Хотя что платье, оно было далеко не самым главным. У девчонки было острое узкое личико, огромные глаза ярко-голубого цвета и копна шикарнейших серебристых волос. В них — хитро переплетенные нитки белых и зеленых бусинок. На шее и запястьях широкие полосы сверкающих голубых и зеленых камней. Все это смотрелось так красиво, что просто завораживало.
— Дарька, хватит пялиться, — дернули меня за рукав.
— А? — Что они говорят? Не пялиться? Ну да, я и правда слишком навязчиво ее разглядываю. Еще разок оглянусь и все! Во-о-от, теперь я уже не виновата, теперь она сама на меня смотрит.
Ждан не успел горестно вздохнуть, а лесная девчонка уже перед нашим столом стоит, глаз не отводя от моего выреза. Ее голос конечно же тоже не похож на обычный — журчит, как весенний полноводный ручей.
— Девушка, хочу с тобой поговорить. Не откажешься с нами посидеть?
Я даже рот не успела открыть.
— Откажется, — отвечает за меня Радим. Надо же, как равнодушно переносит ее взгляд, вдруг такой суровый и внимательный.
— Она с вами?
— Да.
— С вами или… под покровительством?
— Второе, — без раздумий отвечает Радим. Это они про что, интересно?
Некоторое время они молча сверлят друг друга глазами.
— В Стольск? — прерывает молчание девчонка. Хотя… не такая уж и девчонка, когда она близко, можно разглядеть небольшие морщинки у глаз.
— Да.
— Нам нужно поговорить с этой девушкой. Завтра утром в нашем посольстве. — На меня даже не смотрят, как будто я ничего не решаю. Хотя так и есть, как можно решать, если даже не понимаешь, о чем речь?
— Можете поговорить с ней завтра утром в нашем, — великодушно разрешает Радим.
Лесная очень медленно и задумчиво оглядывает остальных.
— Альфы?
В ответ молчание. Дынко смотрит совершено безмятежно, как блаженный, Ждан тоже спокоен, а вот Радим… Почему он такой нервный все время? Или злой. Как он умудрился вообще с таким характером неуравновешенным стать соратником вожака, совершенно непонятно. Лесная тоже молчит, но потом как будто что-то слышит, потому что резко морщится:
— Хорошо. Утром в вашем.
И уходит.
С трудом удается сдержать множество вопросов. Хорошо, что все уже наелись, отдыхать под странным взглядом лесной мне не кажется хорошей идеей, мы выпиваем квасу и выходим на улицу.
Любопытство, как оказалось, мучает не меня одну. Как только последний деревенский дом оказывается позади и на пару верст во все стороны по тракту никого нет, Радим сразу спрашивает:
— Ждан, и что это было? Что им надо?
Тот только плечами пожимает:
— Даже представить не могу. Сильного магического дара у нее нет, иначе князь бы не отдал так просто. Из-за наложницы не стали бы дело до посольства доводить. О наших… проблемах они пока знать никак не могут. Разве что… камень.
— Дарь, что у тебя за камень на шее висит?
— Это дед Атис мне подарил.
— Тот, который лечению учил? Чернокнижник?
— Да. Он сам его сделал, это не столько амулет, сколько просто красивый камешек. Дед не рискнул бы мне дарить что-нибудь опасное, мне четырнадцать лет было, да я бы всех вокруг покалечила, если бы этот амулет хоть что-то мог.
— Камень не похож на что-то ценное, вряд ли из-за него. Тогда не знаю, — сдается Ждан.
— Ладно, завтра выясним.
И волки замолкают, словно сразу про все забыли. А я так не могу, встреча с лесной меня будоражит, не давая ехать спокойно. Девчонка, в отличие от меня, прекрасно знала, к кому обращается. Они как будто на другом языке говорили, половины слов из которого я совсем не понимала. Ладно, все равно ведь не удержусь и спрошу, кстати, почему бы и нет, должна же я как-то в их звериной расе разбираться, можно в книгах читать, но разве не лучше первоисточник?
— Под покровительством — это как?
— Это значит, мы будем тебя защищать, если дело дойдет до драки.
Вот как? Будут меня защищать, какая неожиданность… приятная. Только… неужели лесные собирались драться? Зачем? Чтоб со мной поговорить? Глупость какая-то.
— Не зря же мы тебя тащили два дня через лес, чтобы так просто отдать, — задумчиво добавляет Дынко.
— А зачем тогда тащили? — пользуюсь моментом. Может, объяснят наконец, зачем брать заложницу, жизнь которой ни для кого не важна?
— Таких любопытных, как ты, продают задорого в гарем к лесной знати, — охотно отвечает Дынко.
В шутку опять переводит, не хочет отвечать. Какой гарем, когда у лесных такие женщины? Кто такую променяет… на меня? Ладно, не хотят говорить обо мне, может, хоть про себя расскажут?
— Альфы — это что?
Они даже не кочевряжатся.
— Это самые сильные самцы, — важно поясняет Ждан.
Самцы! Ну и словечко, подумала вначале, что послышалось. Какое точное! Почти единственный случай, когда я смеюсь одна, а они, наоборот, недоуменно на меня косятся.
— Что смешного?
Не могу же я сказать, что у нас самцами называют животных мужского пола, главное назначение которых — размножаться. Как только они эту функцию перестают исполнять, сразу в расход идут. Нет, такое им рассказать я никак не могу, приходится выкручиваться.
— А почему же вожак и самые сильные… самцы оставили свои земли и поперлись к ляду на рога за заложницей? — сдержаться не удается и в конце фразы я хохочу в полный голос.
— По-моему, она над нами смеется, — задумчиво сообщает Дынко.
— Ты смеешься… над альфами? — с притворной угрозой интересуется Ждан. — Радим, а ну дай-ка мне плетку, она у тебя подлиннее.
Радим с удовольствием протягивает плетку, но я уже далеко.
— Поймай сначала попробуй! — кричу. — В прошлый раз не очень-то получилось!
Конечно, они меня не поймали. Хотя и не ловили особо, чем ближе к городу, тем больше по тракту ехало разного народу, и верхом, и в экипажах. Иногда попадались пешие паломники, все сплошь закутанные в серые грубые полотнища, с маленькими котомками на плечах и с крючковатыми длиннющими палками в руках. Но все равно я немного впереди ехала, потому что когда оглядывалась, Ждан хоть и с улыбкой, но грозил плеткой.
Перестал, только когда охранный пункт впереди показался. Я остановилась их подождать, там были солдаты и несколько всадников, вооруженных арбалетами. Подумают еще, что я одна тут катаюсь.
Хотя неужто лучше, если подумают что с волками? Фу-ух, два дня в лесу и уже с ходу не могу вспомнить, как положено себя вести, и определить, так ли я себя веду, как положено, или же нет. Вот как разобраться в такой путанице?
Плеткой мне больше не грозили, кивком позвали за собой. Солдаты не обратили на нас никакого внимания.
Чуть позже Дынко серьезно говорит:
— Ты спрашивала, почему вожак и альфы оставили свои земли?
Неужели хочет рассказать? Это, конечно, не так интересно, как про самцов, но тоже неплохо.
— Так вот, там остался правитель, который князь по-вашему, и еще четверо альф. И еще парочка на подходе, так что нас отпустили развеяться и отдохнуть.
— Еще парочка на подходе? А как это?
— Ну, еще подрастают двое, которые заявят себя альфами.
— Как заявят? Это обряд какой-то?
— Нет, это значит, они будут… драться за это звание.
— С кем? — Ничего не понимаю, как странно все у них там устроено. И любопытно.
— С другими альфами, — задумчиво поясняет Дынко.
— С вами то есть?
— Да, и с нами.
— Надо же… А зачем?
Фыркают. И чего фыркать, это им все известно о своей стране с рождения, а я впервые волков-то увидела дней десять назад. Кстати, неужели всего десять дней? Так мало… В любом случае новое узнавать всегда, между прочим, непросто. Ждан, похоже, единственный это понимает, отвечает:
— У нас так принято. Если подросшие самцы хотят стать альфами, то есть общепризнанно самыми сильными, то вызывают настоящих альф на бой. Могут победить и занять место побежденного, могут просто продержаться достаточно долго, чтобы альфы признали их равными и закрепили за новичком право на звание. Сейчас альф шесть. Побежденные звание теряют, если… остаются живыми.
Если остаются? Ничего себе… дрались. Как-то жутковато становится.
— А… и вы дрались?
— А как же, — спокойно отвечает Дынко, но таким тоном, что вопросов задавать больше не хочется.
Мы едем дальше, петляя между повозок. Пару раз я оглядываюсь на Радима и вижу на его лице тот самый странный, замерший взгляд.
Просила же так не смотреть! Теперь я старательно отвожу глаза, чтобы случайно опять его не увидеть.
Мы подъезжаем к городу, когда солнце начинает садиться. Спускаясь с высокого холма, мне удалось его немножко рассмотреть. Никогда раньше я не видела таких огромных городов, а ведь наверняка столицы куда больше! Примерно в центре Стольска виднелась почти круглая площадь, ее окружали огромные дома на просторных зеленых участках. Потом ряд домов поменьше и стоящих друг к другу куда ближе. Чем дальше от центра, тем дома становились меньше и стояли теснее. Никаких защитных стен у города не было, дороги вливались с разных сторон и заканчивались у самой центральной площади. Когда было решено, что брат переселяется в Стольск, мы с ним постарались узнать о городе побольше и выяснили, что он стоит поблизости от границ с Лесной и Звериной странами, сквозь него идут практически все торговые пути, и в нем же часто решаются многие спорные вопросы, возникающие между расами.
Итак, вот он город, Санька где-то тут, но вот где именно? Как его искать? Я ничего о нем не знаю, кроме имени, и что у него какой-то магазинчик, вроде одежды.
Волки о чем-то заговорили. Что там по их плану, посольство? Или отдохнуть дадут до утра? В темноте вряд ли я смогу найти дом брата. Почему, кстати, я еду впереди? Между прочим, дороги я не знаю!
— Отвезем сначала? — спрашивает Ждан.
— Да, сначала Дарьку, там где-нибудь поблизости таверну найдем, неохота в посольстве селиться, там жить не дадут: ни выпить, ни… — Радим хмуро замолчал.
— Пить будешь? — с интересом спрашивает Дынко.