Не успела…
Так и не поговорила с ним, несмотря на то, что времени было предостаточно. А он и не навязывался, просто был рядом, старался помогать.
Марилли провела рукавом по лицу. Все-таки заплакала.
– Ещё будет время оплакать его! – Кхалесса закончила выводить символы. – Александр, уведи принцессу.
Катерина попыталась возразить, но Древняя наградила её одним из тех властных взглядов, от которых хотелось забиться в самый темный угол и не высовывать носа.
Когда двери зала закрылись за ними, Истинная повернулась к Морготу.
– Нужен щит, иначе порвавшиеся неупокоенные души попытаются причинить нам вред.
Мариус только кивнул. Сложил пальцы домиком, поднес к губам и прикрыл глаза. Сначала ничего не происходило, и Мари не сразу заметила, как с потолка пошел платиновый дождь. Тяжелые капли: сначала одна, затем сразу две, и ещё, и ещё, с глухим стуком ударялись о невидимую преграду в нескольких метрах над их головами. Они жидким металлом стекали по покатым невидимым стенкам.
Марилли попыталась коснуться их, но ничего не почувствовала, не ухватила. Коснувшись пола, жидкое серебро слабо засветилось. Кхалесса одобрительно хмыкнула и протянула Мари руку.
– Что мне делать?
– Ничего! Я все сделаю сама, мне понадобятся только твои силы. Потом, правда, придется долго восстанавливаться.
Марилли уверенно сжала её ладонь. Если это вернет Гаррета, то пусть хоть забирает их насовсем!
Синие нити колдовского морока воспарили над алтарем, сплелись в замысловатую паутину. Жар прошел через все тело, и Мари неосознанно взяла руку Гаррета, безвольно свисающую с постамента, переплела пальцы.
Где-то наверху истошно закричали. Вопль отозвался эхом и ему тут же вторил другой. Гулкий звук, будто птица угодила в окно. Мари дернулась, запрокинула голову. Страшная оскаленная пасть прижималась к куполу, серая с пустыми глазницами.
– Почему их не было, когда я…
– Прежде им не за кем было являться. Они чуют нас, – произнесла Кхалесса, не открывая глаз, – меня и Демиурга. Желают забрать обратно. Вот и лезут, стоит лишь приподнять завесу. Там падальщики, здесь охотники.
Вой. Страшный, пробирающий до костей. Невыносимо захотелось зажать уши. Мари покачнулась. Кто-то невидимый толкнул в грудь. Моргнула, но открыв глаза удивленно выдохнула.
Снова здесь…
Она стояла одна, посреди площади. Впереди возвышался эшафот, за спиной прижимались друг к другу приземистые домики, редели хлипкие заборы. Кругом слякоть, грязь. Потянуло духом старого капища. Пахнуло кровью: резко, люто, до болезненного спазма в животе. К горлу подступил ком.
Женщину в черном платье она заметила не сразу. Нет. Всего пару мгновений назад её тут и не было. Стройная, черноволосая. Очень красивая.
– Вы…
– Здравствуй, Марилли, – тепло улыбнулась Многоликая, протянула к ней руки. Длинные, изящные. Рукава из тонкого черного кружева доходили до запястий. – Жаль, что нам не довелось познакомиться раньше.
Мари нахмурилась. Она не могла подобрать слов и вообще не понимала, почему видит её.
– Завеса приоткрыта, и я могу дотянуться до мира живых.
– Тогда вам стоило прийти к Мариусу… он…
– Знаю, но это было бы не лучшей идеей, – её губы тронула грустная полуулыбка. – Может после… – провидица прикрыла глаза.
Тихо. Очень тихо вокруг.
– Что это за место? – Мари снова оглядела площадь.
Елена бросила взгляд на эшафот, деревянные ступени бурые от засохшей крови, покрытые грязью.
– Ньюпорт… – она равнодушно махнула рукой, – таким он был когда-то. Тут началась моя история. Энгар отражает, то о чем я давно старалась забыть. Но это все пустое. Я здесь не задержусь, только подожду, когда все закончится.
Чернильная темнота обрушилась мгновенно и так же отступила. Мари невольно вскрикнула. Многоликая стояла совсем вплотную и смотрела сверху вниз. От неё приятно пахло. Лавандой, кажется…
– Времени мало! Скажи Гаррету, что ему нужно вернуться…
Свет потух и снова вспыхнул. Дышать нечем, боль сдавливала грудь.
– … вернуться туда, где он впервые пролил кровь ради защиты!
Заголосили падальщики. Взвился вверх густой туман, исчезла площадь. Марево расползалось, и в нем появлялись лица. Скуластые, с трещиною рта и глазами-колодцами.
Елена схватила её за плечи. Порыв ветра взметнул черные волосы провидицы, и сильнее запахло лавандой, от которой закружилась голова.
– Кровь смоет кровь, и миры соприкоснуться вновь! От этого не скрыться, не убежать…
Вопли становились громче. Подбирались ближе. Многоликая отступила, и воздух между ними сгустился, потерял прозрачность. Мутное заиндевевшее стекло уплотнялось и трескалось. От очередного истошного крика оно рассыпалось, разлетаясь жалящими осколками. Мари едва успела отвернуться.
Зажмурилась.
Как вернуться?
Сильная ладонь стиснула её хрупкие пальцы. Колючее прикосновение потустороннего мира схлынуло. Колени подкосились, она только чудом не упала, а в следующий миг оказалась в крепких объятьях.
– Мари, – слово-выдох. Горячее дыхание опалило шею.
Гаррет прижимал ее к себе, сидя на краю алтаря. Марилли всхлипнула, подняла голову. Синие глаза блестели, будто от лихорадки. Волосы растрепались и она, потянувшись, отвела прядь в сторону. Он перехватил ее руку, прижался губами.
Давно Гаррет не смотрел так: без сомнения, сожаления и внутренних противоречий, без борьбы с самим собой.
Маккивер улыбнулся, отчего на душе сразу стало легко и радостно.
Рядом громко кашлянули. Мариус. Слегка бледный, но кажется живой и невредимый. Кхалесса облокотившись на каменную плиту, опустила голову.
Мари зардевшись, уткнулась в плечо Гаррета и заметила его…
Эдгар… Фенрир?
Он приходил в себя медленно. Сначала открыл глаза. Вдохнул. Покрутил головой. Шрам на щеке стремительно затягивался. Он провел пальцами по гладкой коже. Усмехнулся. И от былой теплоты в этой ухмылке ничего не осталось.
Глава V И пожнут они бурю…
Подувший откуда-то сквозняк принес с собой запахи поздней осени. Прелость опавшей листвы, хрустящую свежесть спелых яблок и аромат стоячей воды, подернутой темными водорослями. Они пробуждали в нём какую-то тягучую меланхолию и смешивали мысли в этой густой мелодии увядания. Так пах дом. Мрачный пыльный особняк в кантоне. Мариуса тянуло сюда, пускай во сне, пускай совсем ненадолго, главное увидеть её.
Каждый раз, закрывая глаза, отчаянно хотелось оказаться именно здесь и остаться навсегда.
По стенам мельтешили тени. Все вокруг подрагивало, будто неустойчивая проказница иллюзия стремилась раствориться без следа. Моргот осмотрелся и бросился прямо по коридору к гостиной. Страх, что он не увидит её там, сдавливал горло, а холодный липкий пот стекал по спине. Заметив знакомую фигуру за старым роялем, он облегченно вздохнул, облокотился на дверь. Мариус хорошо помнил, как матушка заставляла его разучивать ненавистные ноты. После гибели родителей он не садился за инструмент, но любил слушать, как играет она.
Заклинатель приблизился, стараясь ступать осторожно. Ему не хотелось спугнуть этот мираж. Дотронулся до её плеча.
Многоликая повернулась и поднялась навстречу. Встретившись с ней взглядом, Мариус судорожно вздохнул. Сон слишком сильно походил на реальность. Она прикрыла глаза и с улыбкой потерлась щекой о его ладонь.
– Тебе пора отпустить меня, Мариус.
Прикосновения были нежными. Они напоминали проблеск солнца средь хмурых осенних туч: теплое, едва ощутимое и почти единственное, что рассеяло в его душе мрак. Счастье не сводилось к красивым словам, долгим разговорам, оно таилось вот в таких моментах, которые надлежало беречь и хранить.
Мариусу хотелось просто схватить её и выдернуть из своих грёз в настоящее. Забыть о кошмаре, стереть его.
– Ты ведь обещала… обещала мне, что все будет хорошо!
– Будет. Вот увидишь, – шепот тихий, обволакивающий.
Даже во сне она оставалась невыносимой. Какой же она казалась настоящей! Мариус ощущал тепло и вкус поцелуя с горчинкой корицы. Запах лавандового масла, свечей…
Острые ногти впились в плечи. Он дернулся и увидел маску, перед которой трепетали все, и никто никогда не пытался понять, что на самом деле скрывается за обезображенным ликом.
– Все закончится там, где и началось! Кровь смоет кровь, и миры соприкоснутся вновь! – Провидица оттолкнула его.
И всё оборвалось в миг.
Мариус распахнул глаза и увидел перед собой лицо Кхалессы. Ведьма вальяжно расположилась на кровати и улыбалась, склонившись над ним. Её длинные чёрные волосы, змеями скользили по подушкам. Маг подскочил как ужаленный, чем только повеселил Истинную.
– Разве ты не должна развлекаться со своим суженным? Он теперь свободен от вечно хмурого и непреступного Маккивера.
Сложно было привыкнуть к мысли, что Эдгара больше нет. Ещё одна смерть. И сколько их будет, прежде чем всё закончится?
Заклинатель потянулся к графину с водой, но передумал и схватил бутылку со скотчем.
– У нас с Фенриром свободные отношения, – потягиваясь, промурлыкала она.
Моргот залпом осушил бокал, даже не различив вкуса.
– Я знаю, что ты чувствуешь, Мариус.
– Сомневаюсь, – буркнул он, рассеянно глядя в стакан.
– Ярость. Ненависть. Именно эти чувства должны были лежать на дне ящика Пандоры, потому что только они протягивают руки из-под обломков порушенной веры. Мне это хорошо знакомо.
Стекло бокала стало плавиться в руке. Он смутно понимал, что делает. Плёл вязь произвольно, снова испытывая злость и опустошающее бессилие. Прозрачные, смертельно-острые иглы росли на ладони. Запахло морозом, лютой стужей. Заклинатель повернулся и отпустил их. Древняя отбилась играючи и, кажется, совсем не обиделась. Напротив, ведьма выглядела довольной.
Она подошла ближе.
– Ты удивительно силен, Мариус… и талантлив.
Кхалесса запустила пальцы в его волосы, перебирая седые и черные пряди. Моргот попытался отстраниться, но Истинная сжала их в кулак, потянула. Он зашипел, морщась от боли.