Её голос лился сладкой музыкой, он стал якорем, маяком в этом странном наваждении, и я цеплялся за него, не позволяя себе ускользнуть в топкое пропитанное зеленью марево.
– Ты всегда верила в меня, направляла. Без тебя, я бы сгинул в начале пути. Так неужели, ничего не скажешь напоследок?
– Каждый свой выбор, ты делал сам, по велению сердца, – она положила ладонь мне на грудь, – уверена, и на сей раз не ошибешься.
Изменялась звездная карта, высыхали реки и леса превращались в пустыни, но Многоликая оставалась верна своим идеалам. Если по началу, я мог подумать, что воображение играет со мной, то теперь был уверен, что даже будучи призраком, она не изменяла себе и откровенный разговор, как всегда превращался в испытание. И я не мог на неё злиться, ведь мы оба – так чудовищно похожи. Всегда были. Не важно, кто именно нас связал. Небрежный узел был крепок, запутан, не развязать его – лишь разрубить.
Я взвесил в руке меч. Удивительно легкий и идеально сбалансированный. Мне даже чудилось, что если я взмахну им, то прорублю брешь в пространстве и времени. Но для этого требовалось немного больше усилий. Грубый камень с трещинами, магнитом притягивал к себе. Покрытый вязью рисунков, смысл которых – загадка для всех ныне живущих. И что-то мне подсказывало, что даже для самого Беловолосого, их происхождение такая же великая тайна.
Многоликая уверенно кивнула и отошла.
Я взглянул на неё в последний раз.
И не было ни прошлого, ни будущего – лишь мгновение, застывшее в янтаре. Вечное сейчас, для которого не существовали прожитые дни и века.
Я не понимал до конца зачем это делаю, просто так было правильно. Так было нужно. Ради защиты Марилли. Кхалессы… Фенрир бы сделал всё ради неё, а я остался перед ним в неоплатном долгу.
Сила Перехода убивала Истинных, но никто и никогда не упоминал, что будет с кем-то иным? Не с человеком, нет, но может со Зверем?.. Многоликая видела это. Она хотела, чтобы я был здесь, положила на это свою жизнь.
«– Я все видела, Гаррет. Я не ошиблась в тебе. Ты изменишь этот мир и обретешь свободу.»
И в моей душе зародилось необыкновенное спокойствие. Смирился со своей участью и монстр, до этого дравший когтями нутро. Перестал ворочаться и рычать.
«– Кровь смоет кровь, и миры соприкоснутся вновь!»
Если желаешь одержать победу в долгой войне, никогда не играй по чужим правилам, а устанавливай свои.
Клинок вошел в камень, что ключ в замочную скважину. Механизм издал характерный щелчок. Где-то скрипнуло, зашуршало. Плита под ногами задрожала, а все знаки налились зеленью. От яркого света заболели глаза. Я жмурился, но когда ввысь ударил столп ядовитого пламени, отшатнулся, и лишь случайно заметил, что от остальных меня отделяет, вспыхнувший на земле, огромный магический символ в виде круга с поднявшимися вверх остриями. Я был заперт внутри, наедине с невероятной силой.
Вой ветра и плач мира. Искореженная материя меж двух пространств, между было и не было, дрожала и трескалась по швам, впуская в этот мир что-то страшнее, чем просто магия. Убивая чем-то более холодным и расчетливым, нежели сталь кинжала.
Я скрипнул зубами и крепко зажмурился, закрыл голову руками. Будет непросто. Но когда в этой жизни вообще было легко?
Все затихло в один миг. Ледяной поток воздуха пробрал до самых костей и схлынул, оставив стоять… где?
С ходу я принял мир вокруг за уже знакомый Энгар. Серая выжженная земля, устланная осколками костей. Но гигантский комплекс с пятью остроконечными башнями, что возвышался на горизонте, развеял устоявшееся представление о той проклятой тленной земле. Точно не Энгар. Я пнул маленький расколотый череп, чем-то напоминавший собачий. Правда, ни у одной собаки не могло быть столь острых зубов в три ряда.
Меч в постаменте за моей спиной, вращался с бешеной скоростью, и прикоснуться к нему я не осмелился. Медленно прошел от одной каменной глыбы к другой. Такие же, что и остались в нашем мире. Я был твердо уверен, что попал куда-то… В общем, я находился уже не дома, и это вовсе не бред, и не морок. Я, в самом деле, оказался в другом мире.
Символы, пульсирующие зеленью, здесь отличались, и в мысли закралось предположение, что они могли быть своеобразным набором координат. В каждой точке они свои, и каждый переход, как магический лифт, открывался на своём этаже. Озарение настолько ошеломило, что я стоял, как громом пораженный. Возможно, если бы я прикоснулся к мечу, то вернулся бы назад, или напротив – совершил непоправимое. Под знаками на камнях виднелись паутины трещин, как и на плите, на которой я стоял. Все здесь дышало на ладан. Тронь – рассыплется.
Внезапно вдалеке полыхнул яркий росчерк. Его можно было принять на молнию, но в странном лиловом небе не было ни единого облачка. Почудилось даже, что так пытались привлечь моё внимание. Воображение не на шутку разыгралось, разом вспомнились некоторые сюжеты глупых книг и голливудских фильмов. И хоть Око Саурона не возвышалось над башнями, там могло поджидать нечто более страшное и непонятное.
Зверь внутри тихо поскуливал, забившись так глубоко, как только мог. Я не мог его упрекнуть. Отдалившись на некоторое расстояние от точки перехода, и взобравшись на песчаный холм, я в полной мере ощутил дурноту. Явное присутствие страха, провело по вискам липкими, холодными лапами.
Здесь всё было уничтожено войной. Дотла. От сухого и неподвижного воздуха першило в горле. Но ещё я стал отчетливо различать гул, очень глубокий и низкий. Человеческому слуху его не уловить, но можно почувствовать, как ломит кости и трещит затылок. Этот мир умирал. Возможно, он доживал свои последние дни и его плач был призывом о помощи.
Я шёл, перешагивая через обугленные тела, зашитые в броню, как во вторую кожу. Их раззявленные в последнем крике рты и пустые глазницы, провожали меня с немым укором. То что я принял издалека за небольшое озеро, оказалось кратером, заполненным странной стекловидной массой. Под ней, как подо льдом, в немыслимых позах застыли те самые твари с тремя рядами зубов. Мелкие, отдаленно похожие на хорьков. Вероятно, быстрые и очень опасные. Я рассматривал их, радуясь, что они погибли здесь задолго до моего прихода. От такой стаи не отбиться даже Зверю.
У самого края ямы возвышались оплавленные фигуры воинов – все равно, что мухи в куске окаменелой смолы. Их накрыло в самый разгар битвы. Десятки мужей в тяжелых латных доспехах, с занесенным друг против друга оружием. Всадники, верхом на странных огромных лошадях с бугрящимися мышцами и содранной кожей. Зависли в пространстве и комья грязи из-под их чудовищных копыт, способных размозжить даже череп слона.
Я ходил между страшными экспонатами более получаса, пытаясь осознать, что все-таки не сплю. Мне сложно было вообразить ту мощь, которая на веки заключила в толстый панцирь из земли и песка столько людей и существ.
«– И не будет проигравших, только выжженные».
Вспышка рассекла небо вновь, будто подгоняя и я очнулся, ощутив уже привычный холодок страха. Поднял оружие, чем-то похожее на палицу. Дубина была тяжелой, усеянной множеством острых металлических шипов. Медленно попятился, а затем развернувшись, почти побежал.
Сбавил шаг только у самых городских ворот. Стена призванная защитить город от штурма просто осыпалась мелким щебнем. Под ногами хрустела грязно-желтая соль, валялись сломанные пики и выбеленные кости – зловещие погремушки. Стены домов торчали обломками почерневших зубов. И только башни замка уцелели каким-то невероятным чудом.
Я вошел в город по узкой тропинке – все что осталось от широкой центральной улицы. Повсюду лежали тела жителей – грубые манекены, большие и маленькие. Все они замерли навсегда. Пригнутые головы, выставленные вперед руки, в тщетной попытке укрыться от неведомой силы.
То что выжгло здесь жизнь, пощадило не только башни, но и величественную статую во внутреннем дворе дворцового комплекса. Я снова остановился, на сей раз пораженный красотой и невероятным мастерством давно ушедшего к предкам скульптора. Хотя, создать такое могла и магия.
Изваяние женщины было тонким и изящным. Длинноволосая, облаченная во что-то вроде туники. Голова слегка наклонена, руки вытянуты перед собой ладонями вверх. Постамент под её босыми ногами был груб и не отесан. Ещё она была крылатая. Распахнутые, словно дева желала объять ими все вокруг, и разительно отличающиеся друг от друга. Левое крыло казалось лёгким и невесомым (насколько таким может казаться камень), а правое – кожистым и рваным, с когтями на сгибе. И весь её облик отражал эту двойственность. С одной стороны юная девушка, невозможно прекрасная, с закрытыми глазами, пухлыми губами, плавными изгибами фигуры, которая с другой стороны преображалась в угловатость. Проступали кости, выпирали ребра. Лицо с пустой глазницей, острой скулой и беззубой трещиной рта.
На камне под её ногами оказалась выбита надпись. Врядли я бы отыскал перевод в словаре, но в мозгу, жуком-короедом свербила мысль узнать кто это. Возможно, её образ олицетворял некий священный дуализм, и ей поклонялись, как божеству. Вероятно, я был недалек от истины, и потому не осмелился подойти ближе. Перед постаментом находилось столько погибших, что некуда было ступить. В миг неминуемой гибели, люди искали спасения под сенью её крыльев.
Я задрал голову и заметил в высоком стрельчатом окне башни фигуру в балахоне. Она не двигалась. Новая вспышка – резкая, настойчивая. Мглистый свет, окутывающий всё вокруг, начал затухать. Смеркалось? Видимо, даже в мертвом мире существовало некое подобие ночи.
Я сильнее стиснул в руке найденное оружие, постоял немного и направился ко входу в башню. Проём наполовину завалило камнями и пришлось отбросить в сторону большой валун, чтобы пролезть внутрь. Я спрыгнул на пол в темном коридоре и пройдя немного вперед наткнулся на лестницу. Узкие выщербленные ступени, петлей уходили ввысь. Я мысленно застонал, разом ощутив навалившуюся усталость.