвала, хотя треск вроде слышала. Мы вообще как-то с одеждой не дружим вдвоем.
Он нырнул в меня, как в бурное темное море, без страха и без сожаления, согревая волшебным теплом. Внутри будто солнце взошло, стало вдруг все понятно и правильно. И руки, сжимающие меня крепко, и горячие поцелуи на коже, и движенья сердцам в унисон. Я ощущала, как он меня любит, всем сердцем, каждой клеточкой сильного и красивого тела, как стремится стать для меня целым миром. И открывала навстречу. Пытаясь быть честной с собой. Ни бояться, ни лгать, не оглядываться назад. Вместе, рядом, вложенные друг в друга…
Мы очнулись от трели дверного звонка. Я лежала под широким мужским боком и не было страшно. Марк осторожно прижал меня, поглаживая по плечу, поцеловал в волосы осторожно.
— Испугалась? — голос был напряжен. Он всегда говорит ниже, когда насторожен, я уже знаю.
— Нет. Ты же со мной, пойдем в душ что ли, как то мне перспектива отражения штурма чистыми нравится куда больше.
Он усмехнулся, одним плавным движением соскользнул с широкой кровати и меня утащил.
— Я снова голоден, кстати.
41. Твою мать
Выключенные телефоны звонили, не замолкая. Входная дверь сотрясалась если не от громкого стука, то от пронзительных воплей “Откройте, полиция!” Домофон завывал, невзирая на то, что мой муж просто и незатейливо перерезал его тоненький проводочек еще накануне. В круглые окна заглядывали альпинисты, стучали в стекла увесистыми молотками, размахивали руками, и… оставались на улице. Сюр, триллер, фильм ужасов, “штурм”.
На все происходящее безобразие Кот реагировал совершенно невозмутимо, он снова стал прежним Котом: собранным, ироничным и непоколебимо — спокойным.
Вот только по этой причине, когда снова раздался звонок моего выключенного телефона я даже не напряглась, рассеянно взглянув на экран. Подумаешь, снова неопределенный таинственный номер.
Только на этот раз все было иначе и оттуда меня поймал встречный взгляд. Все еще не забытый. Как странно, я думала что его уже и не узнаю в толпе.
Рука сама потянулась, но быстро была перехвачена Марком. Он смотрел на меня очень строго и пристально, словно что-то ища на лице. Нечто пока не знакомое.
— Это он? — вопрос прямо в лоб. Но тон его был успокаивающим, и даже мягким. Он как будто хотел мне сказать: “Я с тобой, Мышка, а это — лишь прошлое.”
— Да. Он нас видит? — уж больно внимательно нас разглядывал пока-еще-не состоявшийся собеседник.
— Понятия не имею. Демоны — очень крупные специалисты по всякого рода иллюзиям и обманам. Скоро узнаем. Его имя ты помнишь?
Помню, только вот запретила себе его так называть. Мне отчего-то казалось: как только я произнесу это имя, так сразу же все навалится.
В жизни каждого человека должно быть предательство. Оно открывает глаза, заставляет особенно сильно ценить тех, кто никогда не предаст. И прощать оно тоже нас учит. Я простила тогда, и за собой эту дверь, с огромным трудом, но закрыла.
А теперь из маленького экрана моего телефона смотрел на нас тот, чье имя я вспоминать не хотела.
Но зачем он спросил? Зная Марка, и помня о том, что он вел это дело…
— Славик?
Лицо в телефонном экране скривилось, но промолчало.
Кот усмехнулся:
— Его так не зовут. Если ты правильно назовешь это имя, мы сможем поговорить. Тебе же интересно, зачем он звонит?
Наверное, да. Но почему Кот так уверен, что все происходящее — не иллюзия?
Как будто прочтя мои мысли, он присел рядом, осторожненько перетащил меня к себе на колени и прошептал прямо в ухо, осторожно касаясь губами сережки:
— Просто верь мне. И ничего больше не бойся сейчас, хорошо?
Молча кивнула в ответ, не сводя взгляд с телефона.
— Болеслав, чем обязаны?
Вот значит, как… Подходящее имя.
Породистое лицо исказилось словно от острого приступа физического отвращения. Я вглядывалась в эти четы и не могла все понять: как вообще меня угораздило?