— Ты же у нас умница, — насмешливо произнес я. — Вот и пошевели мозгами. Ну что, будем слушаться или пойдем к слинам?
— Я готова, господин, — прошептала она.
— На живот, — приказал я.
Рабыня поползла к Имнаку. Она уже не была особым агентом кюров… Она была обыкновенной голой рабыней, послушно исполняющей волю хозяина.
— Как провел день? — спросил я Имнака.
— Хорошо, — довольно прокряхтел охотник. — Очень хорошо.
— Как рыжая рабыня?
— Отлично! Тимбл и Тистл, однако, лучше.
В последнем я ничуть не сомневался. Они дольше пробыли в рабстве.
— Приготовь нам чай, Арлин, — распорядился я.
— Слушаюсь, господин! — радостно откликнулась девушка. «Интересно, — подумал я, — как она будет смотреться в шелковой тунике и настоящем ошейнике?»
Имнак, Тимбл и Тистл уснули. Снаружи было светло, солнце, как и положено летом, лишь чуть-чуть поднялось над горизонтом.
— Господин, — прошептала Арлин.
— Да?
— Можно я залезу к тебе в спальник?
— Ты очень хочешь?
— Очень, господин!
Я согласился, и она тут же скользнула в мой спальный мешок. Она положила голову мне на грудь.
— Сегодня ты сделал меня настоящей рабыней?
— Может быть, — усмехнулся я.
— Ты заставил меня ползти на животе к мужчине и услаждать его всеми способами. Ты очень сильный! — восхищенно произнесла она. — Я и не знала, насколько приятно быть рабыней!
— Ты и сейчас этого не знаешь, — заметил я.
— Но ты же меня научишь?
— Может быть.
— Это так необычно — быть рабыней, — задумчиво произнесла девушка.
— Тебя это пугает?
— Да, очень. — Она положила руку мне на грудь. — Я ощущаю себя такой беззащитной…
— Ты еще не настоящая рабыня, — сказал я.
— Иногда мне кажется, — мечтательно сказала она, — что я знаю, что это такое.
— Вот как? — усмехнулся я.
— Да. Только… — девушка замолчала.
— Продолжай.
— Я могу говорить все?
— Да.
— Иногда мне хочется, чтобы это наступило быстрее. Наверное, я очень испорчена!
— Глупости, — проворчал я. — Просто тебя неправильно воспитывали. Тебе прививали ценности, характерные для целеустремленных, отважных мужчин. На Земле испокон веков пренебрегали психобиологическими потребностями женщин. Общество соблюдало свои корыстные интересы, калеча души людей. Придет время, и твоя истинная сущность возобладает над ложными и фальшивыми привычками, и ты поймешь, что всегда была в душе рабыней.
— Когда я была совсем маленькой, — прижалась ко мне Арлин, — я часто представляла себя надушенной, слабой и беззащитной в объятиях сильного мужчины, который бы творил со мной все, что хотел.
— Ты тосковала по бескомпромиссной мужественности, — сказал я. — В твоем мире это качество — большая редкость. В тебе бушевали древние инстинкты, зародившиеся в те времена, когда люди обитали в пещерах и женщины были женщинами, а мужчины — мужчинами. В мире, в котором ты жила, им не было выхода. Ты была в нем посторонней, призраком, гостем в чужом и враждебном доме.
— Мне страшно, — прошептала она. — Почему на Земле не осталось настоящих мужчин?
— Уверен, что их там много, — возразил я. — Только им приходится еще труднее, чем настоящим женщинам.
— Ты в самом деле так считаешь?
— Да. Возможно, когда-нибудь они перестанут бояться своей мужественности.
— Ты в это веришь?
— Честно говоря, не очень, — сказал я. — Потребуется переломать инерцию сотен лет неправильного воспитания.
— Даже странно, — задумчиво произнесла Арлин. — Ты говоришь со мной совсем не как с рабыней.
— Какая разница, — пожал я плечами. — Когда-то мы все жили на Земле.
— О! — воскликнула девушка.
— Одно из преимуществ иметь рабыню, — сказал я, — заключается в возможности с ней разговаривать. От рабынь, кстати, можно многому научиться. Среди них попадается немало умных женщин.
— Понимаю, — сказала она.
— Другое преимущество, — продолжал я, — состоит в том, что их можно в любое время поставить на колени.
— Это жестоко, — простонала она.
— Поцелуй меня, рабыня, — приказал я.
Арлин нежно повиновалась.
Некоторое время мы молчали.
— Господин, — прошептала она.
— Да?
— Кажется, я начинаю понимать, что такое быть настоящей рабыней.
— Пора бы.
— Я многое узнала, — сказала она.
— Не обольщайся.
— Я научилась слушаться и называть свободных мужчин господами.
— Еще чему научилась? — спросил я.
— У меня появилась потребность прикасаться к мужчинам.
— Ладно, — зевнул я, — пора спать.
— Пожалуйста, прикоснись ко мне, — простонала она.
— Умоляешь?
— Да, господин! — воскликнула девушка.
— Ладно, — усмехнулся я.
— Ты сделаешь меня настоящей рабыней? — восторженно спросила она.
— Нет, — ответил я. — Просто удовлетворю твои желания на данном уровне.
Спустя несколько минут она извивалась в моих объятиях, потрясенная открывавшимися ощущениями. Потом она долго лежала без движения и только шептала:
— Неужели может быть что-то более сильное?
— Я еще не начал тебя учить по-настоящему, — усмехнулся я и едва не вскрикнул от боли, ибо обезумевшая от вожделения девчонка впилась зубами мне в плечо. Глаза ее закатились, дыхание стало прерывистым.
— Умоляю, господин! — стонала и рычала она.
— Успокойся, рабыня! — строго сказал я и запрокинул ей голову резким рывком за волосы. — Нам действительно пора спать.
— Слушаюсь, господин, — прошептала она.
Глава 13. ИМНАК РАСТОЛКОВЫВАЕТ МНЕ ВЕСЬМА ВАЖНЫЕ ВЕЩИ. МЫ ВСТРЕЧАЕМ ПОАЛУ
Самой серьезной проблемой в охоте на табука в тундре является отсутствие какого-либо укрытия.
Следуя примеру Имнака, я полз на животе, держа наготове роговой лук. Было ужасно холодно, и я промок до нитки. Тундра представляет собой одно сплошное промерзшее болото.
Одиннадцать табуков мирно поедали мох в сотне ярдов от нас. Роговой лук, изготовленный из склеенных между собой пластинок из рога табука, эффективен на расстоянии до тридцати ярдов. Другими словами, надо подобраться к животному почти вплотную. Настоящих деревьев в этих местах никто отродясь не видывал, поэтому здесь не пользуются длинным, или, как его еще называют, крестьянским, луком. К слову сказать, он не прижился еще по одной причине. В сильные морозы его нельзя согнуть до предела, ибо промерзшее дерево просто ломается. Я, конечно, захватил с собой длинный лук, но вовремя сообразил, что большую часть года он на севере непригоден. Южанам вообще трудно представить жизнь в этих широтах. После неосторожного удара молотка ноготь может расколоться на кусочки. Моча замерзает, не долетев до земли. Визг слина слышен на расстоянии десяти — двенадцати миль. Негромкий разговор — до половины пасанга. Отчетливо видимая в чистом, морозном воздухе гора оказывается в сорока пасангах. Холодный воздух, соприкасаясь с телом слина, образует пар, в котором животное невозможно разглядеть. За бегущим табуком тянется клубящийся след. Выдох может остаться на бороде в виде причудливой ледяной маски.
Я тихо выругался, когда табук отошел еще на несколько ярдов.
Я сам напросился на эту охоту. Хотел переговорить с Имнаком наедине, без рабынь. Охота показалась мне прекрасной возможностью. Конечно, было бы проще лишний раз послать девчонок за мхом.
Больше всего мне хотелось напиться горячего базийского чаю. Это один из любимых напитков северян. Они добавляют в него много сахара. Теперь я понял почему. Раньше я думал, что им не хватает сладкого, но все дело в калориях. Краснокожим охотникам ничего не стоит съесть полфунта сахара за один присест.
Мы пытались подобраться к огромному самцу, а он отходил все дальше и дальше.
Я с трудом сдерживал желание вскочить и удавить эту скотину голыми руками.
Имнак полностью слился с тундрой. Когда табук поднимал голову и шевелил ушами, охотник прижимался к промерзлой земле.
Нам удалось приблизиться еще на несколько дюймов. Мы уже больше ана ползали на животах за этими тварями.
Имнак жестом показал, чтобы я подполз поближе.
— Не замерз? — прошептал он.
— Нет, — ответил я.
— Странно, — удивился охотник. — Мне очень холодно.
— Приятно слышать, — обрадовался я. — Я тоже ужасно замерз.
— В ледяной воде всегда холодно, — поделился своим наблюдением Имнак.
— Не говори, — простучал я зубами.
— Мне показалось, у тебя плохое настроение, — сказал он. — Может быть, Арлин плохо поработала в спальном мешке?
— Нет, она была очень мила, — ответил я. — А как Тимбл?
— Громко визжит, — пожаловался охотник.
— Попадаются очень шумные девочки, — сказал я.
— Это правда, — согласился он. — А может, у тебя плохое настроение потому, что ты замерз?
— Как ты догадался? — проворчал я. — Почему у тебя хорошее настроение, когда тебе холодно?
— Когда холодно — уже плохо. Зачем еще нужно плохое настроение?
— Понятно, — произнес я. Как ни странно, нелепое объяснение охотника меня развеселило.
— Я пошел с тобой на охоту, — сказал он, — чтобы обсудить кое-какие важные вещи.
— Ну и дела, — усмехнулся я. — Я тоже хотел с тобой поговорить.
— У меня к тебе серьезный разговор, — сказал он.
— У меня к тебе тоже.
— С людьми с юга надо говорить осторожно, — прищурился охотник. — Иногда вы обижаетесь по пустякам. Иначе я бы тебе давно сказал.
— О! — воскликнул я. По той же самой причине я откладывал свой разговор.
— Я хотел поговорить о Поалу, дочери Кадлука.
— Твое дело гораздо важнее, — сказал я. — Мое касается всего лишь спасения мира. Я хорошо помнил бешеное создание, случайно угодившее в меня кожаным мячом.
— Не понимаю, — сказал Имнак.
— Не важно, — отмахнулся я. — Что с Поалу?
— Я люблю ее, — сказал Имнак.
— Тебе не повезло, — сказал я.
— Ты тоже ее любишь? — встревожился охотник.