Однако вынуть оружие он не успел. Ксана метнула нож и попала в горло Яреме. Он захрипел, схватился за рукоять ножа, но кровь, хлынувшая в легкие, не оставила ему ни малейшего шанса остаться в живых. И это было последнее, что Ксане запомнилось. Раздался грохот выстрела и резкая боль в спине мгновенно потушила ее сознание.
- Вот тварь! — растерянно сказал Север, глядя на неподвижные тела своих подручных. — Это же надо так… Интересно, как она поняла, что мы сейчас будем ее Мочить? Зря хер доктор дал нам такое указание, зря… Эта подруга могла бы здорово усилить нашу команду. Ну да ладно, хрен с ней. А что с этими кентами делать?..
Додумать он не успел. На голову Севера обрушилась какая-то тварь, которая вмиг располосовала лицо. От неожиданности он закричал от боли и страха и упал, пытаясь закрыть голову руками. Но зверь, который показался Северу невидимкой, потому что все время нападал сзади, словно обезумел. Он впился своими клыками в шею Севера, а когда тот попытался стряхнуть его с себя, снова прошелся когтями по лицу.
Уже ничего не видя вокруг, потому что один его глаз был вырван, а второй заливала кровь, обезумевший Север сумел встать на колени и начал стрелять из пистолета куда попало, пока не закончились патроны в магазине. Он все нажимал и нажимал на спусковой крючок, не понимая, что это бесполезно, когда зверь снова напал. И на этот раз он вцепился Северу в горло…
Сонная одурь отступала медленно, словно морской отлив. И по мере ее отступления в тело пришла боль, которая становилась все сильнее и сильнее. Она выкручивала Тинга, как хозяйка белье во время отжима при ручной стирке. Казалось, что затрещали не только все жилы и сухожилия, но и кости.
Превозмогая временную слабость, Тинг сел и осмотрелся. То, что он увидел, заставило его окончательно проснуться и вмиг забыть о болезненных ощущениях. Тинг вскочил на ноги и замер в растерянности.
На берегу громоздилась куча мертвых тел. И везде виднелись лужи крови. Тинг присмотрелся и почувствовал, как гулко застучало сердце — он узнал Фатиха. Этот сукин сын был его тюремщиком. Он следил, чтобы на Тинге при проведении опытов (обычно ему вкалывали какой-то наркотик) всегда были наручники, а во время следования по коридору закованные руки находились сзади. Железные браслеты причиняли Тингу не только неудобство, но и боль.
На Фатихе взгляд Тинга задержался недолго. Его внимания привлек Кот, который сидел над Ксаной в какой-то странной задумчивости. Грустный взгляд, который он бросил на Тинга, был более чем красноречив. Казалось, что Кот плачет. Ксана лежала ничком, а на светлой курточке расплылось большое красное пятно.
Тинг бросился к девушке и перевернул ее на спину. Она застонала. Жива! Слава Богу! Тинг раздел Ксану до пояса, осмотрел, и с удовлетворением хмыкнул. Пуля прошла навылет и, похоже, не задела жизненно важных органов. Нужно перевязать ее и срочно отвезти в больницу!
Спустя несколько минут совсем оклемавшийся Тинг быстрым шагом возвращался в село, благо оно было недалеко. Он нес на руках Ксану, которая время от времени постанывала. Кот шел следом.
С транспортом вопрос разрешился быстрее, нежели думал Тинг. Старики держали связь с внешним миром при помощи мобильного телефона, являвшегося собственностью Ольги Петровны. По нему звонили все старики. Была еще одна мобилка, у Филипповны, но с ней никто не хотел связываться, потому что у нее нельзя было выпросить и прошлогоднего снега.
Тинг уже знал, что «скорая» раньше чем через полтора-два часа не приедет. У врачей не наблюдалось особого желания пилить по разбитой и пыльной дороге в Богом забытое сельцо, где у пациентов кошельки как тощее вымя выдоенной козы. А за это время Ксана может умереть — она слишком много потеряла крови.
Транспорт стоял почти рядом с его домом. Это был микроавтобус, на котором прибыл Север со своей бригадой. Тинг выбросил из него какое-то оборудование, положил на пол матрац и подушку, и устроил Ксану со всеми удобствами. А затем сел за руль и микроавтобус медленно вырулил на центральную улицу.
Кот сидел на заборе и пристально глядел ему вслед. Его симпатичная мордаха, совсем недавно напоминающая голову какого-нибудь исчадия ада, выражала покой и полное умиротворение.
ВМЕСТО ЭПИЛОГА
В начале XXI века города и веси России не так часто будоражили заказные убийства, как в знаменитые 90-е годы века предыдущего. Но то, что случилось в городе N, оказалось происшествием из ряда вон выходящим.
В одну ночь были убиты два человека, относящихся к «сливкам» общества. Один из них был известный бонвиван и прожигатель жизни Филипп Сеньковский, а другой — подданный Германии доктор Эдвард Кёниг, державший дорогую частную клинику, в которой лечились почти все городские бизнесмены и чиновники. Их убили из одного и того же оружия — пистолета «Макаров» с глушителем. Пистолет нашли возле постели Кёнига.
Естественно, убийство доктора (равно как и Фила Сеньковского), как почти все заказные убийства, так и не было раскрыто, хотя этого настоятельно требовал посол Германии и один из олигархов; он выделил некую сумму сыщикам, расследующим это дело, чтобы они работали в поте лица, и пообещал им большую премию в случае успеха. Постепенно происшествие забылось, затянулось паутиной времени, и вскоре в городе мало кто мог вспомнить, что собой представляли Фил Сеньковский и Эдвард Кёниг.
Но это к слову. После всех этих событий прошло два года. Перенесемся в хорошо известную многим российским подданным (нередко бывшим) страну с теплым климатом и лазурным морем. В одном из провинциальных приморских городишек некий господин Андре Вирен купил небольшой, но весьма уютный коттедж с садом и бассейном на самом побережье, где и поселился то ли с сестрой, то ли с женой. По крайней мере, прелестная девушка носила ту же фамилию и звали ее Ксения.
Возможно, жители городка и не обратили бы на них особого внимания, но они привезли с собой совершенно уникального серебристо-пепельного кота-красавца. Он был таким сильным и громадным, что его боялись не только коты, но и псы. Что касается городских кошек, то они просто взбесились, устроив жесточайшую конкуренцию, чтобы стать подружками этого сногсшибательного заграничного кавалера.
Андрей и Ксана завтракали. Их нельзя было узнать. Ксане пришлось потратить энную сумму, чтобы им изменили внешность и сделали операции по удалению чипов, служивших радиомаяками. Оказалось, что и Ксане вживили «жучка» в черепную коробку. После пластической операции она стала еще прелестней, а загорелое до черноты лицо Тинга утратило жесткость черт.
- Господи, как хорошо, что я нашла эту фотографию! — с нежностью глядя на Тинга, сказала Ксана. — Как я тебя, братик, люблю!
- Будет тебе, сестричка, — улыбнулся он в ответ. — Ты ешь, а то все остынет.
- Не остынет. Уже становится жарко.
- И то верно…
Ксана немного помолчала, а затем умильно заглянула в глаза Тингу и попросила:
- Расскажи мне о наших родителях и как все случилось.
- Ксана! Я ведь уже рассказывал.
- Это когда было… — По лицу Ксаны пробежала тень. — Еще там, в другой стране и в другой жизни, — будь она неладна! — о которой мне хочется забыть. Но не получается… — От нахлынувших воспоминаний лицо девушки покрылось бледностью; но она сумела взять себя в руки и повторила свою просьбу: — Ну пожалуйста, расскажи.
- Ладно, слушай. Мама и папа очень нас любили. Особенно тебя. Ты была такой шустрой, такой симпатичной крохой… — Тинг рассказывал долго, вспоминая даже мелкие, несущественные подробности из их прошлой жизни; он понимал, что для Ксаны это очень важно. — А потом, когда взорвался котел на атомной станции, нас эвакуировали. Мы уехали на своей машине. Папа работал в каком — то исследовательском институте, занимался атомной энергетикой. Я помню, что было темно, шел дождь, и отца, наверное, ослепили фары идущего навстречу грузовика. А дальше… дальше удар — и все, провал памяти. Я очнулся лишь в больнице. Там мне и сказали, что папа и мама… В общем, их не стало. Они ведь находились впереди, а мы на заднем сидении. Что касается тебя, то о тебе никто и не заикнулся. Уж не знаю, почему. А я не спросил. В тот момент я был настолько заторможен, что не понимал, где нахожусь и что со мной происходит. Мало того, я напрочь Забыл даже свое имя.
Глаза Ксаны наполнились слезами. Она тихо всхлипнула.
- После выздоровления (я пролежал в больнице около двух месяцев) меня отдали в детский дом. Но почему так получилось, что нас разъединили, определив в разные детские дома, я не знаю. К сожалению, родственников мы не имеем. Поэтому искать нас было некому. Со временем у меня начали появляться некие нестандартные способности… ну, ты это уже знаешь. Наверное, от сильного удара по голове при аварии, а может, после облучения. Трудно сказать. Мною заинтересовался целый исследовательский институт. И как потом оказалось, не только… Я учился на физмате, а потом меня определили в школу внешней разведки, где я обучался по специальной программе: увеличивал свою ментальную силу, учил шифры и коды, английский язык… ну и так далее. Меня ориентировали в основном на Англию и Америку. А на датском языке мы разговаривали в семье. Ведь мы потомки датчан, которые приехали в Россию еще во времена Екатерины II.
Тинг взял бокал белого вина и отхлебнул пару глотков.
- Ну, а потом начался развал Союза, и мы оказались никому не нужны. К тому же, полный курс обучения я так и не прошел. Некоторое время подрабатывал, где придется и как придется, даже — стыдно сказать! — примкнул к бригаде наперсточников. А что было делать? Ведь я не имел ни какой-нибудь прикладной профессии, ни крыши над головой. Правда, пробыл я среди наперсточников недолго. Меня потянуло в бродячий цирк. Там я двигал взглядом предметы и разбивал кирпичи, не прикасаясь к ним руками. В цирке на одном из представлений меня и заметил этот доктор Кёниг…
- Что он от тебя хотел?
- Не он, а они. Кёниг всего лишь пешка, дипломированный дрессировщик. За ним стояли большие силы. Меня готовили убивать. Притом не абы кого. Теперь мне это уже понятно. Меня так натаскали по части этикета, что я могу свободно