Князь Тьмы, услышь нас!
Я верю лишь в одного Князя, Сатану,
Кто правит всей Землей.
И в один Закон, который торжествует над всем.
Я верю в один Храм —
Наш Храм Сатане,
И в одно Слово, которое торжествует над всем:
Слово экстаза. И я верю в закон Эона,
Который есть жертвоприношение
и позволение крови,
Для которого я не проливаю слез!
Подростки бормотали свои сатанинские мантры нестройно и невпопад, путая ударения и постоянно сбиваясь. Было видно, что они не понимают доброй половины слов, которые произносят. По рваным кедам, выглядывавшим из-под кургузых самодельных мантий, можно было догадаться, что все они – из неблагополучных семей.
Тем временем стоявшая в кругу женщина откинула капюшон, обнажив копну длинных, золотистых даже в полумраке волос. Затем помогла сделать то же самое жрецу и приникла к его лицу долгим поцелуем. Когда она отодвинулась от главаря, Артем узнал его.
«Во дает товарищ Козлюк, партийный активист и великий спец по работе с трудными подростками! Вот, значит, в чем суть его педагогического метода», – подумал Казарин и, не сдержавшись, иронично хмыкнул.
Несколько голов в черных капюшонах тут же повернулось на звук. Острые концы клобуков угрожающе затряслись. Руки, торчавшие из рукавов самодельных мантий, сжались в кулаки.
Казарин вжался спиной в сырые кирпичи. Сердце в груди стучало, словно спятивший будильник.
Не разглядев в потемках ничего подозрительного, малолетние сатанисты вновь повернулись к своему гуру. Девица провозгласила безжизненным голосом:
– Пусть Сатана будет с вами. Устам Князя Тьмы я воздаю хвалу!
С этими словами она вновь поцеловала Козлюка в губы.
– Мой Князь, несущий свет, я приветствую тебя, кто заставляет нас бороться и искать запретное! Блаженны сильные, ибо они унаследуют Землю! – вновь провозгласила девушка столь же бесцветным голосом и, будто в трансе, подарила жрецу еще один поцелуй – на этот раз в грудь, где, как только что разглядел Артем, была грубо намалевана на черной ткани балахона голова козла на фоне почему-то советской пятиконечной звезды, хотя и перевернутой на попа.
Затем Козлюк распахнул мантию на пузе, располовинив козлиную башку надвое и явив на свет свое не слишком большое, но порядком напрягшееся мужское достоинство.
– Блаженны гордые, ибо они победят богов! – без выражения проговорила девушка и, чуть наклонившись вперед, поцеловала Козлюка в ту голову, которой обычно думают все мужики.
Потом она обошла круг, поцеловав в губы каждого участника обряда. При этом паства откидывала капюшоны, под которыми оказывались кое-как обхватанные ножницами головы на тонких немытых шеях, с по-детски оттопыренными ушами. Под парой черных клобуков обнаружились головки девочек-подростков с крикливо размалеванными дешевой помадой личиками. Двое или трое из паствы на вид имели явные признаки дебильности, да и лица остальных не были обезображены следами интеллекта. А вот помощница жреца была настоящей красавицей – по крайней мере, что касается лица и удивительных золотистых волос. Фигуры было не разглядеть под бесформенным балахоном.
Затем жрец-Козлюк протянул к пастве руки и застыл в патетическом ожидании. Из складок мантии по-прежнему торчал его напряженный пенис. По жиденькой толпе прошелестел шепоток. Двое щуплых ребят о чем-то приглушенно заспорили друг с другом. До Артема донеслось:
– Твоя очередь была просвирки в церкви тырить!
– Нет, твоя! Меня в тот раз застукал поп! Я хотел удрать, да служки догнали и бока намяли так, что будь здоров! Вот, еле две штуки заныкал за щекой!
Козлюк сделал нетерпеливый жест ладонями, будто подзывая кого-то. Подростки прекратили спорить, один из них отделился от остальных и робко положил на ладони Козлюка два каких-то маленьких предмета. Козлюк поморщился, видимо, давая понять, что улов маловат. Но потом все же брезгливо принял дар от юного тонкошеего адепта и развернулся лицом к алтарю. Только тут Артем заметил, что на нем уже распростерлась красотка – помощница жреца, бесстыдно и равнодушно обнажив свое тело. Казарина поразили идеальные формы молодой сатанистки – он никогда не видел столь совершенной фигуры. Древнегреческие статуи на картинках учебника истории отдыхали.
Пока Артем засмотрелся на красавицу-сектантку, Козлюк ловко разложил на ее теле просвирки – одну поместил между грудей, а вторую – между ног. Затем жрец Сатаны провозгласил:
– Sanctissimi Corporis Satanas![56] – и добавил еще что-то по-латыни, чего Казарин совсем уж не понял.
Затем Козлюк принялся онанировать над телом девушки, бормоча задыхающимся от возбуждения голосом:
– Через наше зло мы имеем эту грязь; нашей смелостью и силой это станет для нас радостью жизни!
Молочно-белые капли упали на грудь, живот обнаженной девушки. Козлюк тут же подцепил их кривым перстом и мазнул по обеим просфорам. Затем взял по одной в каждую руку и обратился к пастве:
– Се тело мое и кровь моя! Да пребудут дары Сатаны с вами и да вольются они в плоть вашу и кровь вашу!
– Ave Satan![57] – робко пропищала толпа, и худые руки несмело потянулись к дарам Сатаны, то есть Козлюка. Пальцы с грязными ногтями отщипывали от просвирок крошки и отправляли их в темные редкозубые дырки ртов. Артем, притаившийся в считаных метрах от эпицентра кощунственного действа, мог видеть все в мельчайших подробностях, несмотря на окутывавший подземелье полумрак.
Остатки церковных даров, ставших после обряда дарами Сатаны, были растоптаны участниками действа во главе со жрецом. Подростки громко улюлюкали, топча бывшие Святые дары ногами – в них явно проснулась страсть к разрушению. Такая игра была им гораздо более понятна, чем декламация вслух каких-то древних текстов, сообразил Артем. Лишь девушка на алтаре оставалась неподвижной и безучастной ко всему.
Затем Козлюк заставил некоторых из присутствовавших отречься от Христа и Божьей Матери, причем отречение это сопровождалось богохульствами с использованием такой отборной русской матерщины, какой явно не знали классические тексты придуманной в Средние века Черной мессы. В процессе гнусного действа Козлюк заставлял подростков заниматься с ним оральным сексом, несмотря на свой обмякший пенис. Как догадался Казарин, они были неофитами, впервые присутствовавшими на такой церемонии, и их было необходимо посвятить в дьяволопоклонники перед… Перед чем, Артем пока никак не мог догадаться. Любопытство – единственное, что помешало ему сблевать в процессе тошнотворной церемонии.
Наконец, судя по лицу Козлюка, которое стало предельно серьезным, и тому, как притихли его адепты, началась самая серьезная часть действа. Подростки вновь накинули на головы капюшоны и выстроились в неровный кружок вокруг алтаря. Кто-то затянул «Ave Satan!», и вскоре все подхватили пение. Эти два страшных слова будто вибрировали в тишине подземелья. Даже Артему частично передался молитвенный экстаз певцов.
Вдруг, по знаку жреца, пение оборвалось. Козлюк сдернул с себя балахон и остался в чем мать родила. Его писюн снова начал набухать.
– Хвала тебе, мой Князь, Владыка неповинующихся, – провозгласил он торжественным, но чуть дрожащим голосом. – Ты – радость и вожделение жизни, которых люди всегда искали! Мы не раз приносили кровавые жертвы во славу твою. Но до сих пор это были мелкие твари, мучения которых – лишь пролог в великом таинстве Порока и Зла! Теперь пришла пора воздать Тебе телом нашим и кровью нашей! Помните, вы, которые здесь собрались: ничто не прекрасно, кроме человека, но самое прекрасное – это женщина! Сегодня великий день! Мы впервые приносим тебе, о, Владыка мира сего, самое прекрасное, что у нас есть. Прими же благосклонно жертву нашу. Пусть будут экстаз и тьма! Пусть будут хаос и смех! Ave Satan!
– Ave Satan! – попугайным эхом повторила за своим вожаком явно передриставшаяся паства.
В руке у Козлюка непонятно откуда материализовался нож. Он чуть приподнял его над алтарем, нацелив прямо в левый сосок беззащитного и прекрасного тела.
Глава 5Писающий Ленин
К грешникам является ангел мести, легко преодолевает все уготованные ему искушения и побеждает зло с изяществом благородного шевалье Д’Артаньяна.
Кривое лезвие самодельного кинжала подрагивало в дюжине сантиметров от темного, словно запекшаяся кровь, соска жертвы. Короткие пальцы Козлюка с почти исчезающими под кожей ногтями, сжимавшие грубо обтесанную деревянную рукоятку, вцепились в нее сильнее, готовясь нанести удар.
– Тебе, о, великий Сатана, предаю я эту заблудшую душу! – торжественно провозгласил он.
– Эй, Козлюк, штаны надень, сволочь ты эдакая! – прозвучал из мрака звонкий насмешливый голос.
Голозадый жрец дернулся назад. Руки его задрожали, клинок выпал и покатился, звеня, по плитам пола. Козлюк зашарил глазами по стенам подземелья, ища того дерзкого, кто осмелился его окликнуть. Но Артем не спешил выходить из тени и ждал, что случится дальше.
– А ты что за хрен с бугра? – осведомился Козлюк, так и не обнаружив наглеца, прервавшего обряд на самом волнительном месте. Девушка лежала на камне, закатив глаза, и не шевелилась – возможно, Козлюк ее опоил чем-то.
– Я – ангел мщения, спустившийся на днище Злых Щелей нижнего Ада, чтобы воздать тебе за грехи твои, Козлюк, – значительно проговорил Казарин. В школе он любил литературу, и «Божественную комедию» Данте осилил классе в восьмом, кажется. Не все еще забылось.
– А почему тогда ты прячешься в темноте, небесный ангел? – подозрительно поинтересовался Козлюк. – Выйди на свет, расправь свои крылушки-то, не тушуйся!
«Крылушки» сразу напомнили Артему жирного борова с голосом Робертино Лоретти и несколько сбили его с понталыку. Он не сразу нашелся, что ответить.