– Великолепный материал, Даррел, и я очень благодарен вам, мистер Фокс, за то, что вы позволили нам прибыть сюда и оторвать вас от ваших дел.
Столь бурное выражение благодарности явно смутило Джорджа Фокса.
– Не за что. Я только рад был помочь вам, вы всегда желанные гости.
Позднее Брайен объяснил, что такие слова Фокса – высокая оценка, обычно супруги отнюдь не рады назойливым заморским орнитологам и не скрывают своего отношения к ним.
– Ну что ж, значит, сегодня ночью сможем мирно поспать, – прохрипел Джим, когда мы поехали обратно в город. – Крис весьма доволен собой, глядишь, и позволит нам отлучиться вечером на несколько минут.
Целью следующей нашей экскурсии была гора Брюса, и Даррел не скрывал своей радости оттого, что узрит тамошние раритеты.
– Подумать только, наконец-то я увижу настоящего живого ноторниса, никогда не думал, что это возможно.
Его энтузиазм объяснялся тем, что эту птицу считали вымершей, пока в 1948 году не открыли заново на Южном острове. Стремясь спасти ноторниса (он же такахе), УПР отловило несколько птенцов и поместило в питомник для размножения. Этот питомник мы и намеревались осмотреть. Птицы помещались в вольере сразу за домиком охотинспектора. Он как раз собирался кормить их, так что мы прибыли вовремя. Сперва в кустах послышался страшный шум, затем оттуда выкатилось нечто вроде свалки регбистов, из которой стали по одной отделяться птицы изумительного вида. Величиной с небольшую индейку, одетые в синие перья с отливом, с ногами и клювом цвета красного сургуча, они словно вышли из книг про Алису. Все их внимание было обращено на кормушки, и они совершенно игнорировали нас, пока я не предложила одной птице банан. Тут они сразу заметили нас, и Джим, Крис и Даррел поспешили воспользоваться случаем, чтобы нацелить на такахе свои камеры. Даррел был в полном экстазе, непрерывно восхищался вслух птицами, которые и впрямь были чудо как хороши. Такахе принялись препираться из-за корма, и, зараженный энтузиазмом Даррела, Крис снимал их во всех позах – бегущих, идущих, дерущихся, клюющих корм, – стараясь ничего не пропустить.
Наконец он закончил съемку, а Даррел уже предвкушал встречу с какапо, самым крупным попугаем Новой Зеландии, ведущим ночной образ жизни; считалось, что эти птицы сохранились только в неволе. Управление природных ресурсов приняло меры, чтобы спасти их от вымирания. К сожалению, один из двух экземпляров, доставленных в питомник, умер; тем заботливее относился к уцелевшему охотинспектор. Какапо отличается робким нравом, поэтому Даррелу было дозволено в одиночку подойти и посмотреть на сидящую в отведенном ей ящике удивительную птицу.
В приподнятом настроении мчались мы в тот день обратно в Веллингтон, очень довольные проделанной работой.
С присущей нам предусмотрительностью мы решили отправиться на пароме в Пиктон на Южном острове в разгар пасхальных праздников. В итоге попасть на этот паром нам удалось только с помощью любезных чиновников новозеландской администрации, ибо все палубы были заполнены людьми, лежащими в обнимку с башмаками и рюкзаками, каковые, судя по всему, служат принадлежностью каждого новозеландца. Поскольку у нас были билеты в каюту «люкс» (во всяком случае, так она сама называла себя), мы, не дожидаясь чьих-либо указаний, живо разместились в ней и нажали на кнопку звонка, вызывающего обслугу. Подождав полчаса, позвонили еще раз.
– Я предупреждал тебя, Джерри, – сказал Брайен, – что на этом пароме бывают проблемы, особенно в пасхальные дни.
– Пойдем, поищем стюарда, – предложил Даррел, – если вообще существует таковой, добудем содовой разбавить наше виски.
Они с Брайеном ушли, оставив нас с Джимом терпеливо ждать в окружении былой роскоши. Вскоре они вернулись, гордо неся шесть бутылок содовой.
– Ну и пароход, черт бы его побрал, – простонал Даррел. – Все закрыто, только коррупция и взятки помогли нам добыть хоть что-то.
Слегка повеселев после первого стаканчика, мы были ошарашены внезапным вторжением некой особы, сильно смахивающей на плечистых хоккеисток, которая грубо осведомилась, кто будет спать в этой каюте. Мы робко признались, что места принадлежат нам и что мы не прочь утром получить в каюту чай, если это возможно. Удовлетворенная нашим ответом, «хоккеистка» удалилась.
– Что это за особа такая? – выпалил Даррел.
– Это, – пробурчал Брайен, – наша стюардесса.
– По мне, так она больше похожа на надзирательницу из концлагеря. Меня восхищает, как вы, новозеландцы, не жалеете сил, чтобы вашим гостям было уютно. Редкостная предупредительность, любезнейший сервис по первому знаку или зову. Восхитительно.
Мы продолжали изливать свои чувства в том же духе, покуда бедняга Брайен не упросил нас остановиться.
На другое утро в 6.30 нам сердито швырнули поднос с отвратительным чаем; тут же появились Крис, Джим и Брайен, изгнанные из своих кают стюардессами, коим не терпелось приступить к уборке. Паром прибыл в Пиктон.
Утро было чудесное, с розовой мглой над морем, и в свете румяного солнца даже наша старая посудина выглядела живописно. В портовом кафе мы отлично позавтракали, ожидая катера, который должен был доставить нас на острова Бразерс в проливе Кука. Нас с Джимом не очень-то прельщала эта экскурсия: мало того что обоих нас крепко укачивало, так на нужный остров можно было попасть, только совершив полет над волнами и камнями в сети, подвешенной к крану, которым управляли смотрители маяка. Мы говорили себе, что можно бы избрать более простой маршрут для съемок животных, однако отступать было поздно. На пристани в Пиктоне собралась тьма провожающих, и местная пресса прилежно интервьюировала нас, информируя читателей во всех уголках страны о каждом нашем движении.
Плыть через бухту Королевы Шарлотты было сплошным удовольствием – царил штиль, и мы лежали на палубе, греясь на солнышке и любуясь белокрылыми пингвинами и другими морскими птицами, которые резвились вокруг катера. У входа в бухту торчат из воды скалы, служащие последним убежищем крупных королевских бакланов; местные рыбаки нещадно их истребляют, утверждая, что они наносят ущерб рыболовному промыслу.
– Может быть, на обратном пути поснимаем их, Крис? – предложил Даррел. – Будут хорошие кадры и интересный природоохранный сюжет.
– Почему же не поснимать, если не слишком сложно будет подойти к скалам. Я за любой сюжет, говорящий в пользу охраны природы. Какая там обстановка, Брайен?
– Думаю, можно подойти, если хозяин катера не против и погода позволит. Я спрошу его.
Тем временем вдали показались острова Бразерс, и мы увидели, как два смотрителя спускаются к крану, который должен был перенести нас на берег. Мы с Джимом выразили друг другу соболезнование, не сомневаясь, что нам не пережить транспортировки возвышающимся над водой хрупким краном.
– Джим, – обратился к нему Крис, – ты не мог бы первым отправиться наверх с камерами, чтобы немного поснимать при подъеме? Это поможет зрителю составить себе представление о нашей работе.
Джим нехотя согласился и вскоре закачался в воздухе над нами. За ним последовал Крис, потом мы с Джерри вместе забрались в сеть и крепко зажмурились. Мне было очень не по себе, я облегченно вздохнула, когда нас опустили на платформу крана, и поспешила вылезть из сети, пока кому-нибудь не пришло в голову снова отправить нас в полет.
Наверху наш отряд встречали с разной степенью энтузиазма трое – два новозеландца и один уроженец Северной Англии. Билл Райт, сочетающий обязанности смотрителя маяка с увлечением естествознанием, обратился к Брайену.
– Я получил от тебя весточку, Брайен, и отловил несколько туатар для ваших съемок. Хочешь посмотреть на них? – спросил он Джерри.
Чтобы Даррел да не захотел!
Ровесники древних рептилий, туатары почти без изменений дожили до наших дней, у них даже сохранился теменной глаз, расположенный между двумя настоящими глазами. К счастью, они уцелели на раде прибрежных островов Новой Зеландии и, подобно другим представителям новозеландской фауны, тщательно охраняются, хотя местные власти не считают, что им грозит вымирание.
Билл Райт отвел нас к маленькому сараю, распахнул дверь, и мы увидели неимоверное множество туатар, притом совершенно непохожих на их сородичей, знакомых нам по зоопаркам. Бросалась в глаза яркая окраска – зеленовато-бурое туловище со светлыми пятнами и беловатым гребнем вдоль спины. Билл поднял одну туатару и протянул Джерри, который принял ее так, будто она была сделана из стекловолокна, а рептилия спокойно примостилась на его ладонях, ничуть не возражая против того, чтобы ее рассматривали так близко.
– Правда, Крис, они великолепны? – восторженно произнес Джерри. – Какие чудесные краски! В зоопарках такого не увидишь, и я подозреваю, что все дело в повышенной температуре в террариумах. Если мне удастся в следующем году приобрести пару туатар, построю для них особый павильон, постараюсь создать подобие их природной среды, буду следить за температурой и не сомневаюсь, что они приживутся.
Он принялся горячо обсуждать с Биллом Райтом, как лучше содержать в неволе туатар, и эта беседа грозила затянуться на весь день, не напомни им Крис, что мы прибыли для съемок.
– Отложите вашу дискуссию до вечера, – предложил наш продюсер, – когда начнет темнеть.
Туатары вели себя образцово, как будто желали выглядеть возможно лучше на телеэкранах. Там же, на Бразерс, мы сняли белокрылых пингвинов, обитающих рядом с туатарами. Однако впечатление от этих прелестных птиц было испорчено тем, что они всю ночь напролет хрипло голосили под полом домика, где для нас были поставлены раскладушки. Даже Джерри не нашел добрых слов для участников этого хора.
Ничто не сравнится с обильным завтраком, когда вы уписываете бекон, яйца и бобы, запивая их горячим кофе и любуясь восходом солнца. Вы проникаетесь чувством полного удовлетворения, даже самодовольства. Правда, ветер со вчерашнего дня переменился, и погода не сулила ничего хорошего.