– Я уже догадался, что бледнолицый стремится умереть, – так страшны для него наши пытки. Мы слишком крепко его связали; путы мешают его крови похолодеть от ужаса. Развяжите пленника – тогда мы увидим, как он задрожит, потому что каждый из вас теперь имеет право унизить приговоренного к смерти…
Хитрость вождя удалась – через минуту Зверобой был свободен и потирал затекшие от пут руки. Ирокезы с воинственными криками тут же сомкнули вокруг охотника кольцо, однако по-прежнему не прикасались к нему. Чем труднее было сломить его волю, тем сильнее дикарям хотелось узнать, где кончаются мужество и выдержка бледнолицего. От этого теперь зависела честь племени, и даже женщины больше не испытывали сострадания к пленнику. Шум нарастал, в нем все громче звучал голос беснующейся Сумахи. Толпа ирокезских женщин с яростными воплями начала приближаться к охотнику, и воины расступились, пропуская их.
Однако Зверобой, слишком занятый своими мыслями, не обращал ни малейшего внимания на брань разъяренных дикарок. С досадой поняв, что бледнолицего не удастся ни переубедить, ни запугать, Расщепленный Дуб решительно положил конец беспорядку и подал знак готовиться к настоящим пыткам…
Вновь на поляне воцарилась тишина; и тут же до ушей ирокезского вождя донеслись громкие возбужденные голоса часовых – это означало, что случилось нечто непредвиденное и необычное, хотя тревогу пока никто не поднял. Наконец индейцы ошеломленно расступились и перед Расщепленным Дубом возникла Джудит Хаттер, спокойно и величественно прошествовавшая сквозь толпу онемевших дикарей.
Увидев девушку, Зверобой ужаснулся – лучше кого бы то ни было он знал, какому смертельному риску подвергает себя Джудит. Молодая женщина, блистающая красотой, была облачена в знакомое ему парчовое платье из сундука старого пирата и глядела на вождя, гордо вскинув голову. Охотник был поражен хладнокровием, с каким Джудит отважилась на этот безумный шаг.
Однако девушка отлично рассчитала эффект, который вызовет в лагере ее появление. Очутившись среди дикарей, она уже была в некотором смысле вознаграждена за свой безрассудный поступок – ирокезы встретили ее воплями восторга. Старейшины одобрительно покачивали головами, молодые воины не сводили с Джудит глаз, а женщины изумленно любовались ее королевским нарядом. Ирокезки посмелее даже пытались незаметно потрогать невиданное, ослепительно сверкающее на солнце платье…
– Кто-нибудь из вас понимает язык белых людей? – надменно спросила Джудит.
– Пусть гостья говорит. – Расщепленный Дуб не отрывал от Джудит настороженного взгляда. – Ее речь мне понятна, и если она будет так же приятна, как и облик бледнолицей, то не минует моих ушей.
– Мне нужно видеть верховного вождя. Дело у меня слишком важное, чтобы говорить о нем с простыми воинами. – Джудит догадалась: ирокезы ждут от нее именно такого поведения. Обернувшись, она бросила высокомерный взгляд на притихшую толпу. – С кем из вождей я могу говорить? Переведи, пусть кто-нибудь ответит на мой вопрос.
На лице индейца, стоявшего перед девушкой, не дрогнул ни один мускул. Расщепленный Дуб вежливо произнес:
– Можешь все говорить открыто, а затем я отвечу. Главенство среди ирокезов принадлежит мне.
– Я полагаю, минг… – Джудит ничуть не смутилась, продолжая играть свою роль с достоинством, которое могло бы сделать честь любой актрисе, – я полагаю, что ты действительно здесь главный. Назови мне свое имя, вождь. В твоих глазах я вижу следы дум и размышлений – к тебе и будет обращена моя речь.
Расщепленный Дуб сдержанно назвался и вскинул ладонь, властно потребовав от соплеменников хранить молчание.
– Теперь, ирокез, – гостья поблагодарила вождя кивком головы, – внимательно выслушай. Мой приход показывает тебе, что я не простая служанка из Колонии. Ты должен знать: под властью королевы, живущей далеко за морями, найдется немало бледнолицых, занимающих высокое положение. Я – одна из них. Скажи своему народу, что он слышит женщину, которая может стать его другом или врагом. Пусть минги держат сердца открытыми…
Расщепленный Дуб что-то гортанно крикнул, обращаясь к толпе. Лишь белый охотник понял, что произнес ирокез, и это ему не понравилось; единственное, чего он желал всем сердцем, чтобы Джудит не произнесла ни одного ошибочного слова, потому что хладнокровный и проницательный вождь далеко не так легковерен, как его соплеменники.
Девушка ждала ответа, но Расщепленный Дуб не спешил говорить, он выжидал, как бы подыскивая достойный ответ. Зверобой снова подумал, каким смертельно опасным шагом может стать появление Джудит в индейском лагере.
– Поистине важная особа явилась к моему народу. Она прекраснее дикой розы Онтарио, голос ее сладок, как песнь королька, – медленно проговорил вождь, единственный из всех мингов, которого не ввел в заблуждение необычный и роскошный наряд бледнолицей. – Без сомнения, ей принадлежит самый большой вигвам где-то за горами… А быть может, и на озерах. Ирокезы в своем невежестве не сумели заметить его…
Джудит, насторожившись, перебила дикаря, в словах которого сквозили недоверие и коварство:
– Бесполезно гадать, кто я и где живу, мудрый вождь. Пусть твой народ верит собственным глазам. Разве покрывало, которое я ношу на плече, похоже на покрывало обыкновенных женщин? В таких одеждах и украшениях появляются только жены и дочери наших вождей.
Расщепленный Дуб важно кивнул, соглашаясь, но промолчал.
– Теперь слушай, почему я прибыла в лагерь мингов и какое дело меня привело. У бледнолицых, так же, как и у индейцев, есть молодые и сильные воины. Только их гораздо больше, и тебе, вождь, это хорошо известно…
– Инглизов больше, чем листьев на дубе. Каждый ирокез об этом знает, наша важная гостья не сообщила нам ничего нового, – нахмурился индеец. – Они выросли не из здешнего желудя, а принесены западным ветром.
– Верно, вождь. Ты действительно мудр. Однако я пришла одна, потому что если бы я захватила с собой свою свиту, это могло бы вызвать ссору между нею и твоими воинами. Особенно если бы мои воины увидели, что вы приготовили пыточный столб для белого человека. Он – великий охотник и пользуется большим уважением во всех гарнизонах. Из-за него могла бы вспыхнуть схватка – и тогда обратный путь ирокезов в Канаду оказался бы кровавым.
– И без того пролито целое озеро крови, – угрюмо возразил вождь. – И мой народ видит: все это кровь ирокезов.
– Ты прав, – вздохнула Джудит и повторила: – И все же я пришла одна, так как надеюсь на твое благоразумие, Расщепленный Дуб. Пусть воины и охотники мингов с миром отправляются обратно на родину и приведут туда своих женщин и детей. Вождь, я знаю, любит зверей из кости и оружие. Взгляни – я принесла их тебе в знак дружбы. Прими эти дары, а я уведу с собой великого охотника – он нужен мне, чтобы снабжать дичью мой дом…
В толпе зашумели – возможность получить еще дюжину костяных зверей и вдобавок старинные пистолеты произвела сильное впечатление на дикарей. Однако Расщепленный Дуб выслушал это предложение с полным равнодушием и горделиво отказался от подарков.
– Пусть моя дочь оставит костяных свиней себе на обед – на тот случай, если у нее не окажется дичи, – надменно и презрительно проговорил он. – Нам не нужны и маленькие ружья с двумя стволами. Ирокезы, когда чувствуют голод, бьют оленей, а не мух, и для битв у них есть длинные карабины. А охотник, за которым ты явилась, не может покинуть нас: мои молодые воины хотят убедиться, действительно ли у него такое храброе сердце, как он хвастает…
– Ты лжешь, грязный минг! – с горячностью выкрикнул Зверобой. – Никто не слышал и не услышит от меня ни слова пустой похвальбы! Не говоря уже о просьбах о пощаде…
– Молчите, Натаниэль! – не выдержала Джудит, умоляюще взглянув на охотника. – Позвольте мне убедить его…
– А-а… – Расщепленный Дуб прищурился, – должно быть, я все-таки угадал… Странное пение я слышу от залетевшей к нам безымянной птички. У нее красивое оперение, но для мингов будет позором, если, заслушавшись ее пением, они отпустят белого охотника.
– Зачем тебе мое имя, вождь? – гневно вспыхнула девушка. – Ты мне не веришь? Так знай же, – меня зовут Джудит. И хоть я, как ты говоришь, птица с красивым оперением, имя мне дал мой благородный отец.
– Я не могу спросить у твоего отца, – возразил Расщепленный Дуб. – И у пленника не стану спрашивать. Я узнаю у того, кто всегда говорит правду. Позовите-ка сюда бледнолицую, что живет в хижине на воде!
Когда привели младшую сестру и поставили рядом со смертельно побледневшей Джудит, коварный вождь ласково проговорил:
– Подойди ближе, дочь моя, и ничего не бойся. Назови себя!
– Меня всегда звали Хэтти Хаттер, – ответила девушка. – Хотя в Библии мое имя пишется «Эсфирь».
– А как зовут ее? – Расщепленный Дуб указал на гостью.
– Джудит.
– Верно. Скажи, дочь Водяной Крысы, тебе известно – кто она?
– Моя сестра, – с дрожью в голосе отвечала бедная Хэтти, не понимая, что происходит. – Мы живем на озере в одном доме. Раньше с нами была мать, но она умерла. Мы остались с нашим отцом, мистером Томасом Хаттером, а потом вы, ирокезы, убили его…
Джудит, едва лишь простодушная Хэтти заговорила, поняла, что ее план полностью провалился. Выдавать себя за знатную даму больше не имело никакого смысла. Страха за свою жизнь она не испытывала и лишь с отчаянием взглянула на мрачного, но спокойного Зверобоя. После этого девушка опустила глаза, чтобы никто не заметил ее растерянности.
Улыбка торжества вспыхнула на полной презрения физиономии вождя. Он был доволен своей удавшейся хитростью и погасил в себе злобное чувство по отношению к бледнолицым девушкам.
Расщепленный Дуб равнодушно отвернулся от дочерей Водяной Крысы и отошел к уже заскучавшей толпе своих соплеменников.
Глава 24
Хэтти все еще порывалась что-то сказать, но увидев замкнутое и расстроенное лицо старшей сестры, отправилась бродить по поляне, то и дело озираясь и бормоча что-то неразборчивое.