Покончив с зеркалами, Персея произнесла заклинание:
— Беса зову я из Леса Теней, кот или некот, а ну-ка, ко мне! Кис-кис-кис мяу!
В тот же миг чёрная тень Персеи на стене перестала повторять каждое её движение и зажила собственной жизнью: метнулась в угол и затаилась там, раздражённо помахивая хвостом, в то время как сама Персея по-прежнему сидела в центре комнаты.
Оставалось самое сложное: сразиться с собственной тенью, поймать её, произнести ещё одно заклинание, укусить тень за хвост — и чёрная порча будет снята.
Персея на секунду замерла, напружинилась, изготовилась, выпустила когти — и в два прыжка оказалась в углу, где затаилась тень. Но тень тоже была весьма ловкой — она выскользнула из лап Персеи и побежала по стене к потолку. Персея не растерялась — ринулась на шкаф, а со шкафа подпрыгнула к самому потолку и в полёте поймала тень за хвост. Тень с шипением носилась по комнате, наматывая круги от пола до потолка и пытаясь стряхнуть Персею с хвоста, но та очень крепко держалась всеми четырьмя лапами. Настало время произнести ещё одно заклинание.
— Порча, брысь! Свет, вернись! Файв оклок и шерсти клок! Мяу! — с этими словами Персея изо всех сил укусила тень за хвост.
Ослепительная вспышка озарила дом и двор Нины Палны. Собаки, куры и свиньи вновь увидели все предметы в истинном свете. Тень противно заверещала, побледнела и вместе с Персеей обрушилась с потолка на пол.
— Ты победила, чёрная порча снята, — прошептала тень. — А мне теперь придётся снова волочиться за тобой и повторять каждое твоё движение.
— А что в этом плохого? — спросила Персея и принялась вылизываться. Она была очень собой довольна: сняла с Охоток порчу за считаные минуты. — Повторять все мои движения — одно удовольствие, ведь я само совершенство, я изящная, ловкая, грациозная и красивая.
— А по-моему, ты просто давно не видела себя в зеркале, — возразила тень, вылизываясь, как и Персея. — Ты неповоротливая, страшная, неуклюжая и толстая…
— Что за бред! — фыркнула Персея и грациозно потянулась.
— А ты проверь! — Тень потянулась, как и Персея, и кошка обратила внимание, что на стене она действительно выглядит полноватой.
Прабабушка говорила, что открывать зеркала после снятия порчи можно лишь на рассвете, с первым лучом солнца, а до этого они должны быть плотно закрыты. Но Персею так взволновали слова тени, что ей требовалось срочно, немедленно взглянуть на себя в зеркало и убедиться, что она по-прежнему стройна и прекрасна.
И Персея потянула за уголок полотенце, сдёрнула его с зеркала и взглянула на своё отражение. Вместо себя — белоснежной, изящной, породистой персидской кошки — в зеркале она увидела чёрную, толстую, страшную, непропорциональную тварь, похожую на искажённую тень. Собственно, это и была её тень — со стены она ловко переместилась в зеркало и теперь глумливо хихикала.
— Ты открыла мне путь домой, в Лес Теней, глупая кошка! — сказала тень. — Теперь всё изменится! Теперь я буду тобой управлять, а ты — подчиняться!
Тёмное отражение в зеркале выгнуло спину дугой и махнуло хвостом. Персея, сама того не желая, в точности повторила движение.
— Ты отправишься следом за мной в Лес Теней, — сказала тёмная тень, развернулась и порысила прочь в зеркальную черноту. В тот же миг неведомая сила подхватила Персею и швырнула её следом за тенью, заставляя при этом быстро перебирать лапами. Как марионетка под управлением тянущего за ниточки кукловода, Персея вошла в зеркальный овал, на секунду почувствовав внутри себя ледяной холод стекла, — и очутилась в Лесу Теней.
Лес Теней очень напоминал Дальний Лес — только в нём не было красок. Пепельная земля, серая трава, чёрные берёзы и ёлки.
— Я хочу домой, — жалобно мяукнула Персея. — Тень, пожалуйста, отпусти меня домой, к Нине Палне. Укажи мне дорогу назад.
— Дорога назад соткана из солнечных лучей, — ответила тень. — Ты никогда её не найдёшь. — Тень превратилась в огромного чёрного кота. — Потому что ты теперь сама стала тенью. А тени не видят солнца.
— Кто ты? — прошептала Персея.
— Я Нуар, великий чёрный колдун, — сказал чёрный кот.
— За что ты так со мной?
— За то, что ты посмела снять с села Охотки мою чёрную порчу! Ты останешься в Лесу Теней навсегда. Прощай, Персея!
Нуар захохотал, раздулся в огромный чёрный меховой шар, а потом лопнул, забрызгав пепельную землю чёрными кляксами. Но его хохот ещё долго висел над Лесом Теней.
Долго бродила Персея по безрадостному, тусклому, чёрно-серому лесу. Много часов, а может быть, много дней — она не знала, потому что над Лесом Теней не всходило солнце, и счёт времени было вести невозможно. Она безуспешно искала дорогу, сотканную из солнечных лучей.
— Я никогда не найду дорогу домой, — в отчаянии прошептала Персея. — Ведь я больше не вижу солнце. Я останусь здесь навсегда.
Она горько заплакала, свернулась серым клубочком у подножия чёрной ели и задремала от голода и усталости.
Во сне ей приснилась прабабушка — белая кошка-колдунья. Она ходила вокруг Персеи кругами и раздражённо помахивала белоснежным хвостом.
— Ты разочаровываешь меня, правнучка, — сказала прабабушка. — Почему ты валяешься здесь, под тенью сосны, вместо того чтобы бежать обратно домой? Чем больше времени ты проводишь в Лесу Теней, тем сложнее будет вернуться.
— Но, прабабушка! Зачем ты меня ругаешь? Ты же знаешь, я не могу увидеть солнечную дорогу домой.
— Ты не можешь увидеть солнце, но ты можешь его услышать! — сообщила прабабушка и растаяла в воздухе.
А Персея вздрогнула и проснулась, как будто по будильнику петуха Петюни.
«Что имела в виду прабабушка? — тоскливо подумала Персея. — Что значит услышать солнце?»
Она прислушалась. Где-то далеко, едва различимый, раздался голос Петюни. Он исполнял вторую мелодию будильника.
«Я должна идти на голос Петюни! — догадалась Персея. — Он поёт свою утреннюю побудку — значит, только что взошло солнце! Лучи солнца сплелись в дорогу домой — я не вижу эту дорогу, но она есть».
И Персея пошла в ту сторону, откуда донёсся голос Петюни. Вскоре петух исполнил третью и последнюю мелодию будильника. Персея ещё некоторое время шла в том же направлении, но потом засомневалась, не сбилась ли с пути. В Лесу Теней стояла полная тишина.
«Как же я пойду дальше, если Петюня умолк?» — ужаснулась она.
Но в этот самый момент Персея услышала гимн курятника. Ведь порча была снята, и куры вспомнили мелодию и слова.
И Персея пошла на звуки куриного гимна, и с каждым шагом эти звуки становились всё отчётливее и громче.
Куры как раз в двадцатый раз исполнили гимн курятника и от избытка чувств снесли десяток тёплых, крупных, свежих яиц, когда из зеркала, в котором по утрам любовался собой их несравненный Петюня, вывалилась грязная, пыльная, вся в колтунах породистая кошка Персея.
— Тревога! — пронзительно заголосил Петюня. — Кошка в курятнике!
— Тревога! Ого! Ко-ко-ко-ко-кошка! В ку-ку-ку-курятнике! — взволнованно подхватили куры.
На шум прибежала Нина Пална.
— Ты ж моя любименькая кисюлечка! — Нина Пална бросилась к Персее и подхватила её на руки.
— Не надо меня, пожалуйста, тискать! — попросила Персея. — Я этого терпеть не могу! Спустите меня с рук!
— Я знаю, знаю, ты обожаешь сидеть у меня на ручках! Но где же ты была, моя девочка? Куда пропала, моя красавица?
— Я сняла чёрную порчу с села Охотки, и за это меня отправили в Лес Теней.
— Понятно, сбежала и шастала по помойкам, да, солнышко?.. — нежно проворковала Нина Пална.
— Я же сказала: я была в Лесу Теней. Я еле выбралась.
— А теперь вернулась с помойки, потому что хочешь помыться и покушать колбаски… Вот безобразница! Не убегай больше от мамочки…
И Нина Пална унесла Персею в дом, помыла и расчесала. И Персея снова стала белоснежной и шелковистой. И только самый кончик её хвоста не отмылся. Как ни старалась Нина Пална, какие только шампуни ни применяла, тёмное пятнышко осталось на кончике кошачьего хвоста навсегда — как маленькая тень. Как тёмная метка. Как напоминание о прогулке в Лесу Теней.
— Теперь ты понимаешь, крошка, почему магия опасна? — спросила Персея.
— Да, мама, — пропищала Маркиза. — Ты можешь оказаться в Лесу Теней и не найти дорогу домой.
— Обещай мне, что никогда не будешь даже пробовать колдовать.
— Обещаю. — Маркиза потёрлась носом о мамин нос. — Я буду хорошей девочкой.
Гимн курятника
Скорлупа легонько потрескивала всю ночь, но только утром наконец разломилась, и из яйца показался взъерошенный нежно-жёлтый цыплёнок.
— Пыц, — сказал цыплёнок. — Пыц. Пыц.
— Так и назову тебя! — обрадовалась мама-курица. — Ты будешь цыплёнок Пыц.
— А ты моя мама? — на всякий случай уточнил Пыц, хотя сердце сразу же ему подсказало, что эта прекрасная белая в крапинку птица — его родная мать.
— Конечно, сынок. Я твоя мама, моё имя — Кура Пятнадцать.
— Какое красивое имя! — восхитился цыплёнок.
— Ещё бы. У нас тут всё очень красивое, в нашем курятнике, — с гордостью ответила мать. — Оглядись. Этот чудесный курятник — отныне твой дом.
— Вот это да… — Пыц с восторгом изучил насесты, кормушку с просом, других кур и потрясающе красивого, мужественного, разноцветного самца с красным гребнем и шпорами на лапах.
— Это орёл? — спросил Пыц.
— Это лучше, чем орёл. Это петух Петюня. Он твой отец, Пыц. Когда ты вырастешь — станешь таким же, как он. И тогда курятник перестанет называть тебя Пыцем и начнёт звать Петюней.
— Как здорово! — От радости Пыц запрыгал на одной ножке.
— А теперь тебе предстоит услышать нечто прекрасное, — улыбнулась мать. — Гимн курятника. Ты готов?
— Готов! — пропищал Пыц.
— Тогда успокойся, красиво и ровненько сядь на насест, слушай и запоминай слова. В следующий раз ты будешь петь гимн вместе с нами.
Пыц послушно уселся на жёрдочку, и куры запели.