— Самый породистый в мире котёнок? — Кошка Персея испуганно выпустила когти. — Только этого не хватало! Зачем ты его притащил? Нина Пална переключит всё внимание на него и перестанет меня ублажать!
— Это не моя забота! — огрызнулся Полкан. — Моё дело — выслужиться!
— Что это за тварь? — Нина Пална вытаращилась на рыже-серого котёнка. Тот вылез из коробки и принялся исследовать комнату.
— Это испанская порода «тряхонутый да броский», — с гордостью произнёс Полкан. — Или, по-нашенскому, барсучий кот.
— А ну отойди от моей когтеточки, наглец! — заверещала Персея, заметив, что котёнок двинулся в её спортивный уголок. Она раздулась в белоснежный меховой шар и забила хвостом по креслу.
— Не волнуйся, моя кисюлечка! — Нина Пална подхватила шарообразную Персею на руки. — Я не дам этому грязному беспородному оборванцу тебя обидеть! А ну брысь! — Она попыталась пнуть ногой котёнка, но тот ловко увернулся. — Блохастый! Лишайный! Не кот, а чёрт-те что, может, это вообще какой-нибудь барсук бешеный!
Котёнок испуганно мяукнул и забрался обратно в коробку. Коробка ему не нравилась, но там всё же было безопасней, чем под ногами у этой визжащей двуногой.
— Нина Пална, умоляю, не совершайте ошибку! Он породистый! — Полкан схватил в зубы берестяной свиток и бросил к ногам хозяйки. — У него родословная!
— Фу! — завопила Нина Пална. — Полкан, плохая собака! Что это ты притащил? — Она сунула свиток Полкану под нос. — А ну, что это ты принёс в дом?
— Это родословная котёнка на боскском языке! — взвыл Полкан.
— Ну что, что ты мне пытаешься сейчас сказать? Что тебе очень нравится мусор с помойки? Это я и так знаю. Но притащить в дом упаковку от туалетной бумаги?! Пшёл вон отсюда!
— Как… упаковку… от туалетной бумаги? — оторопел Полкан.
Он стоял в грязной луже натёкшей с него воды, наклонив голову вправо и силясь понять, что он сделал не так. Где совершил ошибку. Роковую ошибку.
Персея хихикнула, отвернулась от Полкана и принялась вылизывать нежные розовые подушечки передних лапок. Глупый пёс. Ей стало его даже капельку жалко, но она не подала виду.
Нина Пална распахнула дверь, схватила коробку с котёнком и вышвырнула её во двор, под дождь.
— Убирайся вон! — сказала она Полкану. — Плохой, непослушный пёс. Всё испачкал, блох сюда притащил. Теперь придётся проводить дезинфекцию.
— Я понял… Меня обманул чёрный кот Нуар… — пробормотал Полкан и понуро поцокал вон.
— Что ты там скулишь? Просишь колбасы? Не получишь! И вообще еды сегодня не будет! Не заслужил!
Нина Пална захлопнула дверь.
— Это дар-ром ему не пр-ройдёт, — тихо рыкнул Полкан и порысил на псарню. — Этот кот мне заплатит собственной шкур-рой!
— Значит, так, р-ребята! — Полкан уверенно оглядел свору псов. — Меня, вашего вожака, гер-роя охоты, пор-роды волкодав, нагр-раждённого медалью за хр-рабрость, посмел оскор-рбить, обокр-расть и обмануть чёр-рный кот! Он подсунул мне этого беспор-родного, блохастого, ур-родливого котёнка под видом пор-родистого!
Собаки по очереди обнюхали открытую коробку с котёнком, наморщили носы и угрожающе зарычали. Котёнок испуганно мяукнул и прижал к голове уши.
— Пр-риказываешь р-растер-рзать? — уточнил рядовой питбуль и клацнул зубами.
— Немедленно р-растерзать! — подтвердил Полкан.
— Так точно! — Питбуль кивнул и схватил котёнка за горло, ещё трое псов кинулись на подмогу питбулю.
— Да не котёнка р-растерзать, идиоты! — зарычал Полкан. — А пр-реступного чёр-рного кота по кличке Нуар-р-р!
— Так точно! — Питбуль выплюнул котёнка обратно в коробку. — А где он, пр-реступный Нуар-р? Пр-рикажете взять след?
— Свор-ра! Слушай мою команду! Пр-риказываю взять след чёрного кота Нуар-ра! Он не мог уйти далеко! Р-растерзать его! Шиши и медаль, котор-рые я ему отдал, вер-рнуть мне обр-ратно! Я сам поведу вас в бой!
Волкодав Полкан выбежал во двор и нырнул в дыру под забором. Свора устремилась за ним.
Они настигли чёрного кота на опушке Дальнего Леса.
— А ну, стоять! — Полкан ухватил его зубами за единственное чёрное ухо.
Свора окружила Нуара плотным, оскаленным, разъярённым кольцом.
— Отойдите от меня! — прошипел Нуар и выгнул спину дугой.
— Ну уж нет! Ты пр-родал мне фальшивого котёнка! — заревел Полкан. — Он не пор-родистый! Ты меня обманул!
— Конечно, я тебя обманул. Ты тупой, а я умный. Ты пёс, а я кот. Так устроен этот мир. Такими нас создал Великий Пуси-Дон. Умные коты обманывают тупых псов.
— Я смотрю, жизнь тебе не дор-рога! — Полкан наморщил нос и обнажил острые, жёлтые, стёсанные в боях клыки.
— Я второй и последний раз говорю вам: отойдите от меня. — Нуар с тихим щелчком выпустил когти.
— Конечно, — осклабился Полкан. — Ведь третьего раза не будет. Свор-ра! Пр-риказываю тер-рзать Нуар-ра на пор-ражение!
Охотничьи собаки с лаем бросились на кота. Тот зашипел, плюнул в морду Полкану и выставил вперёд когтистую лапу. Это выглядело смешно и беспомощно: что может сделать худая кошачья лапка против опытной охотничьей своры? Но произошло что-то странное. Такое странное, что собакам, когда они поднялись с земли и отряхнулись, пришлось дружно наклонять головы сначала вправо, а потом влево, чтобы лучше понять ситуацию. Но ситуация по-прежнему оставалась непонятной.
Дело в том, что когда собачьи клацающие пасти были уже в сантиметре от шеи, живота и морды кота, они наткнулись на невидимую преграду. Как будто между собаками и котом воздвиглась незаметная, но очень прочная и непробиваемая стена, о которую они больно, со всего маху ударились чувствительными носами.
Собаки отряхнулись и бросились на чёрного кота снова — но на этот раз невидимая преграда не просто помешала им тронуть Нуара, но и оттолкнула прочь с такой силой, что они повалились на землю. А потом поднялись и принялись удивлённо наклонять головы влево и вправо.
Между тем Нуар раздувался всё больше и больше, и вот уже чёрный меховой шар, в который он превратился, стал выше деревьев.
— О Великий Пуси-Дон! — страшным голосом заорал кот. — Заклинаю тебя чёрным небом, заклинаю тебя дохлой мышью, заклинаю тебя алой кровью! Я, великий чёрный маг и колдун, я, истинное дитя ночи, прошу твоей защиты и помощи! Помоги мне навести порчу на этих тварей, которые возжелали моей погибели! Помоги мне навести порчу на всю деревню Охотки! Проклинаю отныне и навсегда и произношу самое страшное из заклятий! Файв оклок и шерсти клок, мяу-у-у!
С этими словами чёрный кот Нуар растворился в воздухе — как будто его и не было. На его месте осталась медаль Полкана за мужество. Только из золотой она сделалась чёрной, как сожжённая головешка. Когда Полкан прикоснулся к ней носом, медаль рассыпалась в труху.
Собаки дружно наклонили головы влево, потом вправо, а потом понуро побрели домой. Беспородного котёнка они оставили в коробке на опушке Дальнего Леса. Им было всё равно, выживет он или нет. Приютит его кто-то, накормит — или утащат дикие звери.
С того дня в Охотках стали происходить странные вещи. Петух Петюня по утрам перестал видеть солнце. Небо для него оставалось беспросветным и тёмным, поэтому Петюня не понимал, что уже пора посмотреться в зеркало, прийти в восторг от того, какой он красавец, и включить первую из трёх имевшихся у него в репертуаре мелодий будильника, чтобы куры проснулись и тоже полюбовались его исключительной красотой. Теперь Петюня каждое утро просто сидел на своём насесте, ссутулившись и нахохлившись, и клевал носом.
Без Петюниного будильника никто не просыпался вовремя, в том числе Нина Пална, поэтому и куры, и собаки, и свиньи, и даже породистая кошка Персея оставались без завтрака. То ли на нервной почве, то ли из-за недостатка питательных веществ куры забыли, как петь гимн курятника: сначала забыли слова, а потом и мелодию. А без гимна, который объединял их всех в едином порыве любви к курятнику и гордости за него, они стали постоянно ссориться, клеваться и драться. После каждой драки пух и перья взлетали над курятником и медленно осыпались на землю. Эти перья казались собакам чёрными. Им теперь казалось чёрным практически всё, и у всего, что они нюхали, появился удушливый запах гари.
А Нине Палне стало казаться, что её белоснежная персидская кошка Персея вся измазана в грязи и покрыта страшными колтунами. Поэтому целыми днями она только и делала, что мыла её и вычёсывала, но это не помогало.
И только породистая кошка Персея видела всё как раньше. Она видела по утрам восход солнца. Она видела, что куриные перья по-прежнему белые или крапчатые. Она видела, что собственная её шерсть белоснежная и шелковистая. Она понимала, что чёрный колдун Нуар разозлился и навёл на Охотки чёрную порчу. Первые дни Персея ничего не предпринимала — ведь лично на неё колдовские чары Нуара не действовали, поскольку сама она владела основами белой магии. Но через неделю она настолько устала от непрерывного мытья и вычёсывания, да к тому же от отсутствия вкусного и полезного завтрака, что терпение её лопнуло.
«Так уж и быть, — сказала себе Персея. — Сниму порчу с села Охотки. Конечно, придётся немножечко потрудиться, а я это не люблю, но и мыться три раза в день — это тоже труд, и никакого покоя. И к тому же кто поможет этим убогим, если не я, породистая персидская кошка, владеющая основами белой магии? Я расколдую Охотки, и все собаки, и куры, и свиньи, и Нина Пална будут боготворить меня и чесать за ушами до скончания века».
Персея слышала от прабабушки, как снимать чёрную порчу, наведённую чёрным магом, но до сих пор ни разу этого не делала. Для начала она дождалась ночи и, когда Нина Пална заснула, завесила полотенцами все зеркала в доме. Почему требовалось обязательно завешивать зеркала, прабабушка ей в своё время не объяснила, но Персея понимала: когда ты колдуешь, соблюдать правила крайне важно, и уж кто-кто, а её прабабушка, великая кошачья белая ведьма, знала магические правила лучше, чем кто-либо другой.