И, продолжая вычёсывать Цесу гребнем, Лем склонился к самому её уху и прошептал:
— Рассказали мне слуги на кухне, что песец Цесей — не песец вовсе, а Мёрзлый Демон.
— Как я рада, что завтра свадьба! — громко воскликнула Цеса.
— Рассказали мне, что демон берёт себе невесту раз в полгода. Но не женится на ней, а снимает с неё белоснежную шкуру и сам её носит, потому что собственная его шкура давно сгнила, а чужие шкуры служат лишь до следующей линьки, а потом истлевают.
— Ух, о чём это вы тут шепчетесь? — послышался скрипучий голос полярной совы из-за ледяного изваяния песца Цесея. — Что за секреты?
— Как я рада, что завтра свадьба! — проговорила Цеса.
— Никаких секретов. Я всего лишь пожелал моей госпоже долгой жизни в счастливом браке.
Лем отвесил сове поклон.
— Рассказали мне… — снова зашептал лемминг Цесе, — что Мёрзлый Демон пленил божественную самку Ундру и отнял её бурую шубку. Оттого зима не кончается, а демон не прячется, как раньше, глубоко в землю на всю весну и всё лето. Теперь он хочет вечно властвовать вместо Ундры, раз в полгода снимая шкуру с очередной белоснежной невесты. Завтра, Цеса, настаёт твой черёд. Он хочет снять с тебя шкуру.
— Как я рада, что завтра свадьба! — с трудом выдавила из себя Цеса.
— Что ты ей опять нашептал? — подозрительно нахохлилась сова.
— Только лишь заклинание, чтобы шерсть росла лучше, — ответил лемминг.
— Заклинание? Ты что же, колдун? — встрепенулась сова.
— Да какой из меня колдун! — засмеялся Лем.
— Мех невесты уже достаточно белый и гладкий, — решила сова. — А ты, лемминг, подозрительный. Ты мне не нравишься. Я, пожалуй, заклюю тебя прямо сейчас. Всё равно ты больше не нужен.
И полярная сова налетела на лемминга и клюнула его в щёку. Но как только её клюв коснулся слуги, тот воскликнул:
— Я, лемминг Лем, бурый колдун Дальних Сопок, повелеваю тебе, сова, принять твой истинный облик!
В ту же секунду белые перья совы истлели, а сама она обратилась в птичий скелет с острым ледяным клювом. От удара о щёку лемминга клюв раскололся, и сова осыпалась на пол ледяными осколками.
Цеса хотела было закричать, но Лем зажал ей пасть лапой.
— Если хочешь остаться в живых, не кричи и не выдавай себя, — сказал он. — А спустись по лестнице вниз и найди выход из Белого Лабиринта — Мёрзлое Зеркало. Заодно тебе придётся спасти пленённую Ундру. Я сейчас уберу лапу, договорились? Ты, главное, не кричи.
— Не смей лапать меня своими грязными лапами! — прошептала Цеса, когда лемминг убрал с её пасти лапу. — И не надо идиотских советов! С какой стати я полезу в подвал искать какое-то зеркало и кого-то спасать, если я могу просто выбежать через самый обычный выход?
И Цеса ринулась к выходу из норы. Но там, где ещё вчера был выход, сегодня красовалась большая ледяная глыба.
— Раз ты, Лем, не просто лемминг, а бурый колдун, расколдуй выход!
— Это не в моих силах, — спокойно ответил лемминг. — Из Белого Лабиринта, который ещё называется Лабиринтом Вечной Мерзлоты, есть только один выход — через Мёрзлое Зеркало. Спускайся вниз и найди его.
— Ты мой слуга и к тому же бурый колдун! Давай-ка, сделай всё за меня! — приказала Цеса. — Спустись по лестнице, найди выход, расколдуй Ундру — и выведи меня на свободу.
— Только ты сама можешь это сделать, — ответил Лем. — Я лишь потому работал в вашей семье и обслуживал тебя, ленивую, капризную, избалованную и наглую самку, что великая Ундра нацарапала когтем в Книге Зверской Судьбы, что тебе полагается спасти Дальние Сопки от Мёрзлого Демона.
— Но я… замараю лапки! — прошептала Цеса.
— Девочка моя, ты предпочитаешь испачкать лапки — или чтобы с тебя заживо сняли шкуру?
— Лапки! — пискнула Цеса.
— Вот и хорошо. Я даю тебе с собой пригоршню заколдованных ягод морошки. Эти ягоды делают зверя сильнее, заживляют любую рану и даже воскрешают из мёртвых. Береги их и не смей расходовать понапрасну.
Лемминг вложил в лапу Цесе морошку.
— И ещё я даю тебе фонарик с солнечным зайчиком. Этот зайчик будет освещать и указывать тебе путь.
Лем вручил Цесе фонарик, одёрнул на ней подвенечное платье — и она направилась вниз по винтовой лестнице.
Всю ночь блуждала Цеса по самому нижнему этажу холодного и тёмного лабиринта, освещая себе дорогу солнечным зайчиком. Нежные подушечки её лап, непривычные к столь долгим прогулкам, покрылись мозолями. Шелковистая шерсть испачкалась, свалялась колтунами, а местами заледенела. Цеса устала, проголодалась и быстро потеряла ориентацию в лабиринте. В коридорах и тупиках не было ничего похожего на Мёрзлое Зеркало. Несколько раз она возвращалась в то место, с которого начинала. Солнечный зайчик тоже потускнел и устал. Он хотел, чтобы Цеса зашла в самый тёмный грот, и усиленно мигал, когда она проходила мимо, но Цеса не хотела туда поворачивать. Из этого грота пахло разложением, страхом и смертью.
— Если ты не зайдёшь в Чёрный Грот, ты навсегда останешься здесь, — пискнул из фонарика Солнечный Зайчик. — Не заставляй меня говорить, я трачу на это все силы и скоро погасну.
— Там плохо пахнет, — возразила Зайчику Цеса. — Я устала. Мне холодно. Я боюсь туда заходить.
— Преодолей свой страх, — прошептал Зайчик и потускнел ещё сильнее.
Цеса съела сразу несколько ягод, чтобы утолить голод и почувствовать себя сильным зверем.
— Скажи мне, что я справлюсь, Солнечный Зайчик! — Она встряхнула фонарик.
— Ты справишься! — прошептал из фонарика Зайчик, и фонарик погас.
— Эй, ты что мне не светишь?! — Цеса встряхнула фонарик. — А ну-ка включись!
Но он не включался. Тогда Цеса засунула в фонарик волшебную ягодку морошки — и Зайчик засиял снова.
Освещая себе путь фонариком, Цеса зашла в Чёрный Грот. На покрытом сугробом полу лежали освежёванные невесты Мёрзлого Демона с содранной шкурой. Цеса вскрикнула и зажала нос лапкой.
— Ты можешь их оживить, — предложил фонарик, — если вложишь каждой из них в пасть по ягодке морошки.
— Ещё чего не хватало, — фыркнула Цеса. — Марать лапки об их жуткие тушки и тратить драгоценные ягоды, которые мне самой пригодятся для подкрепления сил!.. Ладно, что мы о какой-то ерунде говорим. Где же выход? Где это дурацкое Мёрзлое Зеркало?
Цеса посветила фонариком на стены грота. Ничего похожего на зеркало не было.
— Ищи внизу, — прошептал фонарик.
Цеса посветила себе под лапы. Многослойный, утоптанный, плотный, покрытый ледяной коростой сугроб.
— Ты хочешь сказать, что выход — там, под сугробом?
Фонарик коротко мигнул.
И Цеса принялась рыть. Она рыла и рыла, пока не обломала все когти, пока не стёрла в кровь подушечки лап и даже кончик хвоста. Она съела несколько ягод морошки для подкрепления сил, она вырыла глубокую яму, но всё равно никак не могла добраться до дна.
«Мне нужна помощь, — подумала Цеса. — Одна я не справлюсь». Она огляделась.
— Кто ещё мне поможет отсюда выбраться, как не вы, подруги мои по несчастью?
И она вложила по заколдованной ягоде в оскаленную пасть каждой из освежёванных демоном невест. В тот же миг невесты зашевелились и обросли не слишком густым, но всё же каким-никаким зимним мехом. А у Цесы осталась одна-единственная волшебная ягода.
— Помогите мне, сёстры, докопаться до Мёрзлого Зеркала! — попросила Цеса оживших самок. — Только через него мы с вами сможем выйти из лабиринта.
— Конечно, мы поможем! — воскликнули самки. — Ведь ты спасла нас от смерти.
И они дружно принялись копать снег, и скоро докопались до дна, которое и было ледяным Мёрзлым Зеркалом.
В этом зеркале, вмёрзшая в лёд, сидела душа великой богини Ундры. А рядом с ней во льду застыла снятая с неё бурая летняя шкура.
— Я посвечу солнечным фонариком в центр Мёрзлого Зеркала, — сказала Цеса, — а вы все, сёстры, согревайте зеркало своим дыханием. Тогда лёд не выдержит и даст трещину.
И Цеса направила солнечного зайчика прямо в вечную мерзлоту, а невесты прислонили свои носы к ледяной поверхности и стали дружно дышать.
Спустя минуту Мёрзлое Зеркало со страшным звоном и грохотом пошло трещинами и взметнуло к потолку грота фонтаны ледяных искр.
Эти звуки разбудили впавшего в спячку Мёрзлого Демона. Цесей проснулся в своей опочивальне, наморщил нос и обнажил кривые острые зубы.
— Чую я, что мои невесты хотят меня бросить в день моей свадьбы!
Он приподнялся и отряхнулся, и на кровати остались клочья полуистлевшей шерсти.
— Вынимаем осколки льда, сёстры! — скомандовала Цеса. — Как угодно — зубами, хвостами, лапами! Под обломками зеркала — не только пленённая демоном Ундра. Там — наш путь на свободу, выход из Белого Лабиринта!
И невесты принялись разгребать осколки Мёрзлого Зеркала, и достали из-под завала Ундру и её бурую шубку. Они гладили Ундру, тормошили, тёрлись носами, пытались отогреть своим тёплым дыханием — но это не помогало. Богиня Ундра была неподвижна и бездыханна.
— Лапы прочь от моей истинной невесты, великой богини Ундры! — Мёрзлый Демон с рёвом ворвался в грот. — Лапы прочь от её летнего меха! Больше в Дальних Сопках не будет лета! Как вы посмели разбить моё Мёрзлое Зеркало?! Теперь мне придётся своим мёрзлым дыханием выдувать новое!
От ярости Мёрзлый Демон стал увеличиваться в размерах. Изношенная шерсть натянулась и потрескалась на боках, и под ней проступили ледяные, острые рёбра.
— А ты?! — Демон в бешенстве оглядел Цесу. — Как ты посмела привести шкуру в такое ужасное состояние? Ведь твою шкуру мне предстоит носить до следующей линьки! Теперь придётся её чистить и оттирать, после того как я тебя освежую!
Мёрзлый Демон прижал Цесу к осколкам льда своей огромной когтистой лапой, жадно обнюхал её — и рванул зубами белый мех на её спине. Цеса взвыла, кровь закапала на осколки Мёрзлого Зеркала. Тогда одна из спасённых Цесой самок схватила фонарик с солнечным зайчиком и направила демону прямо в глаза, а остальные запрыгнули на него и стали кусать. Солнечный свет ослепил демона, а укусы отвлекли. Он ослабил хватку, и Цеса вырвалась из-под его лапы, отскочила, юркнула в самую глубокую трещину Мёрзлого Зеркала, стала судорожно разгребать лапами ледяные осколки — и вдруг поняла, что трещина эта — не просто трещина, но полузаваленный обломками льда тоннель, ведущий наружу — к свежему воздуху и яркому солнцу. Она осторожно высунула голову из тоннеля и оглядела грот: взбешённый демон сбросил с себя слабых самок, загнал их в угол и раскрыл свою огромную пасть с ледяными клыками. Ещё секунда — и он проглотит их всех. Великая Ундра по-прежнему лежала посреди грота, не подавая признаков жизни. Её бурый мех валялся отдельно, тусклый и покрытый ледяной коркой.