– А что с ней? – спросил Данте, стараясь казаться беспечным.
Сьюзен улыбнулась, и ее глаза засияли.
– Она просто прелесть. Не думаю, что ты мог бы найти лучшего консорта, но у меня есть свои опасения. Она никогда не жила в подобном обществе.
– Она умная, – сказал Данте, не успев подумать. – Она приспособится. Нужно дать ей время.
Время, чтобы забыть о том, что она была связана с природой, а теперь все, что ее окружало – это созданные вампирами сооружения? Все было ненастоящим. Даже деревья на балконе были ненастоящими. Они даже имитировали фотосинтез.
– Конечно, – Сьюзен положила руку ему на плечо. – Она очень умная и сообразительная. А еще и забавная. Мне нравится, что она в нашей семье. Я совсем не волнуюсь по этому поводу. Я беспокоюсь о прессе. В мой офис поступило более сотни звонков по поводу твоего нового консорта.
Он знал, что так и случится. В тот момент, когда Данте придумывал то, что сейчас считал самым глупым планом на свете, он рассчитывал, что пресса подтолкнет отца к тому, чтобы он разрешил ему жить отдельно от Кайи. Теперь Данте был готов на все, лишь бы стервятники не добрались до его консорта. Он не мог смириться с мыслью, что люди говорят о ней, осуждают ее.
– Скажи, чтобы не лезли не в свое дело! Я уже предупредил, что никаких комментариев никому давать не буду!
– Да, я знаю, и это проблема, – ответила Сьюзен. – Им любопытно. Некоторые репортеры говорят, что с Кайей что-то не так. Они интересуются, не отсталая ли она, если ты понимаешь, что я имею в виду. И тут же добавляют, что если кому-то вроде Данте Деллакорта приходится довольствоваться ущербным консортом, то следует подумать о заключении сделки с Торином.
Данте почувствовал, как у него вылезли клыки.
– Она здорова!
Сьюзен примирительно подняла руки.
– Я это знаю. Она замечательная. Но она не такая, как все. Ради всего святого, она умеет превращаться в волка! Нужно перебрать паркет в пентхаусе, потому что ее лапы разъезжаются в разные стороны, когда она пытается ходить по нему в своем волчьем обличье. И нужно поговорить с ней о том, чтобы она не высовывала голову из окна машины.
– Она говорит, что это здорово. – Кайе нравилось, когда ветер развевал ее волосы. Это было единственное, что ей нравилось в такой высоте. Данте не раз ловил ее на том, что она пыталась разглядеть землю. Если ей удастся спуститься, она будет ужасно разочарована. Там было отвратительно.
– И я думаю, что это здорово, но пресса сожрет ее живьем из-за этого. Я ненавижу это, но наше общество процветает благодаря конформизму. Человека со странностями можно чествовать, но только если он зарабатывает кучу денег. Если мы не исправим Кайю, это будет восприниматься как предостережение!
– Ее не нужно исправлять. – Это было именно то, чего Данте избегал. Этой конфронтации. Он знал, что Кайя не вписывалась в его жизнь. Он знал, что она несчастна.
Не всегда. Когда ты внутри нее и открываешься ей, она счастлива.
Но этого было недостаточно.
Сьюзен смотрела в окно. Был дождливый день. По небу плыли серые облака, из-за которых мир казался затянутым туманом.
– Мама считает, что было бы лучше нанять репетитора. Кайя научится читать и узнает, как устроено наше общество. Я уже заказала гардероб, подходящий для принцессы, и могу попросить медиаконсультанта «Деллакорп» обучить Кайю тому, как вести себя с прессой.
– Нет! – ответил Данте так быстро, как только смог. Он не подпустит медиаконсультанта к Кайе. Яна была акулой. Она съест Кайю и выплюнет. И он спал с Яной. Она была такой стервой, что, скорее всего, сообщит об этом Кайе, просто чтобы досадить.
Сьюзен закатила глаза.
– Ладно. Постараюсь найти кого-нибудь, с кем ты не спал, хотя это усложнит работу.
Возможно, Сьюзен была права. Возможно, все, что Кайе нужно – это время и обучение, чтобы привыкнуть к своему новому дому.
Немного доброты с твоей стороны не повредит, недоумок.
Данте проигнорировал все более громкий внутренний голос. Подарок. Он подарит ей подарок, и она успокоится.
У него была работа. Работа, которая его не интересовала.
– Делай, что считаешь нужным, Сьюзи. Я по уши увяз в этом проекте по созданию солнцезащитного крема. – Его взгляд вернулся к столу и горам бумаг, но мысли витали в другом месте. Он думал о лесе и о том, как Кайя выглядела обнаженной на траве.
Сьюзен внимательно посмотрела на него.
– Да, я это вижу. Меня это удивляет.
– Шокирована тем, что я могу быть профессионалом? – в его словах была горечь.
– Нет, – устало улыбнулась Сьюзен. – Меня удивляет не это. Я немного обеспокоена таким поворотом в твоем поведении, потому что всегда верила, что ты навсегда покинешь этот мир, присоединишься к Беку и Киану и будешь бороться за их дело. Я не знаю, что чувствую по этому поводу. Отчасти я в восторге от того, что мне не нужно переживать, что ты погибнешь на их войне. А отчасти мне больно, потому что я вижу, что это все – не твое.
На глаза наворачивались слезы. Данте сдержал их. Он и представить себе не мог, что сестра знала его настолько хорошо. Он бы сказал любому, что его сестра вообще редко думала о нем и считала его несносным. Неужели это все его восприятие?
– Таким меня воспитали.
Сестра покачала головой.
– О, ты больше, братишка. Я всегда это знала. Ты тот ребенок, который бросал вызов старшим мальчишкам, потому что они смеялись над девочкой, которая тебе нравилась.
Он помнил ее. Четвертый класс. Триста. Очень милая простолюдинка, получавшая стипендию. У него не было никаких намерений по отношению к ней. Она была забавной и милой. Она не заслуживала того, чтобы шестиклассники дразнили ее. Его чуть не отстранили от занятий за драку, которую он тогда затеял.
– Я был молод.
Сьюзен наклонилась вперед.
– Думаешь, я не знаю о некоторых твоих поступках? Как насчет оплаты дома престарелых для нашей няни? Ты заплатил из собственного кармана!
– Государственные учреждения ужасны. Я не мог отправить ее туда. Ты бы поступила так же.
– Я не поддерживала с ней связь. – вздохнула Сьюзен. – Тебе не все равно, Данте. Ты просто не хочешь этого показывать. Ты борец за справедливость, который скрывается под маской плейбоя. Я всегда считала, что ты пытаешься примирить папин мир с тем, что у тебя в сердце.
– Это немного драматично. А я считал, что всегда пытался оправдать папины ожидания и потерпел сокрушительную неудачу.
– Только потому, что ты никогда не понимал, чего он на самом деле хотел. Он хотел, чтобы ты нашел свое увлечение. Он хотел, чтобы ты был счастлив. А я не думаю, что ты счастлив, Данте. Не думаю, что ты был счастлив на вечеринках, и не думаю, что ты счастлив сидя за этим столом.
Он не был счастлив. И было ужасно, что кто-то это заметил. У Данте было все, о чем только может мечтать человек, а он не был счастлив.
Но ты был счастлив. Ты был счастлив с Кайей в лесу. Ты был полноценным.
– Возможно, некоторые люди недостаточно умны, чтобы быть счастливыми.
– Иногда ты такой тугодум! – разочарованно хмыкнула Сьюзен. – Ты счастлив, когда сражаешься за Бека и Киана. Когда говоришь о политике и о том, как помочь массам, твои глаза загораются, и ты становишься совсем другим человеком. Это и есть твоя страсть! А не цифры и таблицы. И я видела тебя вчера вечером с Кайей. Когда ты думал, что никто не видит, я заметила твои клыки и глаза, налитые кровью. Это было что-то первобытное, то, что мы пытаемся скрыть. Но ты был счастлив, брат! И от этого стала счастливой я.
Данте пытался скрыть это.
– Если бы пресса застукала меня в таком виде, у нас у всех были бы проблемы.
– По-твоему, я не схожу с ума по Колину? – спросила Сьюзен. – Я знаю, члены королевской семьи пытаются скрыть чувства, которые вызывают у них консорты, но это глупо. Это любовь. Мы любим, разделяя эмоции и ощущения. Нас не готовят к этому.
Данте немного помолчал, прежде чем признался:
– Я вижу воспоминания Кайи.
Сьюзен наклонилась с выражением явного удивления на лице.
– Серьезно?
Он знал, что не должен был говорить об этом, но искушение было слишком велико. Бека и Киана, с которыми он мог бы поговорить, рядом не было. А Данте никому больше не доверял.
– Как будто я там. Как будто я – это Кайя. Я проживаю ее воспоминания, когда мы связываемся.
– Ничего себе. Должно быть, в этом ее сила. – Сьюзен на мгновение задумалась. – Это, наверное, потому, что она другая. У нас с Колином нет ничего подобного. Я часто думаю о том, какая я горячая штучка, и как сильно он меня любит, но никогда не становлюсь им. И даже рада этому. Не думаю, что работа на ферме – тот опыт, который я бы хотела пережить.
Данте откинулся на спинку стула, чувствуя необъяснимую усталость.
– Да, и быть изгоем в волчьей стае не так уж и здорово.
– Изгоем?
Он надеялся, что не сказал сестре ничего такого, чем не поделилась бы Кайя, но он чувствовал, что Сьюзен должна знать. Они были близки.
– Ее родители мертвы. Ее братьев и сестер убили, потому что ее отец пытался стать вожаком стаи, но потерпел неудачу. Кайю пощадили, потому что она была ребенком, но обращались с ней как с дерьмом. Сын вожака стаи изнасиловал ее, а затем вышвырнул из стаи. Они надеялись, что она умрет.
– Боги, я и понятия не имела! Она такая открытая и любящая! – Сьюзен прижала руку к сердцу. Она не станет думать о Кайе хуже. Сьюзен полюбит ее еще больше за то, какой стойкой та была.
– Да, она сильная, – сказал Данте. – Она не позволила этому убить ее сердце. Вот почему я с ужасом думаю о том, что ее нужно исправлять. Она бы кое-чему научила людей в этом мире.
– Я понимаю. – кивнула Сьюзен. – Давай я поработаю с ней. Вот увидишь. Она освоится и узнает наши порядки.
Данте надеялся на это.
– Пожалуйста, убедись, что репетитором будет добрая женщина.
– Вообще-то я думала об одном мужчине… – начала Сьюзен.
– Исключено! – Данте не оставит своего прекрасного, сильного, интересного консорта наедине с каким-то мужчиной.