Бежал минут сорок, даже по улице немного, где прохожих не было. Позади разгоралось зарево пожара, а я шагал по улице в поисках ближайшей остановки. В темноте, при свете редких фонарей ее было трудно найти. Тут мне повезло, частник остановился на мой взмах руки.
— Куда? — спросил он, окинув взглядом мой наряд.
— В аэропорт.
— Не по пути, но так и быть, довезу. Садись.
Забравшись на заднее сиденье и сложив багаж рядом, я поправил поскрипывающую кожей и пахнущую новьём куртку, как мне ее и рекламировал стиляга. Я расслабленно откинулся на спинку и стал вертеть головой, поглядывая на дома, улицы и прохожих.
По-новому прикинутый, я снова прошел в здание аэропорта и направился на сдачу багажа. Мой рейс уже готовился к отправке. Сдав чемодан, я с портфелем прошел в салон самолета и, решив не терять времени, положил портфель на полку. После чего занял свое место, пристегнулся и почти моментально вырубился. Уработался, можно сказать, теперь можно и отдохнуть с чистой совестью, пока есть такая возможность.
Разбудила меня стюардесса. Посмотрев на полупустой салон и выходящих пассажиров, я кивнул в благодарность и, отстегнувшись, забрал ручную кладь и поспешил на выход. Несмотря на беззаботный вид, я четко всё фиксировал. Был и милицейский наряд, что прогуливался по залам аэропорта, и неприметные парни с внимательными взглядами. Надвинув шапку поглубже, я получил по квитанции багаж и направился к стойке, где находился десяток телефонов-автоматов. Бросив монетку, я сделал несколько звонков. К сожалению, новости не порадовали, ни в Англию, ни во Францию рейсов сегодня уже не будет. Но зато был один в Италию. Отлет через полтора часа. Забронировав на себя один билет — свободные, к счастью, были — я направился к камерам хранения, где в одной ячейке оставил свой портфель, в другой листы с показаниями двух британских агентов, и только потом уже к стоянке такси. Мне удалось избежать внимания к себе, хотя по мне и мазнули пару раз взглядом.
С такси мне, как всегда, не повезло. Разъехались, развозя пассажиров, но тут я заметил, что одна приближается, судя по светящемуся зеленому огоньку за лобовым стеклом — свободная. Опытный таксист, определив во мне иностранца, моментально среагировал на взмах руки и притормозил.
— Аэропорт Шереметьево, — с акцентом сказал я по-русски.
— Садитесь, — кивнул тот.
Так что из аэропорта я поехал в Шереметьево. Никто за нами не ехал, вел я себя, на взгляд водителя, как и положено интуристу, то есть глазел во все стороны и охал от удивления. В Шереметьево я расплатился с водителем советскими рубликами, отчего тот слегка огорчился (ничего, зато срок за хранение валюты не получит), к тому же точно по счетчику. Ни один иностранец больше не даст, менталитет такой. Это наши могут сверху накинуть.
Пройдя в здание вокзала, я подошел к стойке и сообщил, что забронировал билет.
— Попрошу ваши документы, — на хорошем французском ответила служащая международного аэропорта. Кроме меня было еще примерно четыре десятка иностранцев (большинство — итальянцы, и пяток французов). Я даже обрадовался, когда услышал их говор. В это время мое внимание привлекла служащая. — Всё в порядке, вот ваши документы, билет и сдача. Напомню, что багаж можно сдавать уже сейчас, посадка начнется через полчаса.
Убрав документы и билет в карман, я благополучно сдал багаж и, получив квитанцию, смешался с иностранцами. Через десять минут я уже травил анекдоты среди французов, которые привлекали всеобщее внимание своим искренним смехом.
Я вел себя так, как и другие иностранцы, то есть радовался, что отправляюсь домой, что всё позади. Одним словом, среди них я не привлекал к себе внимания. Когда началась посадка на самолет, я отошел к телефонам-автоматам и, бросив монетку, набрал домашний номер полковника Рощина. Тот мне давал свой служебный номер, но не домашний, вот, наверное, удивится, откуда я его узнал.
— Можно к телефону Алексея Петровича? — попросил я пригласить главу семьи. Судя по тембру, трубку подняла женщина, хотя голос был для жены слишком молодой. Крик в динамике подтвердил мое предположение:
— Папа, тебя к телефону!
Через минуту в трубке раздался знакомый голос:
— У аппарата.
— Домодедово. Ячейка камеры хранения номер… код… Поторопитесь, можете опоздать.
— Понял.
Повесив трубку, я направился к очереди, что выходила из здания вокзала. Успел как раз с последними, таможенники пропустили меня без проблем. Укрываясь от ветра, мы дошли до близкого самолета и поднялись на борт. Было десять вечера, в Рим мы прилетим рано утром, где-то часа в три, так что можно поспать. Вместе с весельчаками-французами я поднялся на борт и прошел на свое место. Самолёт был заполнен едва на две трети. Выслушав по-итальянски инструкции стюардессы, я попросил у нее небольшую подушку и одеяло, дождался взлета и совершенно спокойно уснул.
— Сеньор? Сеньор, — меня легонько потрясли. Приоткрыв глаза, я сонно посмотрел за стюардессу. — Вы просили разбудить вас за полчаса до приземления. Мы скоро будем заходить на посадку.
— Хорошо. Спасибо, — поблагодарил я девушку. Итальянским я владел фактически в совершенстве, но стюардесса сразу же определила во мне иностранца. Говорил слишком правильно.
Стюардесса пошла дальше по салону, а я, отстегнувшись и сложив на пустое кресло рядом одеяло с подушкой, встал, расправил плечи, сделал лёгкую зарядку, пару раз присев и качнувшись, после чего пошел по сонному царству в туалет. Нужно привести себя в порядок.
Пройдя водные гигиенические процедуры, ну и воспользовавшись туалетом, чего уж там, я вернулся на свое место бодрым и посвежевшим, после чего стал ожидать посадки.
Выглянув в иллюминатор, я посмотрел на ночную землю. Её выдавали редкие фонари в небольших селениях. Впереди я увидел в сиянии огней город — знаменитый Рим. Жаль только, Колизей не было видно, мы ушли в сторону на аэродром, который подсвечивался дорожками огней.
Посадка прошла благополучно. Разбуженные стюардессой итальянцы и французы встретили этот факт воплями радости и свистом. Как дети, ей богу.
Потом была недолгая рулёжка, и самолёт застыл неподалеку от здания аэровокзала. Отстегнувшись, я встал и из багажного отсека для ручной клади достал свои крутку и шапку. После чего направился на выход. Это я не предугадывал погоду, просто последовал примеру местных, которые точно знали, как надо одеваться. Они не ошиблись, на улице действительно было тепло. Плюс восемь — десять, где-то так. Надев все-таки шапку, я закинул куртку через плечо и направился в здание аэропорта, где уже ожидали таможенники и пограничники. Здесь было сложнее, чем в Шереметьево, даже пришлось открывать чемодан для досмотра. Не найдя там ничего предосудительного, меня отпустили, поставив штамп в паспорте.
С интересом крутя головой, я прошел к кассам и узнал, есть ли рейсы в Англию. Оказалось, в девять утра вылетает самолет в Ирландию, в Дублин, но с промежуточной посадкой в Англии, в Ливерпуле. Следующий рейс в Англию будет только вечером, как раз в лондонский аэропорт. Подумав, я даже обрадовался тому, что есть билеты на Ливерпуль, уж там-то меня точно никто не ждет. Для заметания следов (хоть и с потерей времени) самое оно. Фиг с ним, что весь остров придётся пересекать, разберёмся.
Без колебаний купив билет, я направился в местную гостиницу аэропорта, строго-настрого наказав местным служащим разбудить меня за час до вылета и доставить завтрак прямо в номер. Получив чаевые, те клятвенно заверили, что всё исполнят.
— Только попробуйте не разбудить меня, обезьяны, — пробормотал я, закрываясь в номере. После душа я банально завалился досыпать. Работы вскоре предстоит много, нужно отдохнуть.
Услышав по системе оповещения авиалайнера, что через сорок минут мы сядем в Ливерпульском аэропорту, некоторые пассажиры зашевелились, остальные, что летели дальше, лениво за ними наблюдали.
Вид внизу был изумительный, но на меланхоличного человека он бы навевал тоску. Я через иллюминатор наблюдал наш полет над Ла-Маншем, частью Англии, и наконец мы пошли на снижение. Кстати, погода за иллюминатором ясно показывала, что прилетел я за возмездием не в самое лучшее время. Везде дождевые облака с редкими окнами, где можно было увидеть землю. Ладно, нам дали разрешение на посадку. Хотя и там, похоже, шел дождь, я видел, как всё начало заволакивать тучами.
Сидевший рядом старый британец постоянно вовлекал меня в свой разговор, темой в основном была майская революция во Франции. Хмыкая, я вспоминал, как во время завтрака читал в гостинице римского аэропорта статью одного итальянского политолога. Кстати, интересную статью, там была раскрыта тема этой революции.
Местные историки уже назвали 1968 год «загадочным», «мистическим» и «таинственным». Исследователи и к концу года не могут объяснить, почему именно в шестьдесят восьмом люди в разных точках планеты одновременно впали в революционный раж. Недовольство существующим порядком охватило самые разные социальные слои и приняло формы студенческих волнений, забастовок рабочих, партизанских войн, национально-освободительных революций. Вспомнить ту же Францию с ее студенческой революцией. И что еще будет. Так посмеиваясь, я отражал хитрые вопросы британца, говоря, мол, это только начало.
Так я и развлекался весь полет, отчего британец лицом становился похож на вареную свеклу, и казалось, из его ушей пойдет пар. Я даже опасаться начал, что его удар хватит. Но ничего, крепкий оказался инженер-сборщик пивоваренных заводов.
Посадка прошла благополучно, и мы начали собираться и покидать салон самолета. То, что погода в аэропорту была не ах, я знал, успел рассмотреть в иллюминаторе. Поэтому надел не только шапку, но и куртку. Не знаю, какая температура, но дождь шел мелкий и противный.
«Плюс три, хотя, может, и ноль на термометре. Холодновато. Ну да ладно, нам, северянам, не привыкать… Однако, погода какая мерзкая», — размышлял я.