— Мама… она честно пыталась работать: подъезды мыла, что-то там сторожила. Но ее постоянно обманывали. А она… Говорить со мной могла только об отце. Рассказывала, вспоминала. Как я теперь понимаю, очень многое просто выдумывала.
Тут мне стало стыдно: я вспомнила свои слова о любви между родителями Кота. В очередной раз убедилась: любая семья — это айсберг.
— Прости, — была абсолютно уверена, что он понял, о чем я.
Марк в ответ промолчал. Он уже вылез из шкафа критически осматривая практически в точности такой же серый комплект, только явно мужской. Размерчик был уж больно масштабный. Интересно, мы с ним будем похожи на сбежавших из психиатрического отделения полудурков или все-таки на каких-то там славных сотрудников органов, очень секретных?
С этой мыслью я все-таки начала одеваться, невольно восхищаясь и безупречным пошивом и мягкой немнущейся тканью одежды.
— А потом, — он вдруг сел прямо на пол и взъерошил растерянно волосы. — Она вдруг разительно изменилась. Повеселела, стала за собой следить, помолодела. Устроилась на работу по специальности, вообще ожила.
— Любовник? — самое очевидное из всего, что на ум мне пришло.
Марк покачал головой и стащил с себя махровый халат. Даже трусов под ним не было. Да уж, отличная парочка разгильдяев.
— Я бы унюхал его. А в доме не было никаких чужих запахов. И защита от незваных гостей, установленная в квартире еще отцом, никак не реагировала, погоди…
Он вдруг быстро и гибко поднялся, буквально ошеломляя меня роскошью смуглого мускулистого тела. Смотрела и не могла оторваться, когда еще так налюбуюсь?
А он, этого не замечая, начал судорожно одеваться, порыкивая от нетерпения.
— Погодила, — сочла необходимым напомнить о своем существовании. Потому, что смотреть на него больше не было сил. Не только он чувствовал себя рядом со мной постоянно возбужденным подростком.
— Как это чучело попало в “Нору”? Ее защита настроена на биологические данные самих владельцев и нескольких особенно приближенных друзей.
— Кто-то привел, как нас? — не могу я не умничать. К тому же, надо было переключиться, потому, что толстовка от серого костюма на Марке смотрелась так, что кроме никаких других мыслей, кроме самых фривольных в моей голове больше не было.
— Только хозяева. Похоже, что мимикрия это их чертова обманывает и магическую защиту. Ох, как же многое это теперь объясняет! Ты готова?
Он сам был уже совершенно готов, собран одет и сосредоточен и напоминал хищника, выходящего на охоту. Не то, что некоторые.
— К чему? Будем ловить запрещенные расы и отважно спасать человечество? Кстати, а почему их запретили, а мерзких вампиров — нет?
Муж мой (как приятно мне было даже мысль эту думать) руку мне протяну, поднимая с кровати, привычным сгреб мои непослушные волосы, быстро свернув их в тугой узел на самой макушке, воткнул в него парочку невесть откуда взявшихся длинных шпилек и критически оглядев результат, тихо ответил:
— Ты только опять не пугайся и с ума не сходи, хорошо?
Лучший способ свести собеседника быстро с ума — точно именно этот. Вот точно не было у Марка моей мамы, все такие привычки отбивающей очень быстро. После парочки ее обмороков я давно уже все свои внезапные звонки домой вместо пугающих “Ты только не волнуйся” начинала со слов: “У меня все хорошо!”. Воспитывать мужа мне еще и воспитывать.
— Уже испугалась и дурею тихонечко. Говори уже, Коть!
Он все это время смотрел на меня выжидающе. Даже дыхание затаил почему-то. А теперь резко выдохнул, и тоном ныряльщика отчаянно прыгающего в ледяную прорубь, быстро сказал:
— Мы идем искать Гиру.
— А она потеряться успела? — я тут же села обратно, быстро очень спросив.
Кот глаза закатил и присел рядом на корточки.
А я вдруг поняла странный ход мужской мысли. Он ждал сцены ревности? От меня? Ох, как мало же он меня знает…
— Ей. Молодой человек, может, ты мне расскажешь подробности операции? Ну, если ты уж решил, что у меня есть веский повод ей в рожу вцепиться?
Он неверяще посмотрел на меня и вздохнул, рукой ероша волосы на затылке.
— Мне все больше кажется, что в замке БИП была не она. Понимаешь…
— А телефоном травила меня потом тоже совсем не она? А пытали тебя добрые эльфы и толстые гномы? Марк, проснись!
— Что? — он тут же в лице изменился. — Что ты сказала? Почему не рассказывала про телефон?
Ну да. Не рассказывала, не успела, и про телефон и про все без него произошедшее. Многое не рассказано, мы словно пытаемся с ним прочесть книгу без оглавления и с вырванными страницами. Надо завязывать с этим.
— Да не успела я! Марк, вокруг нас только всего происходит, что я не то что сказать, подумать и то успеваю совсем не всегда. А еще ты голодный. И это меня напрягает ужасно.
Он снова вздохнул поднимаясь.
— Один мимикрим до сих пор на свободе, и никто кроме меня не сможет ее отличить от подделки.
Я попыталась найти в себе нотку ревности. Не получилось.
— Откуда такие соображения? Я… у меня получилось пролезть в твои мысли, ты знаешь. И я там ее видела, пытающую тебя.
Он нахмурился, и протянул мне руку, приглашая. Упрямый мужик.
— А еще она грязно к тебе приставала, но ты устоял! — он нахмурился еще строже. — И там был мучитель. Мужик, я даже имя его не забыла, Лиас!
Добила — таки. Глаза у Кота распахнулись, рука дрогнула.
— Ничего я не понимаю теперь, совершенно.
Потрясенно признал.
— Почему же? — торжествующе переспросила.
— Понимаешь… если бы это была сама Гира, то никто в это вселенной ее, как ты выразилась “приставаниям” не мог воспротивиться. Воздействие демона отключает сознание, включает рефлексы. Ощущения… как с резиновой куклой, наверное. И пытать ей меня незачем совершенно, зачем? Все равно, что испортить красивую игрушку. У нее столько методов и сила такая, что все произошедшее с нами похоже на стрельбу из гаубицы по воробьям. Все очень жестко и глупо. На нее не похоже.
— Артефакт подчинения тоже не ее? А мой телефон, ребята сказали…
— Ответы на эти вопросы мы получить сможем только у Гиры. Идем?
Ну как отказать ему? Не говорит ведь: “Сиди дома и не высовывайся, я сам все узнаю!” А почему? Правильно: знает, что бесполезно.
Молча дала ему руку.
Кот сделал пару шагов к серой стене, приложил к ней ладонь и открылась совершенно невидимая узкая дверца. За ней было темно, и вели меня прямо туда.
И правильно: любопытство штука весьма наказуемая.
44. Еще о котах
— Грязно приставала, говоришь… — ведя меня за руку Кот осторожно ступал по какому-то узкому темному коридору.
Почему мне не страшно? Вообще, ну ни капельки.
— Очень грязно, — произнесла я, пожимая его горячие пальцы. — Я так не умею.
— Научим, — он фыркнул, нащупывая ногой невидимые ступени. — Или даже заставим. — Кот явно ходил здесь не впервые.
Он шел очень уверенно, его тормозила лишь я. Не страдаю клаустрофобией, но в этом тесном темном пространстве было тревожно. Я шла спотыкаясь и левой рукой нервно прощупывая холодные пыльные стены и когда он резко остановился вдохнув громко воздух, свалилась не очень-то сильно. Чуть-чуть.
— Люсь, а скажи, — крепкие руки успели меня подхватить в сантиметрах от пола. Как он это делает? — В твоей… прошлой жизни, тогда, когда…
— Не напрягайся, я все поняла, — ему тихо ответила. — До момента нашего с тобой знакомства?
— Именно, — он произнес облегченно. — У тебя в доме жили зверушки домашние? Рыбки там, птички?
Странный вопрос. Особенно странным в нем был тот пикантный момент, что его задавая Марк прижал меня к пыльной стене и принялся целовать осторожно и нежно. И мне это нравилось. Мне, такой осторожной и правильной девочке, смущавшейся даже от поцелуев в постели… И переспавшей с практически незнакомцем в первый же день. Прямо скажем — двойные стандарты.
— Кот, — все чаще дыша я ловила его поцелуи. Романтика: темная-темная лестница, голые стены вокруг, и только звуки, запахи, прикосновения.
— М? — он дышал все тяжелее, и пальцы, принявшиеся расстегивать мой новый костюм, уже дрожали от нетерпения. Мы ненормальные, очевидно. Совсем.
— У меня был кот, — нервно хихикнула, активно присоединяясь к безумию. Зачем на банальном костюме нашито столько лишних пуговиц? Безобразие! Когда все закончится, накуплю нам одежды на молниях. Чтоб вжик! И полнейшая капитуляция.
И тут он вдруг замер, видимо слова мои все же дошли до сознания. Оторвался, вызвав мой громкий стон. У Илоны конфету отняли, отдайте немедленно, я протестую!
— Конкуренции опасаешься? — спросила как можно ехидней.
Он промолчал, все еще не шевелясь и о чем то раздумывая. О том, чем мы собирались (надеюсь) заняться напоминал сейчас только проскальзывающий в расстегнутую одежду холодок.
— Что с ним случилось? — спросим вдруг внезапно осипшим голосом, отпуская меня.
Да что происходит? Я могу еще как-то понять нотки ревности в голосе, но к коту?
— Мы сейчас точно с тобой разговариваем о таком маленьком зверьке с ушками, на четырех кругленьких лапках с хвостом? — спросила его осторожно.
Ну мало ли… вдруг это опять позывной или шифр. С них всех станется.
— Ответь мне, — словно очнувшись, Марк в лоб меня поцеловал очень нежно, но волшебство любовного опьянения ускользнуло, рассыпалось безвозвратно. — Пожалуйста. Это очень серьезно.
— Кот породы “Питерский, только с помойки”. Полосатый, лапки белые, умный. Его пришлось усыпить.
Мне не хотелось об это рассказывать, неприятные воспоминания, а я их на Маркову голову свалила и так предостаточно.
— Причина и возраст? — происходившее все больше походило на странный допрос.
— Пять лет. Эпилепсия. Коть, что происходит?
Я вдруг занервничала. Он сразу почувствовал, тут же меня в темноте приобнимая.
— Тебе в мужья совершенно случайно достался клинический идиот.
Он осторожно нащупывал им же расстегнутые пуговицы на моем злосчастном костюме.