– Недели, думаю, хватит. Извините, я, пожалуй пойду. Время, как вы сами говорили, не терпит.
– До встречи, коллега. Мой курьер дежурит на базе круглосуточно. Как только посчитаете нужным – только шепните, и я примчусь, даже если мне придется заставить ждать президентский совет Евразии.
Безмолвный лоб-азиат распахнул дверцу перед Расмусом в тягучую туркменскую духоту. Сразу захотелось приоткрыть рот и свесить язык, но Расмус сдержался.
Лимузин тотчас развернулся и с изрядным ускорением рванул к трассе. От стройплощадки на Расмуса глядели Веном и Лоренцо, явно терпеливо дожидавшиеся босса.
У обоих готов был вырваться одинаковый вопрос: «Ну, что?» Но оба, разумеется, не проронили ни слова.
– Увы, ребятки, – безрадостно сказал Расмус. – Оказывается, с нами не сотрудничают. Нас просто используют. Как презерватив.
Новый вопрос помощников можно было бы интерпретировать как: «И что теперь?»
– А значит, – подытожил Расмус, – хватит слушать лживого дядю. Покажем ему, что он ошибочно принял за презерватив орудийную гильзу.
В глазах Венома и Лоренцо синхронно вспыхнуло давно сдерживаемое: «Наконец-то!»
Они вернулись на площадку и до самых сумерек не отвлекались более ни на что. Даже на обед и ужин.
– Господин президент, ждать больше просто невозможно, – генерал Золотых говорил убежденно и выглядел убедительно. – Варга просто тянет время, это ясно как божий день.
Президент Сибири не ответил. Он взглянул на президента России – кряжистого, как вяз, поволжского овчара.
– Дату начала операции нужно утвердить немедленно. И самый поздний срок, когда операцию нужно начать – это ночь с субботы на воскресенье.
– Почему, позвольте спросить? – поинтересовался президент Сибири; тон у него получился достаточно нейтральным.
Золотых склонил поседевшую голову.
– Если Варга тянет время, значит он чего-то выжидает. Выжидает чего-то такого, что послужит ему козырем в нашем противостоянии. Тогда, в сибирской тайге, волки не приняли боя, предпочли ретироваться. А если противник бежит, его нужно добивать не теряя темпа…
– Браво, генерал! – российский президент иронически зааплодировал. – Я вижу, вы выдающийся стратег и специалист по военным операциям. Интересно, откуда только у вас столь любопытный опыт?
Золотых нимало не смутился. Наоборот, ответил так, что сибирский президент заволновался, как бы его западный коллега не воспринял слова генерала за издевку или насмешку.
– А это не мои слова, господин тоже президент. Это слова выдающегося русского полководца, нашего с вами соотечественника Александра Васильевича Суворова – слыхали о таком? Кстати, он еще говорил, что опыта минувших поколений чураются только безумцы либо глупцы. А как он умел воевать вы должны помнить, если интересовались историей собственного отечества.
– Константин Семенович! – президент-сибиряк даже вскочил. – Ну что за детский сад?
Золотых тоже поднялся. Потом указал рукой за спину, на юг, по прежнему глядя на совет альянса.
– Детский сад? А вон там, по-вашему, тоже детский сад? Под Алзамаем погибли люди. Каждый час промедления – это чьи-то жизни здесь. Пока вы играете в слова волки вроются в землю по самые брови и построят такие укрепления, которые нам без тысячных жертв не взять. Разумеется, вам удобно ждать – это будут не ваши жизни, господа.
– Генерал… Вы, кажется забываетесь! – российский президент выглядел ошеломленным и даже несколько растерянным.
Золотых скрипнул зубами и сел.
– Два часа, – сказал он опустошенно. – Если за два часа вы не выработаете общее решение относительно времени начала операции, я приму решение самостоятельно. И операцию начну без дополнительного согласования с кем бы то ни было. Если мое присутствие не кажется вам необходимым, господа, я предпочел бы уйти. У меня масса дел.
Политики долго переглядывались.
– Идите, генерал, – наконец позволил сибирский президент. – Постарайтесь отдохнуть и расслабиться.
Золотых молча поднялся и, не прощаясь, вышел.
– Однако, – заметил президент-балтиец.
– А мне кажется, он во многом прав, – сказал представитель Европейского Союза. – Зря мы тянем время. Террор есть террор, с ним нужно бороться навязывая решения, а не идя на поводу у террористов.
Россиянин покачал головой:
– Но и соваться очертя голову в неизвестность тоже не выход. Что там с обменом? Пленного волка доставили?
– Да, он уже в Хиве. Под должной охраной, разумеется, – подсказал один из бесчисленных референтов, людей, знающих абсолютно все и обладающих непостижимым даром оставаться невидимыми и неслышимыми до тех пор, пока в них не возникает нужда.
– Кстати, Туран уже сосредоточил на границе с Туркменией изрядные силы. Их пресс-атташе висит на моей приоритетной линии связи круглые сутки и не переставая…
– Мой бы тоже сидел, – перебил балтийца европеец. – Итак, господа! Боюсь, что время для принятия решения действительно настало, и генерал Золотых во многом прав. Конечно, он облек свои мысли в несколько э-э-э… рискованную форму, но его тоже можно понять. Это настоящий, я не побоюсь давно забытого слова, солдат. Грубоватый и прямой, но готовый умереть, если так будет нужно во имя победы. Я поздравляю вас, Леонид Онуфриевич, у вас нашелся прекрасный руководитель для столь неожиданной операции.
– Спасибо, – вздохнул сибиряк. – Но обмен… Золотых говорил, что Варга взял нескольких агентов, которые прекрасно могли бы проконсультировать относительно текущей обстановки. В том числе, агента, который отследил Варгу и Ханмуратова в Ашгабате.
– А так ли много эти агенты могут рассказать? – усомнился россиянин. – Сомневаюсь, что им позволено было разгуливать на свободе и глазеть по сторонам. Их взяли в ночь переворота, так же как и… – он поморщился, – наших.
– Да и волка терять не хотелось бы… – добавил сибиряк.
– Ну, в случае успеха волки у нас еще будут, а в случае поражения… Понадобится ли нам пленный волк?
– Итак, начинаем? Пока Туран нас не опередил? Есть возражения? Нет? Тогда предлагаю назначить Варге время до, скажем, двадцати часов на обмен, и если он продолжит тянуть волыну… дать «добро» генералу Золотых, который прямо таки рвется с поводка?
– Я – за, – поспешно сообщил балтиец, который, вероятно, не очень надеялся угодить на совет большой тройки.
– Я тоже, – сказал европеец.
– Не возражаю, – буркнул россиянин.
– Понятно. Поздравляю, господа, в отпущенные генералом Золотых два часа мы уложились…
Президенты сдержанно посмеялись. Референты вежливо поулыбались.
– Кстати, может быть его обрадовать, вот так вот, сразу? – предложил европеец.
– Махолет генерала Золотых только что вылетел к полевому штабу, – не замедлил подсказать безотказный референт.
– Так обеспечьте связь, черт возьми! – фыркнул европеец и поглядел на хозяина референта, президента Сибири, укоризненно. Референт уже колдовал у телефона на дальнем конце стола.
– Кстати, – заметил россиянин. – Прилетел узбекский глава. Банкет затевает. Посетим?
Президенты переглянулись.
– Неудобно как-то… В такое-то время… – европеец зябко повел плечами в дорогом сером костюме. – Если честно, мне будет совестно после этого глядеть в глаза тому же генералу Золотых.
– Знаете что? – подсказал умный балтиец. – Предложите банкет перенести. Операция завершится – заодно и отметим.
– Или не отметим, – мрачно дополнил россиянин. – Если продернут нас как в прошлый раз.
– Генерал на связи! – доложил референт, опуская телефон на столешницу перед сибиряком.
Тот взял трубку и сразу же, рефлекторно, сделал официально лицо.
– Константин Семенович? Могу вас обрадовать. Если сегодня до двадцати часов Варга не согласует время обмена пленными, можете считать, что у вас развязаны руки. Естественно, вам будут сообщать все важные новости.
Пауза.
– Ну… А за что нас благодарить-то? Все, действуйте.
– Ершистый генерал, – заметил россиянин с неудовольствием, и не удержался, похвастался: – У меня таких нет.
– Правильно, – хмыкнул сибиряк, – потому что ты таких генералов сразу делаешь полковниками.
– Так он и был полковником еще в Алзамае…
– Вот скажи, Леонид Онуфриевич, – поинтересовался россиянин. – Если раздавит и волков, и Варгу, ты ему еще одну звезду дашь?
– Да я ему маршальский лист дам! – воскликнул сибиряк, причем, вполне искренне.
– Ну и зря, – констатировал россиянин. – Я бы упек на пенсию.
– Вот в этом ты весь, – сибиряк покачал головой. – Весь с потрохами.
В эту субботу мать кавказеныша-Кейла затеялась убирать необычайно поздно, только после обеда, когда муж отправился с сыном в ашгабатский городок-сказку.
Злополучная записка на пластике была выметена из-под дивана и замечена.
Женщина даже прочитала ее. Но значения почему-то не придала, решив, что с этим должен разбираться муж.
Лист пластика вновь лег на стол, что стоял вплотную к дивану. На этот раз лег в развернутом виде.
«Знак, – думал Арчи. – Если мое послание дошло, мне обязательно подадут какой-нибудь знак. Но какой? Шальной самолет помашет крылышками, проносясь над «Чирс»? Вставят пару с виду невинных слов в телепередаче? Так я не смотрю ти-ви. На что обращать внимание?»
Арчи думал, прикидывал, и не находил ответа.
Даже купание было не в радость.
Последние два дня Арчи откровенно бездельничал. Расмус не потревожил его ни разу; Ядвига всю пятницу безвылазно околачивалась на Хендываре, и Арчи был предоставлен самому себе. Он шатался по территории «Чирс», сопровождаемый угрюмыми взглядами внешней охраны. Взглядами – и только, поскольку никто не отваживался сказать ему хоть слово. Но с другой стороны Арчи сознательно не совался к самому периметру, зная, что охране это заведомо не по нраву. И к боксам не лез, где имелась своя охрана. Пруд, туевая роща, плац, дорожка перед жилыми корпусами – вот и все до