Весь мир рухнул в бездонную пропасть.
Ни живой, ни мертвый, Фенрир стоял посреди зала, где собирался пировать и праздновать по возвращению. Вокруг суетились слуги, заклинатели. Несколько раненых лежали прямо на скамьях у стены. Через дыру в крыше потоком лилась дождевая вода, заливая пол.
– Прости, мой господин. Всё случилось так быстро. Ею будто зло овладело. Искала что-то. Пол дворца разрушила и исчезла, просто в воздухе растворилась.
Кир сокрушался искренне. Ему крепко досталось. Верный слуга прижимал к груди сломанную руку, из рваной царапины на лбу сочилась кровь.
Предчувствие настигло Проклятого прошлым вечером, когда он с небольшим отрядом возвращался домой. Оставив изнуренных долгой дорогой товарищей, он обернулся, чтобы быстрее добраться до города, но все равно не успел.
Она с ним! Демиург нашел способ добраться до них спустя столько лет.
Рот наполнился вязкой слюной. От лютой злобы свело скулы. Фенрир зарычал: по-звериному, свирепо, не сдерживаясь. С размаху перевернул стол, за которым обычно восседал Совет семей магов. Тяжелая дубовая столешница жалобно треснула, рухнув на мокрые гранитные плиты.
Кирос попятился, но не дрогнул.
– Собери Совет в малой зале, – в груди клокотал гнев.
Немного усмирив ярость, Проклятый оставил слугу выполнять поручение, прошел мимо перепуганной до смерти свиты. Дворец, ставший домом, настоящей крепостью за долгие века, хранил траурное молчание. Опустошение слизало тепло и радость ледяным языком. Они возвели эти стены не без помощи магии и хитрости. Тут они были по-настоящему счастливы, свободны и под защитой. Временами Фенрир даже забывался, до того ему нравилась спокойная размеренная жизнь в этом удивительном месте.
У дверей в покои Мааре молчаливой статуей стояла её дочь. Провидица, одна из трех Мойр. Неотвратимая. Атропа. Как только не называли рыжеволосую бестию, так любившую облачаться в белые одежды.
Фенрир ненавидел стерву.
Дочь рыбака, опьяненная силой. Он насквозь видел её гнилую душу. И воняло от девицы тухлой рыбой. Для тонкого звериного нюха этот запах невозможно вытравить маслами и благовониями.
– Где была ты и твои проклятые видения?!
Он схватил её, с силой сжимая хрупкие плечи и встряхнул, как соломенное пугало. Фенрир едва сдерживал желание вогнать зубы ей в горло. До умопомрачения хотелось полюбоваться, как кровь пятнает светлую ткань платья, как угасает огонь жизни в лживых очах.
– Несдержанность однажды станет твоей погибелью, дикарь.
Неистовому рычанию вторило эхо из глубины коридоров дворца. Провидица зажмурилась, но улыбка так и играла на губах.
– Оставь её, Фенрир, – тихий, усталый голос Мааре прогнал пелену с глаз.
Проклятый очнулся, брезгливо оттолкнул Атропу. Подхватив юбки, Мойра поклонилась Истинной провидице и исчезла. Просто была – и нет. Только отвратительный дух протухшей рыбы напоминал о недавнем присутствии этой гадины.
– Где меч?
Если Кхалесса забрала его, то всё пропало.
– Надежно спрятан. Я расскажу тебе, когда придет время. Сейчас важно другое. Брат вышел из тени, зачаровал Кхалессу. Как знал, что тебя нет рядом. Если вы встретитесь, чары спадут.
– Каким же образом?
– Велар не понимает главного, Фенрир. – она выдержала паузу. – Страсть любви бесценна в своей силе, красоте и в неимоверном желании быть с дорогим тебе человеком единым целым. Телом к телу, душой к душе, – тяжело вздохнув, взяла его за руку. – Пойдем, я расскажу что делать.
Они покинули дворец и вышли на тайную улицу, скрытую пологом невидимости. Такие переходы оплетали Карфаген, как паутина и знали о них лишь заклинатели. Узкая тропа обогнула цитадель Бирса и рынок за ней, насквозь провела через кладбище, прямо к мысу над морем. Дождь давно утих, но тяжелые хмурые тучи висели над горизонтом. Ветер гнал их к городу. Промозглый, холодный, будто разозленный чем-то, дул прямо в лицо.
Фенрир откинул со лба влажные волосы и взглянул на Мааре. Тонкое полупрозрачное платье почти не скрывало стройной фигуры. Он повел плечами. Плащ остался в замке, но Истинная провидица, кажется, совсем не мерзла.
– В последнее время, я готовила Кхалессу кое к чему, – так тихо заговорила она, что человеку не расслышать из-за ветра. Но чуткий слух Зверя, различал даже её учащенное сердцебиение.
– Есть одно место. Там живут души, между жизнью и смертью. Мои предки говорили, что нет кары страшнее, чем оказаться в Энгаре – в землях проклятых и обреченных душ. Это место между мирами, тонкая грань, куда можно попасть из любой реальности, не используя Переход.
– Я думал, что самое страшное наказание это изгнание в другой мир. Разве не так поступили с вами?
Мааре поджала бледные губы.
– Прости, – поспешил добавить Фенрир.
– Отец не желал нашей смерти. Он верил, что Отступники, не пожелавшие остепениться, найдут покой там, где никому не смогут причинить вреда.
– Старик ошибся.
– Он был могущественным, но не всеведущ и верил в искупление.
Фенрир прикусил язык, дабы не сболтнуть лишнего. Не время спорить о чужой трусости. Но с другой стороны, убей Оберон своего опального отпрыска, все могло сложиться иначе. Для обоих миров. Где тогда был бы он сам? На севере? Погиб бы от клинка захватчиков будучи мальчишкой? Все равно его кости истлели бы тысячелетие назад. И глубоко в душе, Фенрир считал, что так правильно. Не желанно, но правильно.
– Значит, ты хочешь сделать то, на что не хватило духу у короля Керидверна?
– Энгар станет тюрьмой для моего брата, – кивнула Мааре. – Я увидела это очень давно, ещё до побега с Сансары и твоего обращения. Столетия ушли на расчеты плетения заклинания. Меня никогда не обучали магии и в этом мире всё иначе, но я почти закончила формулу.
Фенрир нетерпеливо шагнул к ней.
– Что мне делать?
Истинная улыбнулась.
– Совет уже ждёт тебя. Сообщи, что их главный враг вышел на тропу войны, но у нас есть оружие. Они помогут сдержать его, а все остальное сделаем мы с Кхалессой, но после того, как ты снимешь с неё чары.
– Они все погибнут.
Не то чтобы он сомневался. Но многих из старейшин и глав семей Проклятый уважал. Он знал их отцов и праотцов, с кем-то даже сражался спиной к спине. Теперь же он должен был предать их всех.
– Большинство. Но они живут ради этого, как и их предки. Разве не за этим мы собирали союзников?
Когда-то это было его идей. Не бежать без оглядки, а сплотить вокруг себя верных слову и делу магов, не желавших погибать по прихоти тирана из чужого мира. У них получилось.
– Найдешь её по кулону, что я подарила. Вот возьми, – пузырек из хрупкого стекла лег в ладонь. – Заклятие связано с украшением и должно сработать.
Кхалесса никогда не снимала тонкое, словно сплетенное из капель росы, ожерелье, завязанное в петлю бесконечности. По его подобию были созданы другие обереги, для приближенных заклинателей.
Фенрир с большой неохотой унял порыв мгновенно использовать артефакт и перенестись к подопечной. Мааре права. Сначала Совет. С их силами можно будет противостоять Демиургу.
* * *
Фенрир никогда не относился к тем, кто правдою оттачивал клинки справедливости, к тем, кто лишь с её помощью жил, видел и требовал, чтобы иные подчинялись её законам. Такая правда груба и беспощадна, с нею сложно мириться, она подобна сотням отравленных стрел. Он предпочитал не правду-оружие, а правду-средство. Отшлифованную по его вкусу. Некий облик, облаченный в верное одеяние. Так он не лгал ни себе, ни окружению, выдавая желаемое за действительное.
Фенрир собрал лучших из лучших. Не стал скрывать, чем все может закончиться для них, но и не упомянул слов Истинной провидицы.
– Энергия их гибели, поможет мне открыть брешь в Энгар.
Погибнуть должны все, кто отправится следом за ним.
Сундук, доверху наполненный артефактами и сушеными травами – вереск и бузина, плетеные обереги из тонких веток ивы, глиняные фигурки, прозрачные склянки в которых сияло звездное небо или бушевали ураганы – был единственным, что маги собрали в это опасное путешествие.
– Не так уж тут и много всего, – разочарованно причмокнул Кирос и посмотрел на затянутое тучами небо.
Надвигалось нечто. Шло с севера из-за моря, из-за самых гор. Неотвратимое и могучее оно сулило только смерть и разрушение.
– Хватит, чтобы занять его. Пускай следуют сразу за мной. А ты проследи здесь за всем.
Его сломанная рука давно исцелилась, но Кир по привычке прижимал конечность к груди. Молодой ликан хмурился. Ему очень не нравилось, что придется остаться дома на хозяйстве. Таким он был с самого детства, упертым щенком, рвущимся в бой без оглядки и пытавшимся во всем и всегда угодить могучему вожаку. Отчасти Фенрир видел в нём себя. Сирота, выросший среди монстров и богов. Только Кирос уже родился монстром – волком.
– Я могу пригодиться тебе, господин, – он топтался на месте, спрятав руки в карманы широких льняных штанов.
– Ты остаешься, – рыкнул Фенрир, только малого этим было не напугать.
Проклятый сгреб его за шкирку, встряхнул хорошенько.
– Дай мне слово, что не пойдешь за мной.
Кир сердито сдул со лба белобрысую челку, посмотрел исподлобья.
– Даю слово.
Фенрир недоверчиво окинул его взглядом. Наверняка скрестил пальцы, уж слишком быстро сдался. Вздохнув, опустил парня. Он сделал что мог.
С приготовлениями было покончено.
Ни Атропы ни её сестер нигде не было видно, чему Фенрир искренне возрадовался. Мааре любила своих дочерей, терпимо к ним относилась Кхалесса, но Проклятый на дух не переносил самодовольных девиц. Их лживые завуалированные речи, что то змеиное масло, да взгляды хитрые и надменные.
Сама Истинная провидица ждала его у цитадели. Золотые волосы она заплела в тугую косу, светлые одежды сменила на черное глухое платье. За минувшие века из озорной беззаботной девчонки, так любившей пиры, гулянья и прогулки вдоль морского берега на заре, она превратилась в усталую, умудренную долгой жизнью и испытавшую боль от потерь, женщину. И пусть лица её ни коснулись морщины, было в ясных голубых глазах нечто, что вызывало беспокойную дрожь.