– Гаррет! Что с ним?
– Он мертв.
– Нет, я не верю тебе!
– Верь, во что пожелаешь.
– Гаррет! Если ты слышишь меня, Гаррет, борись, пожалуйста! Ради Кэт, ради меня. Ты нужен мне, Гаррет!
– Замолчи! – Фенрир резко повернулся, но не сумел сделать и шага.
На секунду ему показалось, что он вновь оказался в ловушке чистилища. Там, где время утрачивает свою власть, и каждый миг длится целую вечность. Знакомая боль взорвалась ослепительной вспышкой, выворачивая наизнанку. С него словно заживо сдирали кожу и опускали обезвоженное тело в соляной раствор. Колени подогнулись, собственное дыхание оглушало. Каждый звук, малейший шорох отдавался эхом. Он слышал, как Мари подобрала выпавший из его рук кинжал. Удаляющиеся шаги, слишком громкие: она побежала по лестнице, несколько раз споткнулась и едва не упала. Хлопнула одна из дверей.
Встать не получилось. Острые осколки стекла впивались в кожу. Пытка лишь набрала обороты, и вместе с непроглядной тьмой пришли воспоминания. Они кружились вереницей, искажались и проносились со скоростью звука.
Он видел себя на берегу моря, и даже ощущал теплоту песка под ногами. Рядом была Кхалесса, совсем ещё девчонка, которая пытливо смотрела на него большими и чистыми глазами. Мгновение – и он уже держал её за руки и произносил слова клятвы. Говорил, что никогда не оставит и не предаст, обещал быть рядом вечность и даже больше. Она обнимала его, ее дыхание дурманило и затмевало разум больше, чем любое зелье. Сдавленные стоны, перерастающие в… вопли? Дождь хлестал по лицу, смывая кровь и слезы. И вот он уже прижимал к себе мертвую Амелию и молил Бога о той же участи.
Он будто видел себя со стороны. Один, запертый в четырех стенах, наедине со своим отчаянием. Разъяренный и готовый на всё, чтобы выбраться на свободу. Мираж растаял.
Сколько времени прошло? Стараясь не делать резких движений, поднялся, опасаясь вызвать очередной приступ. Вновь подобного он не выдержит. Все из-за неё! Неугомонная девчонка! Стоило свернуть ей шею сразу после ритуала, чтобы избавиться от проблем. Плевать, как все бы обернулось! Её влияние на него слишком велико.
От металлического привкуса крови затошнило. На негнущихся ногах, опираясь о стены, Проклятый кое-как добрел до уборной, облокотившись на единственную целую раковину, он посмотрел в треснутое зеркало и ужаснулся. На него смотрел совершенно незнакомый мужчина: взлохмаченные волосы, темные круги и налитые кровью глаза. Руки не слушались, он с трудом повернул кран и на ладонь упали несколько ржавых капель. В трубах свистел воздух. Фенрир от души выругался, чувствуя, как зарождается новая волна боли.
– Ты так сильно желаешь сдохнуть? – стиснув края раковины, прорычал он, всматриваясь в собственное отражение. – Это непременно произойдет, если ты не оставишь жалких попыток совладать со мной! Смирись, наконец! Ты давно проиграл!
Отражение криво усмехнулось, и Фенриру показалось, что он сходит с ума. Впервые за долгое время он испугался. Злость захлестнула, заставив позабыть обо всём. Эти эмоции не принадлежали ему. Фенрир непроизвольно сжал руку в кулак, а в следующий миг мельчайшие осколки зеркала усеяли пол. Отрешенно наблюдая, как разбитые костяшки пальцев исцеляются вновь, он осознал, что спасти его может только одно – магия подопечной.
«– Кхалесса?!»
Тишина в ответ.
«– Кхалесса? Слышишь меня? У нас проблемы!»
Она не отозвалась, но другой голос прозвучал очень громко и отчетливо.
«– У тебя действительно проблемы…»
Глава VIII Возвращение
Гаррет Маккивер
Тени плясали за спиной, чьи-то силуэты мелькали перед глазами. Воспоминания не оставляли в покое. Они уносили в прошлое и возвращали к жизни образы, которые я давно позабыл. Хмурый отец, недовольный моими проступками. Улыбчивое и усталое лицо матери. Она умерла через полгода после моего исчезновения.
С тех пор, как проклятье изменило меня, я редко о них вспоминал. До встречи с сыном Амелии моя жизнь состояла из убийств: кровь была всюду, куда бы я ни пошел. Инквизиторы и заклинатели охотились за мной и даже не подозревали, что сами являются добычей. Были и другие жертвы, те, кому не повезло попасться Зверю на глаза, стать желанным трофеем. Совсем юные девушки, молодые женщины. Я с содроганием вспоминал их крики, предсмертную агонию. Доведись отцу увидеть монстра, коим я стал, он зарубил бы меня, не задумываясь. Но когда спустя долгие годы я вернулся в родные края, старик уже отошел в мир иной, а младший брат не пожелал меня видеть.
– Ты не Гаррет! Cwn Annwn!23 Убирайся! – он смотрел с ненавистью и страхом.
Мне так хотелось поговорить с ним, обнять, а после проститься. Образ усталого и постаревшего мужчины развеяло дыхание призрачного ветра. Сумрак сгустился, рождая новое воспоминание, и я увидел Артура: заклинатель стоял, опустив голову, голос его звучал глухо.
– Совет будет недоволен, но со временем все может измениться. Подумай, Гаррет. Если ты уйдешь, они продолжат охоту и тогда я ничего не смогу для тебя сделать.
Я не ушёл. Остался и дал клятву.
Мгла вновь застелила взор.
– Тебе не надоело предаваться грёзам?
Я резко обернулся и столкнулся лицом к лицу с Многоликой: невозмутимая, она взирала с укором. Её облик был мне не знаком, но казался естественным и настоящим. Правильные черты, раскосые глаза – глубокие, как озера Хайленда24. Это не было похоже на наваждение.
– Я не очередное воспоминание, Гаррет. – Прозвучало в ответ на мои размышления. – Ты должен бороться! Слышишь меня?
Бороться? С кем?
– Вспоминай! – Эхо утонуло в бесконечной пустоте, а фигура провидицы растаяла, как дым.
Мною овладело смятение. Я всегда думал, что умру от разящего клинка или от магии: мощной, выжигающей, после которой не остается ничего. Не так давно со мной едва не приключилось первое, но Марилли не позволила мне шагнуть за порог смерти. В тот день я осознал, что не желаю умирать.
Когда Лиам схватил Кэт, я знал, что загоняю себя в ловушку, но должен был попытаться сделать хоть что-то. Ничего не вышло. Сперва я рассмеялся безумцу в лицо и вынес пытку с разрывом связи, но когда он на моих глазах забрал силу Катерины, стало не до смеха. После Рималли рассказал о своём замысле и, не позволив мне усомниться, воплотил план в жизнь. Последнее, что я запомнил: его ухмыляющееся холеное лицо, а затем была только Тьма.
Люди верят, что во мраке обитают монстры и просыпаются самые потаенные страхи. Я всегда усмехался, когда слышал подобные предрассудки. Какие страхи, если ты бессмертен? Какие монстры, если ты сам – чудовище? Я никогда не задумывался о том, что ждет меня там за чертой, но даже не представлял наказания хуже, чем заново переживать вечность и бродить в пустоте.
– Вспоминай! – настойчивый голос Оракула слышался со всех сторон.
Я озирался вокруг и отшатнулся, когда она вновь оказалась передо мной. Многоликая была собой. Безобразный шрам пересекал её лицо: как будто кто-то неумело склеил разбитую алебастровую маску.
– Ты не мертв! Он в твоем сознании! Борись с ним!
С ним?
Я протянул руку к провидице, но ухватил воздух. Мираж рассеялся. Некоторое время я смотрел на пальцы, а затем пришло озарение.
– Я верну его! Он будет служить мне! – голос Лиама разорвал тишину.
Фенрир!
Стиснув зубы, я схватился за голову. Я тонул в огненном океане боли, его жгучие волны то опускали к кипящему дну, то поднимали на гребни, взбитые в кровавую пену. Я зажмурился, а когда снова открыл глаза, всё изменилось. Темнота отступила. Я стоял в самом центре зеркальной комнаты. Отражения множились, переходили друг в друга и в каждом из них я видел себя. Видел его.
Снег, запятнанный невинной кровью, автомобильная авария, перекошенное лицо водителя. Несчастный отчаянно пытался вздохнуть, но он сильнее сжимал его горло. На мгновение мне показалось, что я сам начинаю задыхаться. Я бросился к зеркалу, и все резко оборвалось. За стеклом сгустился сизый туман, образы растворились, будто их и не было.
Внутри закипала ярость. Она металась, словно мышь, кусалась и царапалась, стремясь вырваться на свободу. Я сам был этой мышью. Бегал по кругу, постоянно натыкаясь на отражения.
Красивая черноволосая женщина улыбалась, дарила свои поцелуи и ласку. Я не сразу узнал её, но прозрение ошеломило. Я ударил по зеркалу, гулкий звон ответил эхом. Знакомая боль застала врасплох не только меня. Его мысли, чувства, я тонул в них, сиюминутные, они накатывали волнами и отступали. Когда он обращался к моим воспоминаниям, я возвращался в прошлое. Вот почему меня мучили видения.
Как осознать границу между реальностью и вымыслом, когда главное оружие – твой разум – больше тебе не принадлежит? Фенрир вытолкнул меня, и понадобилось немало времени, чтобы найти путь обратно. Безумие.
Когда отражения вновь ожили, я увидел темный коридор. У стены сидел Стрикс, он едва дышал, из рваных ран хлестала кровь. Неподалеку от заклинателя я увидел Мадлен. Паутина трещин расползалась по одному из зеркал. Разбитое стекло дрогнуло, амальгама25 потекла расплавленным воском, и оно стало прежним. Мой разъяренный крик только сотрясал тишину.
Снова темнота. Редкие проблески сознания и невыносимая боль, а затем провал. И так по кругу. Вдруг где-то слева загорелась белоснежная вспышка и устремилась в мою сторону. Я зажмурился от яркого света, а когда открыл глаза, замер не в силах пошевелиться. Передо мной стояла Марилли.
Она протянула руку и прикоснулась к моему лицу. Девушка смотрела на меня с теплой грустью. Затем улыбка видения дрогнула, она опустила взгляд и стала растворяться столь же быстро, как и появилась. Я бросился следом за ней, но она постоянно ускользала.
Я бежал, не обращая внимания на усталость, и едва успел остановиться перед огромным зеркалом, в котором увидел себя. Красные глаза, перекошенное лицо. Я отчетливо слышал слова и мысли Фенрира, чувствовал страх и гнев. Я ударил по стеклу, и отражение повторило за мной.