– А где помещаются колонии морских слонов и котиков? – спросил Джерри.
– Их вы найдете на полуострове Вальдес, а чтобы попасть туда, вам нужно в Пуэрто-Мадрине повидать охотников, я назову вам их имена, они точно знают расположение колоний.
И доктор Годой показал нам свежие аэрофото котиковых колоний. Даррел сразу загорелся.
– Мне не терпится поехать туда, – объявил он. – Я всегда был неравнодушен к котикам. Пообщаться с ними – это же будет здорово!
Никто из нас не разделял его энтузиазм, к тому же надо было еще найти водителя, знающего дорогу. Кроме того, мы нуждались в переводчике. Рафаэль учился на ветеринара в университете и не мог сейчас оставить занятия, однако он предложил нам воспользоваться услугами его родственницы – Марии Рене, надо было только дождаться конца года, когда она сможет взять отпуск на службе. Мы условились собраться вместе и обсудить этот вариант.
Между тем я начала чувствовать недомогание и однажды вечером в ресторане едва не потеряла сознание, чего со мной еще никогда не случалось. Похоже было, что все члены семьи Де Сото разбираются в медицине, и нам не стоило труда упросить одного из них осмотреть меня.
– Все ясно, – объявил он. – У нее легкое сотрясение мозга от того удара по голове, а потому предлагаю ей провести дня два в темной комнате, соблюдая полный покой, никаких переживаний. Если к концу недели ей не станет лучше, дайте знать, сделаем рентген.
Сказал и удалился с ласковой улыбкой. Он оказался прав – через два дня я снова была в полном порядке и стала носиться кругом, готовя все необходимое для выезда на юг.
Мария Рене согласилась ехать с нами и даже нашла для нас водителя – молодого юриста Дикки Соло. Он прилично знал интересующий нас район, однако оставаться там с нами не мог, должен был сразу же возвращаться в Буэнос-Айрес. Не скажу, чтобы это нас особенно беспокоило, мы полагали, что сами сумеем проделать обратный путь. И вот назначена дата отъезда – утро 1 января. Что весьма позабавило наших друзей, убежденных, что мы будем просто не в состоянии покинуть Буэнос-Айрес в первый день нового года. Они недооценивали силу нашего энтузиазма; однако в последний момент, когда все уже было готово, случилось неприятное происшествие. Направляясь на вечеринку, мы решили по пути заехать домой к Марии Рене и выпить там по стаканчику. За рулем сидела Жозефина, и, как всегда, она без умолку болтала, не очень следя за обстановкой. Когда мы приблизились к единственному тогда в Буэнос-Айресе перекрестку со светофорами, я со своего места рядом с Жозефиной увидела, как зеленый свет сменился красным, она же явно этого не заметила.
– Светофор! – крикнула я.
В ту же секунду меня бросило на ветровое стекло. Даррел тотчас подтянул меня к себе, и нас обоих обдали брызги крови. Меня волновало только одно: не пострадал ли наш лендровер от столкновения с впереди стоящей машиной. Со всех сторон к нам устремились люди, предлагая помощь, а я чувствовала себя совсем нормально, вот только кровь не переставала течь.
– Жозефина, живей к моему дому, – распорядилась Мария Рене. – Мой отец осмотрит голову Джеки.
– Может, лучше отвезти ее в больницу? – вступила Софи, которую тоже основательно тряхнуло.
– В этом нет необходимости, дорогая, – отозвалась Мария. – Вот если отец сам не справится, тогда он назовет нам подходящую больницу. А сейчас жми на газ, Жозефина, надо остановить кровь.
К сожалению, оказалось, что отец Марии – кардиолог, у него не было под рукой необходимых средств для обработки ран вроде моей, и он договорился по телефону, чтобы нас приняли в одной частной лечебнице. К этому времени я уже не так храбрилась, любому было ясно, что мое состояние оставляет желать лучшего.
В лечебнице меня сразу провели в операционную, нашли небольшой порез, но кровотечение было обильным, как всегда при травмах головы. Глядя на нас с Джерри, можно было подумать, что мы участвовали в каком-то побоище. В итоге мне наложили на лбу пять швов, велели не слишком напрягаться и прийти через неделю, чтобы они сняли швы. Почему-то я совсем не чувствовала боли.
– Не волнуйся, – утешил меня Даррел, – завтра почувствуешь будь здоров. И я не удивлюсь, если оба глаза украсят роскошные синяки.
Бедная Жозефина страшно расстроилась и кляла себя за неосторожность.
– Глупости, – заявил Даррел. – Ничего серьезного не произошло. Лучше поехали, отметим стаканчиком, что легко отделались.
Пока я находилась в операционной, Джерри стоял рядом, сжимая мою руку, и по его бледному лицу было видно, что он встревожен куда больше, чем я[39].
Мы решили по пути на вечеринку заглянуть в какое-нибудь кафе и подкрепиться хорошим глотком бренди.
– По правде говоря, Даррел, мне кажется, что при том, как мы выглядим, следовало бы воздержаться от вечеринки. Что скажешь?
Мы обвели унылым взором свою одежду, испачканную кровью.
– Все равно мы уже не успеем вернуться в гостиницу и переодеться, – ответил он. – Давай уж доедем туда, куда нас пригласили, объясним, что случилось, и сразу возвратимся к себе.
Устроители вечеринки были малость испуганы нашим видом, однако отнеслись к случившемуся с пониманием и настояли на том, чтобы мы вошли в дом и выпили чего-нибудь покрепче. Собравшиеся встретили нас очень любезно и уговаривали остаться, но к этому времени мне больше всего хотелось уединиться в темной комнате и отдохнуть от всех. Весь другой день я провела в постели, ничего не делала и ела очень мало, но на третий день заставила себя встать и больше днем не ложилась. Обошлось даже без синяков.
Утром первого января наша троица бодро встала чуть свет, однако Мария Рене и Дикки не показывались.
– Вот тебе и ранний старт, – заметила я. – Бьюсь об заклад, что они хорошенько встретили Новый год и теперь отсыпаются после пьянки.
Оставалось только ждать, и наконец около половины седьмого на пороге нашей спальни возникли два очень усталых субъекта.
– Вы уверены, что готовы ехать сегодня? – спросил Даррел. – Если хотите подождать до завтра, я не стану возражать.
Эти слова заметно взбодрили их, и оба принялись горячо возражать, дескать, несмотря на сонный вид, они готовы хоть сейчас трогаться в путь. Мы погрузили снаряжение в лендровер и в прицеп, оставив место в машине для меня и Софи сзади; Джерри, Мария и Дикки сели впереди. День выдался ясный, и розовая окраска неба предвещала жгучий зной, так что я без тени сожаления покидала Буэнос-Айрес.
Обаятельный трепач Дикки без устали потешал нас всякими россказнями, но водитель он был бесподобный, так что после устрашающих маневров Жозефины было сплошным удовольствием ехать с ним в сторону Мардель-Плата, знаменитейшего аргентинского курорта. Ни один уважающий себя столичный житель не станет засиживаться дома в январе и феврале, они мигрируют либо на юг, где расположен названный (довольно мерзкий, на мой взгляд) курорт, либо на запад, в горы и к озеру Науэль-Уапи. Наше появление на набережной Мардель-Плата вызвало изрядный переполох. Дело в том, что на кузове лендровера красовались большие буквы «ЭКСПЕДИЦИИ ДАРРЕЛА», золотистое изображение дронта и список всех путешествий Даррела. Нас осадила разноязычная толпа желающих познакомиться с членами отряда, и почему-то людей страшно удивляло, с какой стати в составе английской экспедиции оказались два аргентинца. Как бы то ни было, мы воспользовались случаем перекусить (бутерброды с мясом и пиво) и наполнить термосы горячим черным кофе. Дикки поспал полчасика, остальные просто сидели, наблюдая радующихся жизнью отдыхающих. У нас было задумано вечером сделать остановку в поселке Никочеа, где жили наши знакомые. Надо ли говорить, что мы не предупреждали их о визите, однако не сомневались, что они будут нам рады и сумеют разместить нас в гостинице. В итоге мы едва не попали впросак: забыли про праздничные миграции, и одному из наших знакомых лишь с великим трудом удалось помочь нам с ночлегом.
На другой день мы тронулись в путь около десяти утра, полагая, что всем не мешает выспаться. Следующим пунктом назначения был город Баия-Бланка, к которому я прониклась самыми теплыми чувствами. Он расположен в основании выступа на правой стороне Южной Америки и представляет собой важный транспортный узел: отсюда расходятся дороги на запад в сторону Анд и Чили и на юг, к Огненной Земле и Патагонии. К сожалению, здесь тогда кончались мощеные шоссе. Мы прибыли туда раньше намеченного и решили ехать дальше, сколько успеем. Вскоре пампасы уступили место сухим кустарникам Патагонии, и дальше пошли дороги, чьи выбоины были сглажены где грязью, где гравием. Даррел уверял, что, если все дороги Патагонии такие же, он под конец путешествия заработает хроническое подергивание. Относительно ровные участки тоже встречались, но, увы, очень редко, и, несмотря на все искусство Дикки, нам не удавалось объезжать многочисленные ямы и ухабы. Очень скоро у меня разболелась голова, а спина и шея ныли так, будто по ним прошлись копыта на редкость злобного коня. Никакие подушки не могли смягчить толчки; в конце концов мы перестали обращать на них внимание. Нам надо было попасть в город Кармен-де-Патагонес, который Дарвин упоминает в своем «Путешествии на „Бигле“», да только из-за темноты и сырости мы сбились с дороги, ведущей в этот злополучный город, и Дикки сгоряча чуть не въехал вместе с нами в озеро. В конце концов мы все-таки сориентировались и очутились на слабо освещенной городской площади. Теперь надо было найти гостиницу. Единственным человеком, готовым общаться с нами, оказался местный полицейский. Он был чрезвычайно учтив и посоветовал обратиться в отель «Аргентина» в соседнем квартале. Горячо поблагодарив его, мы проехали вокруг указанного квартала и нашли-таки незамысловатое здание с плотно запертыми дверями и ставнями. Полчаса барабанили мы в двери и ставни, доводя себя до истерики. Покинув машину и обливаясь слезами, описывали круг за кругом в поисках входа. В конце концов Дикки нашел его и вернулся к машине, чтобы поставить ее на обнаруженный им же просторный двор, а мы вошли внутрь. Как-то сразу всюду загорелся свет, и Мария Рене, сдерживая истерический смех, объяснила растрепанной толстушке, которая явилась откуд