От кладки каменных стен тянуло холодом и сыростью, здесь отчетливо пахло пылью – вездесущей, похожей на пудру, от неё щекотало в носу. Там, снаружи, я не различал никаких запахов, а ведь смерть была разлита в воздухе. Здесь же пространство отмерло, под крышей теплилась жизнь. Тщедушная, на последнем издыхании, но все-таки жизнь.
Комната на самом верху оказалась удивительно большой, с лестницами на второй и третий яруса, где громоздились полки с книгами. Внизу стояли столы, заваленные всевозможным барахлом: пергаментами, склянками больших и малых размеров, как в химической лаборатории, дощечками, камушками, пучками сухих трав. В глиняных горшках с землей, торчали искореженные странные растения. Пишущие принадлежности, обломанные перья. Со стола, стоявшего у самого окна, на пол стекали чернила. Они расползались по звездной карте (наверное, это была звездная карта) и напоминали кровь.
– Пришел, наконец-то, – прокряхтел низенький старец, слезая с подоконника, – не испугался. Я ждал! Я знал!
Не могу сказать, от чего я растерялся больше: от того, что человек говорил на вполне понятном для меня языке или от того, что никто не попытался напасть.
– Ждал?
– Есть пророчество, что в час великой нужды явится зверь и с ним придёт спасение. Но смотрю, что ты человек. Хоть здоровый и лохматый, но человек.
У меня дернулся глаз. Старик повесил на кончик носа смешные круглые очки с треснутыми стеклами, и присмотрелся получше.
– Или не зря? – Седовласый незнакомец покосился на палицу.
– Я не желаю зла.
Он серьезно кивнул и заковылял к столу. Суетливо взмахнул руками и на пергаментах появились деревянные блюда со скудной снедью. Ржаной хлеб, запотевший кувшин с водой и два подпорченных яблока.
– Что осталось, – он поджал губы.
Пить хотелось просто убийственно. Осознал я это только в тот самый миг. Прислонил к стене у входа палицу, потоптался растерянно. В выцветших голубых глазах старца было столько сумрачной силы, спокойной уверенности и достоинства, что даже стало как-то неудобно думать о нем плохо.
Я взял кувшин и жадно приник к нему, не удосужившись налить воды в стакан. Опустошив его почти полностью, ощутил прилив сил, в голове прояснилось.
– Спасибо, – я вытер рукавом подбородок, – но боюсь, вы ошибаетесь. Я ни чем не могу вам помочь, мне самому нужна помощь. Я попал сюда случайно. Кстати, где я?
– В Шаль-ар-Маре. Колыбели великой Матери Тьмы.
Превосходно. Я угодил в место, где Тьма не просто что-то иррациональное, а имеющее вполне человеческий образ.
– Это её статуя там внизу?
– Та, что ждет, – дедуля подобострастно склонил голову, и вытянул руки в знакомом жесте. – Запомни, пришелец, ничего не бывает случайно. Ты открыл двери, через которые в мой мир может вернуться жизнь.
Он кивнул в окно и, проследив за его взглядом, я увидел вдали знакомое зеленое свечение.
– Оттуда в ваш мир может прийти только тысячелетний психопат с комплексом бога, и спалить оставшееся, – я обвел рукой комнату.
На старческом лице отразилось легкое замешательство, кустистые брови сошлись на переносице.
– Как твое имя, Иномирец?
– Меня зовут Гаррет Маккивер.
– Гар-рет, – он положил ладонь на грудь. – Я – Рен-Шар, хранитель Южных земель – того, что от них осталось.
– Вы – заклинатель?
Снова тень недоумения, затем кивок.
– Потомственный чародей, и я вижу в тебе двойственность, Гар-рет. Ты тот, кого я так долго ждал, ты – посланник Матери.
Я напрягся. Чародей мог давно тронуться умом, сидя в одиночестве в этой башне, будучи единственным выжившим. Должно быть, он обладал немалой силой, раз смог укрыться и спастись, когда всё сгорело.
– Что здесь случилось?
– Война. Она выражается на одном языке во всех мирах, – изрек он свою печальную философскую мысль.
– И вы желаете её продолжить? – Я не хотел грубить, но меня раздражали его туманные речи.
– Побойся гнева Матери, Гар-рет. Я хочу начать сначала, посадить зерно жизни на островке не выжженной земли между башнями и спокойной уснуть. Я слишком долго ждал.
– И ради этого должен погибнуть мой мир?
Он возвел руки к потолку и произнес набор непонятных отрывистых фраз. Ругательств, видимо.
– Помилуй Матерь, мне нужна лишь искра. Малая толика, хватит даже той, что есть в тебе. Ведь если бы я желал зла, то мог бы просто убить тебя, а не разглагольствовать, теряя драгоценное время. Двери не могут быть открыты вечно.
Я с тревогой обернулся к окну.
– Магия, которую вы чувствуете во мне – проклятье. Я стал таким не по своей воле и… – я осекся.
Ведь я перестал чувствовать себя проклятым монстром. Я принял и понял повадки существа, живущего во мне, сумел усмирить его извечный голод. Я был проклят, одержим и слишком много времени мне понадобилось на то, чтобы понять: свобода заключалась не в избавлении от проклятья Ивоны, а в примирении с самим собой.
Рен-Шар мягко, по-отечески улыбался, словно читал мои мысли.
– Если это поможет, я готов отдать вам силу. Но как спасти мой мир? По ту сторону Перехода находится человек, желающий убить моих друзей и навредить всему живому. Может уже убил, а я тут беседы беседую…
– Ты благороден и отважен, Гар-рет. Моему миру не хватало таких как ты. И не тревожься – время относительно. Так что, возможно, я сумею помочь и тебе.
Старик схватил грубо сколоченный табурет и направился с ним по лестнице на второй ярус. Подошел к нужной полке, тяжко вздыхая взгромоздился на стул, и принялся скидывать вниз книги, в поисках нужной. Когда добрался до увесистого фолианта с черным корешком, радостно крякнул. Лихорадочно перелистал его до середины, вырвал страницу и засеменил вниз.
– Этим чарам под силу остановить армию, что там какой-то психо-пат, – Рен-Шан протянул мне листок.
Уж не результат ли этих самых чар я видел на поле брани, превратившееся в музей страшных скульптур под открытым небом?
Мелкие геометрические фигуры, символы и размашистый почерк неизвестного автора не представлялось возможным прочитать. Старик, будто опять прочитав мои мысли, провел над страницей узловатыми пальцами и легкое золотистое свечение, собрало чернила в кляксу и растянуло по бумаге, преобразовывая в практически читабельную латынь.
– Ferro lgnique, – я пробежался глазами по тексту.
– Огнём и мечом, – подтвердил Рен.
Будь тут Мариус, может он бы и смог сплести из этого что-то толковое. И все же, заклятие из чужого мира – очень призрачная надежда на спасение.
– А если не сработает? Ведь я не заклинатель и на это может не хватить времени.
Рен-Шар пожал плечами и скорбно поджал бескровные губы.
Он предложил честный обмен. За эту страницу Совет Верат объявил бы войну всему миру, заклинатели перегрызли бы друг другу глотки, пусть и никому из них не хватило бы умений и знаний воспользоваться формулой.
Я сложил листок и убрал его в карман куртки.
– Как вы собираетесь взять мою силу?
Внутри жалобно заскребло. Зверь забился в угол, поджал хвост и обиженно оскалился.
Старец снял с рук обрезанные шерстяные перчатки, и я увидел на его ладонях ожоги. Незаживающие, сочащиеся сукровицей раны.
– Я могу как забирать, так и отдавать, – он сжал кулаки и болезненно зажмурился. – В самом начале, я пытался перелить свою силу, но понял, что её не достаточно. Тогда, вспомнив о пророчестве, записанном на стене в храме нашей Матери, которое мне удалось прочесть будучи ещё учеником Хранителя Северных земель, я решил ждать. И Матерь вознаградила меня, – Рен вновь протянул руки ладонями вверх.
Я же трусливо отшатнулся. Кровь в жилах заледенела, от осознания, что он дотронется до меня. В воображении снова ожили сюжеты страшилок, как иномирные паразиты присасываются к жертве и…
Зверь встал на дыбы и из горла непроизвольно вырвался рык. Старик удивленно моргнул.
– А если я предложу вам посадить не зерно, но уже дерево?
Озарение просто ошеломило. Страх уступил место надежде. Возможно я смотрел на единственного человека, способного раз и навсегда покончить с Демиургом одним касанием.
Рен-Шан опустил руки и заинтересованно нахмурился.
– Двери пока открыты, вы можете вернуться со мной и… – я нервно почесал затылок. – Велар силен, его магия возродит здесь каждый камень, каждый куст.
Шаг невероятно рискованный: привести в свой мир ещё одного пришельца, обладающего какой-то непонятной силой, которая может преобразоваться в нечто разрушительное, миновав границу Перехода. Но глядя на Рен-Шара я оставался спокоен. Он напоминал доброго дедушку, а временами в его грустных глазах проскакивала искра искреннего детского восторга. Зеркало его души было чистым, несмотря на то, что в нём отражалась невероятная скорбь.
– Решение твоё может дать плоды. И страх не делает тебя трусом. Не боятся лишь глупцы.
И я только убедился в том, что он читает мои мысли.
– Даю тебе слово Хранителя. Быть мне на веки забытым Матерью, если я посмею принести разрушения и горе в твой дом, Гар-рет, – старик покорно склонил голову и натянул обратно перчатки. – Что ж, тогда давай поторопимся.
Он сдернул с крючка на стене видавший виды плащ с капюшоном, замотался в него и сгреб со стола мелкие камушки, похожие на гальку. Сжал их в кулаке, подул, как будто собрался играть в кости, а затем бросил на пол. Подпрыгивая тенисными мячиками, они покатились по мраморным плитам, и в какой-то миг зависли в воздухе. Вспыхнули углями в костре, и завращались с ошеломительной скоростью, образовав воронку с темным провалом.
– Выйдем прямо у Дверей, так быстрее.
Интересная альтернатива исчезающей мгле.
– Ну не топчись там, пойдем, – и Рен шагнул в странный телепорт (или это был портал?)
Я напоследок окинул комнату взглядом, решил, что палица больше не пригодится, и проследовал за своим новым знакомым. Должен сказать, не без опаски. Напрягся, внутренне сжался, ожидая привычного скачка через пустоту – американских горок без страховки, но… Сделав шаг, ступил на твердую землю и даже не покачнулся. Не закружилась голова, не посетило острое желание выплюнуть внутренности. Так, наверное, и должна работать магия в мире, приспособленном для неё с самого его зарождения.