— Сейчас да, — улыбнулся Барсук Старший и выключил светляков. — Сейчас ты маленький, безобидненький барсучок.
Баллада о бешеном хомяке
— Расскажи мне сказку! — Барсукотик уютно свернулся калачиком под моховым одеялом и приготовился слушать.
— Хорошо, сынок. Только сегодня сказка будет особенная. В стихах.
Барсук Старший уселся рядом, держа в лапах берестяную книгу с изображением чёрно-бурого с проседью лиса на обложке. Лис высовывался из-за ёлки и смотрел на Барсукотика мудрыми и слегка голодными янтарными глазами.
— Ой, а кто это? — спросил Барсукотик.
— Это Лисандр Опушкин. Дичайший лесной поэт. И сегодня я прочту тебе его «Балладу о бешеном хомяке».
— Почему бешеном? — Барсукотик на всякий случай прижал ушки к голове.
— Вот послушаешь — и узнаешь.
Жил да был богач хомяк,
Убеждённый холостяк.
Но однажды на прогулке
В Сырнохлебном переулке
Самку дивную одну
Встретил — и пошёл ко дну.
«О, любовь моя, кто ты,
Гений зверской красоты?
Ты свежа, как лист капусты,
Без тебя мне будет пусто
В золотой моей норе,
Стань женой моей скорей!»
Молвит самка хомяку:
«Ты, хомяк, совсем ку-ку!
У тебя обвисли щёки,
Ты горбатый, кособокий,
Я ж прекрасна и легка.
Не пойду за старика!»
«Хоть я стар для хомяка,
Знай, любовь моя крепка!
Будь моей, краса-хомячка,
В горе, в радости и в спячке,
Не гони меня взашей,
У меня полно шишей».
«Что ж, богатенький хомяк,
Мы с тобой поступим так:
Коль решил на мне жениться,
Молоко чудесной птицы
Ты обязан отыскать,
Чтобы снова юным стать».
Тут хомяк сказал: «Угу» —
И призвал к себе слугу,
Приказал: «Давай-ка в путь-ка,
Птичье молоко добудь-ка
И доставь сюда, слуга,
Быстролётна пустельга!»
И сказала пустельга:
«Ты не знаешь ни фига.
Молоком чудесной птицы
До безумия напиться
Можно с капельки одной,
Хомячок ты мой родной».
Пустельге хомяк в лицо
Рассмеялся: «Для птенцов
Эти сказки, эта дичь и
Эти верованья птичьи».
И взлетела пустельга
В путь, к заморским берегам.
Долго, коротко ль пришлось
Пустельге решать вопрос,
В общем, удалось разжиться
Молоком чудесной птицы,
С ним вернулась пустельга,
Хомяковая слуга.
Выпив птичье молоко,
Хом подпрыгнул высоко,
Трижды перекувырнулся,
Страшным монстром обернулся:
Морда — бешеный оскал.
Зарычал и поскакал.
Он когтями потрясал,
Он стволы дубов кусал!
Сильным стал и распушился,
Но рассудка он лишился.
И кукушку, и сыча
Изодрал он, хохоча…
И взмолилось всё зверьё:
«Помогите! Жрут живьём!
Гибнут юными до срока
И кукушки, и сороки,
Воробьи, грачи, стрижи,
Волки, во́роны, ежи,
Зайцы, лисы и кроты.
Гений зверской красоты,
Пышномехая хомячка
Впала в шоковую спячку».
Стонет, плачет стар и млад:
«Прочь, хомяк! Иди в свой ад!»
Грозной молнией с небес
То ли ангел, то ли бес —
Ослепительная птица
Поспешила к ним спуститься.
Монстра в темя клювом — тюк!
И свалился он, как тюк.
Трижды клюнув хомяка,
Птица взмыла в облака.
Глядь — и вновь обвисли щёки,
И горбатый, кособокий,
Бездыханный Хом лежит.
На ветру лишь ус дрожит.
Ликованью нет конца:
Схоронили мертвеца.
Только с той поры по лесу
Бродит призрак бестелесный:
Птицу он не смог простить,
Хочет птице отомстить.
Вот крадётся он, как тать,
Чтобы птицу ощипать,
Зазевавшаяся птица
Оперения лишится
И умолкнет на века,
Встретив призрак хомяка…
…«Эй, хомяк, ты что лежишь,
Усом на ветру дрожишь?
Неужели сдох?» — Хомячка
разрыдалась. «Нет, я в спячку
Ненадолго впал, пардон.
Мне приснился страшный сон.
Что отправил я слугу,
Быстролётну пустельгу,
Молоко чудесной птицы
Мне добыть. Я так жениться
На тебе мечтал, Хома,
Что вообще сошёл с ума.
Я стволы дубов кусал!
Я перо сыча кромсал!
Сильным стал и распушился,
Только жизни я лишился.
На поминках два сыча
Танцевали ча-ча-ча!..»
«О, не верь сим страшным снам,
Хомячок, ты нужен нам,
Мне и нашему потомству,
Ты не старый и не толстый,
Пошутила я, любя,
Выйду замуж за тебя!»
И пошли они в нору,
И на свадебном пиру
Ча-ча-ча сычи плясали,
В воздух пёрышки бросали,
Обнимали хомяков
И дарили им морковь.
И с тех пор богач хомяк,
Убеждённый холостяк,
С хомячихой проживает
И богатство наживает
В окруженье милых чад —
Трёх десятков хомячат.
— А птичье молоко было вкусное? — спросил Барсукотик.
— Не знаю, сынок. Я его никогда не пробовал.
— А я бы хотел попробовать птичье молоко.
— И стать бешеным Барсукотом?
— Нет, не бешеным. Я бы его не пил, а только чуть-чуть лизнул язычком, чтобы узнать, какое оно на вкус. Ты можешь мне завтра его принести?
— Не могу, Барсукот. Птичье молоко очень редкое. Оно упоминается в некоторых зверских легендах и сказках, но лично я никогда в жизни его не встречал. Может быть, его вообще нет в природе.
— Как это вообще нет? Наш дичайший лесной поэт не стал бы нам врать.
— Тебе понравились стихи Опушкина?
— Да, папа. Когда я вырасту, я тоже стану диким поэтом. И буду писать стихи. Как Лисандр Опушкин.
— А я думал, ты хочешь стать Барсуком Полиции Дальнего Леса, как я.
— Конечно, хочу. И стану. Днём я буду ловить преступников, а по вечерам писать дикие стихи. Договорились?
— Договорились, сынок.
Сказка Ближнего Леса
Ближний Лес граничит с дальним, граница проходит по руслу ручья. В отличие от ухоженного Дальнего Леса, этот лес густой и непролазный, расположен в низине, местность сильно заболочена, здесь много коряг, сухих сучьев, дикого кустарника и бурьяна. Законов как таковых нет, а те, что есть, соблюдаются плохо. В Ближнем Лесу в основном проживают звери, сбежавшие из других лесов. Среди них много отъявленных бандитов и хищников.
Охота на Крылуха
— Вы почистили свои пёрышки перед сном? — сычиха Чуга строго посмотрела на своих сычиков-близнецов Чака и Уга.
— Нет! — хором ответили птенцы.
— Почему? — вытаращилась Чуга.
— Если чистить пёрышки каждый день, полезный слой пыли сотрётся, и мы можем простудиться.
— Правильно, птенцы. — Чуга удовлетворённо кивнула крючковатым клювом. — Что ж, настало время спеть перед сном нашу сычовую народную песнь.
— Опять песнь! — недовольно нахохлился сычик Чак.
— Мы хотим сказку! — захныкал сычик Уг. — Всем нормальным детёнышам нормальные родители рассказывают перед сном сказки!
— А мы, что ли, ненормальные? — Чуга возмущённо передёрнула крыльями, взметнув в дупле облако пыли.
— Мы ненормальные! — хором запищали близнецы. — В зверском садике детёныши говорят, что все нормальные звери живут в Дальнем Лесу! А в Ближнем живут только беглые воры, бандиты и хищники!
— А вы меньше слушайте детёнышей в зверском садике.
— Но они говорят…
— Ух, а вы им скажите, что они вылупились невысиженными и ничего не соображают. Или просто заклюйте их, чтобы они вас боялись.
— В зверском садике запрещают клеваться, мама, — сказал сычик Уг.
— Ух, какое безобразие! Я прямо завтра туда полечу и устрою скандал, — возмутилась Чуга.
— А мы правда бандиты, да, мама? — спросил сычик Чак. — Мы нарушаем законы?
— Ух, какая чушь! Мы не бандиты, а гордые, умные и свободные птицы! Мы соблюдаем только такие законы, которые нравятся нам!
— А правда, что когда-то сычи жили в Дальнем Лесу, как все?
— Правда, птенчики. Но это было очень давно. Наш далёкий предок, пра-пра-пра-пра-пра-прасыч по имени Ыч, ушёл сюда из Дальнего Леса.
— Зачем?
— Чтобы охотиться на Крылатого Зайца.
— Ух ты, ух ты! Расскажи нам про пра-пра-прасыча и Крылатого Зайца! — хором завопили сычики Уг и Чак. — Расскажи, а то мы будем ухать всю ночь!
— Так и быть. — Сычиха Чуга накрыла каждого из сыновей тяжёлым пыльным крылом. — Слушайте.
Когда-то Ближний Лес был не лесом, а полем — с землёй, золотистой, как мёд. В той земле росла дикая, сочная, сладкая, как дыня, морковь сорта «медовая». И все звери Дальнего Леса ходили в Ближнее Поле и собирали морковь, а она вызревала круглый год.
Говорят, Небесные Медведи придумали и создали Ближнее Поле специально, чтобы у зверей никогда не кончалась еда, и они бы не ели друг друга, а ели морковь, даже если наступила зима.
А выращивал медовую морковь златоухий заяц Крылух. Раньше многие звери летали, не только птицы. У Крылуха на ушах росли большие маховые перья, и он летал, размахивая ушами как крыльями.
Все звери Дальнего Леса любили сладкую морковь, кроме сыча Ыча. Сыч Ыч интересовался только хозяином моркови, Крылухом. Потому что сыч знал, что золотые перья на ушах Крылуха волшебные. Если выдернуть такое перо, загадать желание, а потом произнести заклятье «Ух-ух, исполняй желанье, Крылух!» и воткнуть перо себе в спину, желание сбудется.