– Зоя, подожди… Успокойся. – Мужчина пододвигает стул к ней, обнимает ее. – Тебе не надо думать сейчас об этом. Просто живи и радуйся жизни. Знай, что у тебя есть Ника и я. Мы тебя в обиду не дадим.
– Это ты Вите скажи. Вон он, сидит в зале, обнимается с женщиной. Быть может, это твоя жена, а может, нет. Представляешь, их было две, я имею в виду, две Ирины! Ты не знаешь, Миша, где они все ночуют, у меня и кроватей-то так много нет? Я как ни проснусь, как ни пройду по квартире, они повсюду. И Суркова эта, и Демин… А Демин, конечно, красавчик. Я знаю, кто его убил, да только не скажу никогда. Знаешь, как о нем сказал один человек? Он, говорит, человечище! Забыла, как Демина зовут. Вспоминала сегодня целое утро, да так и не вспомнила. Ты бы знал, как мерзко он себя тогда повел! Думаю, я поэтому его не пожалела. Совсем. А Суркова эта, кто бы мог подумать, что она хорошо водит машину?.. Скажи, а ты видел у своей жены коричневые сапоги?..
Вернулась Ника.
– Зоя, мой руки, сейчас будем ужинать…
Зоя поднимается и уходит в ванную комнату.
– Ничего нам не помогает, Миша, – жалуется Михаилу Ника. – Целыми днями несет всю эту чушь, говорит, что это она всех убила… Так жалко ее! Бродит по квартире, разговаривает с кем-то, спрашивает меня, почему я не вижу Виктора, вот же он, говорит, сидит на диване, телевизор смотрит! Ее уволили. Я возила ее к психиатру, хорошая такая женщина, говорит, что это состояние должно пройти, это последствие сильнейшего стресса, все-таки она потеряла мужа. Конечно, я рассказала ей и об Ирине, и о себе. Картина получилась – ай. Некрасивая. Выписала она ей таблетки, я слежу, чтобы она все пила, но препараты эти, я полагаю, не очень сильные. Она жалеет ее. Говорит, что Зоя справится. Знаешь, Миша, иногда Зоя так себя ведет, так разговаривает, словно в комнате на самом деле кто-то есть. У меня от этих разговоров просто волосы на голове шевелятся.
– Если хочешь, мы определим ее в клинику.
– Ой, нет-нет! Я обещала ей, что буду всегда рядом. Представляешь, она постоянно твердит, что убила Ирину. У нее же все в голове спуталось, ей кажется, что это она сбросила ее в подвал. Хотя следствие установило, что это сделал Демин… Ужасная история! Вроде бы мужик хороший, Ирку любил, что произошло в тот день, когда он на нее напал и ударил?
– Ревность?
– Не знаю.
– Ты-то сама как?
– Да нормально. Была у врача, беременность протекает нормально. А у тебя как?
– Знаешь, какое-то странное чувство после развода. Вроде бы и до этой бумажки был свободным человеком, но вот теперь, когда Ирина уехала, квартира опустела, в шкафах остались одни пустые вешалки, у меня такое чувство, будто я только что начинаю жить. Я бы очень, конечно, хотел, чтобы Зоя поскорее восстановилась. Я привязался к ней. Она хорошая.
…
– Евгения Спиридоновна, вот вам ваша шуба, пора гулять. Да, а вы как думали? Вам нужно двигаться, чтобы суставы не болели. Что вы говорите? Да бросьте вы… Разве можно называть себя старушкой? А где ваши теплые носки? Нет? Сейчас принесу, у меня есть отличные теплые носки из козьего пуха…
Внезапно она замолкает. Шум в голове становится тише, а потом и вовсе исчезает. И вся комната становится светлой, словно включили сразу несколько люстр.
Куда делась старушка?
– Ника, я что, уснула? – кричит она, и на ее крик приходят Ника и Михаил. – Представляете, только что приснилась эта старушка из соседнего дома. Ну, та, что умерла прямо в Следственном комитете, я вам рассказывала…
Она переводит взгляд на окно. Оно распахнуто, и в комнату врывается прохладный ветер. Зоя подходит к окну, выглядывает и видит кроны деревьев в пышной зеленой листве. Пахнет дождем, мокрыми листьями. А где же снег?
– Ника, что случилось? Я что, сошла с ума? И у тебя живот какой большой! Была же зима! Мы Витю вчера схоронили, снегопад какой был, помните!
Ника с Михаилом переглядываются.
– Вы чего молчите? Я что, в коме, что ли, была все это время?
В комнате темнеет. Из-за шторы появляется Ирина, без пальто, но на голове все тот же черный берет. В руках ее желтый листок. Она машет им, подходит по очереди то к Нике, то к Михаилу, показывает его.
– Направление. Понятно? Я хоть и не прописана здесь, направление на аборт дали. Вот и слава богу!
Зоя делает глубокий вдох. Ей кажется, что свежий воздух, запахи весеннего дождя снова приводят в порядок ее мозги. Какая Ирина? Ее давно нет. И только она это вспоминает, как Ирина исчезает. И комната кажется просторной, и электрический свет делает все предметы четкими, яркими, необычайно красивыми. Да хоть эта ваза с розами. Кто их принес?
– А давайте поедем в Петербург! – вдруг предлагает Ника. – Хоть посмотрим, что там за дом у меня. Миша, ты как, с нами? Может, подскажешь мне что с ремонтом? Да и квартиру тоже надо посмотреть…
– Я поговорю со своим начальством. Может, отпустят на неделю.
«Как, как могло такое случиться, что меня никто не заподозрил? Никто! Ни одна душа! И даже, когда я решилась во всем признаться, уже сама приехала, чтобы все рассказать Рябинину, он не смог уделить мне ни одной минуты! А я? Что делать мне? Из-за меня умерло столько людей! Как мне жить?!»
Зоя закрывает лицо руками и чувствует, как под пальцами происходит какое-то движение, шевеление, она проводит ими по своим щекам и чувствует вместо гладкой кожи густую колючую шерсть… Пальцы касаются одного клыка, затем второго… Кто она, в кого превращается, как зовется этот зверь?
Она поворачивает голову, чтобы посмотреться в зеркало, и видит только бледное лицо с огромными потемневшими глазами и открытым ртом.
– Я же говорила, что ей станет лучше! Ты же сам видишь! Значит, все-таки таблетки эти помогли… – слышит она радостный шепот Ники. – Теперь все будет хорошо. Слышишь, Зоя? А теперь все за стол! Ужинать!
Колыхнулась штора, заскрипели полы, гостиную заполнили люди, двое мужчин и три женщины, и все они медленным шагом двинулись по направлению к кухне. Словно приглашение Ники на ужин относилось и к ним.
– Куда вы? Вас никто не приглашал! Да у нас и стульев-то столько нет…