, колышащимся, как студень, при каждом движении), лихо пила водку, слушала, не краснея, малопристойные анекдоты, без которых не обходятся подобные сборища, и сама рассказала пару новых, доселе Одворилу не известных - даже не обращала внимания на ухаживания своего псевдо-мужа за одной из девушек, то и дело игриво подсаживающейся к нему на колени. В общем, славная собралась компания, и о делах почему-то почти не говорили - все больше о выпивке и грибах. Затем, конечно, и до Зверюшек добрались.
Нинель поведала душераздирающую историю о том, как она купила в магазине рыбу, принесла домой, стала резать - а внутри у рыбы вместо мяса и внутренностей оказалась розовая субстанция, похожая на пористую резину. Мнимый муж вполне искренне повозмущался тем, что она ничего ему не рассказала, а затем в свою очередь изложил байку про Зверюшек, которые тайком пожирают рогатый скот, после чего сами прикидываются коровами, так что убытки невозможно зафиксировать. Некоторые даже научились давать молоко, с виду и на вкус совсем как настоящее, но при попытке их зарезать они либо возвращаются в свое исходное состояние, либо тоже оказываются внутри начиненными неизвестным науке веществом. Свой рассказ он закончил предложением, что неплохо бы повысить цены на молоко, раз сельское хозяйство терпит убытки. Председатель телерадиокомитета заявил, что распространение таких слухов следует безжалостно пресекать, и посетовал, что Краевой отдел пропаганды не дает ему соответствующих директив. При упоминании об Отделе пропаганды все погрустнели - у заведующего отделом, в недавнем прошлом завсегдатае одвориловских сборищ, пару недель назад при невыясненных обстоятельствах на озере Итык пропал сын, по какому случаю он перестал появляться в обществе. Тогда Одворил взял инициативу в свои руки и поведал гостям подробности расследования. Выяснилось, что пропавший без вести отпрыск взял с собой девушку, о которой тоже с тех пор ни слуху ни духу. До озера они добрались - их машина была найдена на берегу, завязшая в глине. Вещи тоже оказались на месте, правда, кое-что успели растащить несознательные местные овцеводы. Самым загадочным оказались две находки засохшая лужа блевотины неподалеку от машины и придавленный камнем купальник девушки, изрядно измятый и истерзанный. Анализ "пищевых остатков" не обнаружил в них никаких ядов. Все следы оказались нечеткими и смазанными. В общем, специально созданная комиссия, которую возглавлял сам Одворил, так и не сумела ничего выяснить.
Однако, история Одворила не улучшила его гостям настроения, и Председатель телерадиокомитета начал рассказывать про гада, которого видел недавно на таежном Горелом озере. По его словам, эта тварь имела длинную лебединую шею с крохотной головкой, лапы с перепонками и туловище, похожее на сковородку - такое же круглое и даже с углублением посередине. И дробь, по словам Председателя, отскакивала от него, как от сковородки - с гулким звоном. Так ему и не удалось добыть этого гада, что никого не удивило неуязвимость Зверюшек всем была известна.
Войдя в азарт, Председатель принялся размахивать руками, изображая, как поднимает ружье и прицеливается - и все содержимое пивной кружки, выполняющей роль ружья, вылилось на его волосатую грудь. Будучи весьма брезгливым человеком, он побежал под душ - отмываться.
Он явился через пару минут, покрытый мыльной пеной, громко заявляя, что разберется с теми диверсантами, которые отключили воду.
Одворил развел руками и произнес, пытаясь выдавить из себя улыбку:
- Придется посылать Дитриха за водой из ручья.
Секретарь городской редколлегии сказал:
- Подождите! Есть же ещё и кран!
- Ну и что? - пожал плечами Одворил, оборачиваясь к раковине умывальника. - Трубопровод-то один.
- Нужно все до конца выяснить, - заявил Председатель. - Это заговор.
Редактор по идейному наследию протянул руку к крану, и в это мгновение в сливной горловине заворчало, как ворчат трубы, когда отключают воду, и из нее, как чертик из коробочки, навстречу людям выскочила мерзкая тварь. Она была отдаленно похожа на ящерицу. Самым отвратительным в ней был её цвет буро-зеленый, как будто она только что извалялась в навозе, и вдобавок её морщинистая кожа была покрыта мелкими пупырышками и редкими волосками. У твари была большая голова - оставалось непонятым, как она пролезла по трубе - с маленькими черными бусинками глаз и огромной пастью, набитой мелкими острыми зубами. Никто и опомниться не успел, как эта тварюга вцепилась в руку Председателя телерадиокомитета, прокусив её до крови, и молниеносно прыгнула на грудь Нинели, процарапав на ней острыми коготками лап кровавые борозды. Нинель закричала от страха и боли и смахнула мерзкую тварь на пол. Та, прыткая, как резиновый мячик, бросилась на одну из девушек, Линду. Линда подпрыгнула в воздух, так отчаянно завизжав, что у всех заложило уши. Через мгновение к ней присоединилась и Августина, которой тварь пыталась взобраться на ногу. Она отскочила к Одворилу и укрылась за спиной хозяина, вцепившись ему в плечи. Председатель телерадиокомитета, изрыгая бешеные ругательства, схватил пивную кружку и швырнул её в тварь. Кружка со звоном разлетелась на осколки.
Тварь металась по сауне так проворно, что за её перемещениями было невозможно уследить. Люди шарахались в стороны, стараясь не оказаться у неё на дороге, отталкивая и сбивая с ног друг друга. Председатель телерадиокомитета метался вслед за тварью, швыряясь в неё всем, что попадалось под руку. В пылу погони он поскользнулся на мыльной пене, натекшей с него же самого на пол, повалился на Нинель, и та ударилась о раковину и расшибла себе руку. Наконец, Грета, самая энергичная и сообразительная из девушек, оправилась от шока и в чем была бросилась за помощью. Через минуту она вернулась в сопровождении садовника и одного из охранников. Но в сауне уже было тихо. Люди затравленно озирались.
- Где она? - спросила Грета, оглядываясь.
- Ушла, - еле выдавила из себя Августина, все ещё пытаясь спрятаться за спину Одворила. - Прыгнула назад в раковину и пропала.
Она не успела договорить, как Линда вновь пронзительно завопила, вытаращив глаза. Все поспешно обернулись и увидели, что мерзкая тварь снова выпрыгнула из раковины, хлопая огромным ртом, как будто её дергали за ниточку. У дверей возникла давка - все спешили покинуть проклятое место. Садовник, сжимая в руке тяпку, кинулся вперед, слепо нанося удары направо и налево. Но неуловимая тварь каждый раз избегала гибели, метаясь из стороны в сторону. Охранник, вытащивший пистолет, пытался разобраться в происходящем. Стрелять он не мог, не рискуя попасть в увлеченного охотой садовника. Наконец, тварь снова исчезла в раковине, и суматоха улеглась.
Все были так подавлены происшествием, что ни о каком продолжении веселья не могло быть и речи. Дверь в сауну закрыли и заперли на замок. Затем стали изучать свои травмы, собираться и разъезжаться. Хуже всех пришлось Нинели. У неё была расцарапана вся грудь и серьезно повреждена рука. Председатель телерадиокомитета во время беготни в страшной жаре едва не заработал инфаркт: он был багровый как рак и, казалось, вот-вот вскипит. Дыхание с хрипом вырывалось из его разинутого рта, а больше он очень долго не мог ни шевелиться, ни даже членораздельно говорить.
Одворил уехал в город вместе с гостями, заодно дав двухнедельный отпуск своим девушкам, чтобы они оправились от тяжелых переживаний. Вновь он осмелился показаться на даче только через три недели, но ещё долго после этого никто не приезжал к нему на выходные, и знаменитая сауна пустовала, запертая на замок.
11.
Однажды, когда Н. лежал на нарах в безразличной отрешенности, раздался скрежет открываемой двери, и сквозь наполняющий камеру дремотный туман проникли слова:
- Кто здесь Н.? На выход!
Н. не имел никакого желания никуда идти. Опять начнутся унылые бессмысленные вопросы и омерзительные сцены в кабинете следователя. Его почти отключившемуся мозгу стало ясно, что если он не станет откликаться и будет лежать на нарах, с ним ничего не сделают - бить его нельзя, а что они ещё могут придумать? Но какая-то последняя частица мозга, из которой ещё не выветрилось привитое с детства законопослушание, послала сигнал полуатрофировавшимся мышцам. Он сел, опустив ноги на пол, протер слипающиеся глаза и выдавил из себя какие-то звуки, которые должны были означать: "Это я".
Как ни странно, никто его не торопил и не понукал. Тюремный смотритель был на удивление молчалив и смирен, а стоявший рядом с ним щуплый чернявый человек в кителе просто сверлил Н. пронзительным взглядом. Н. с трудом поднялся на ноги и заковылял к двери. Мрачная торжественность поджидавших его стражей сказала ему больше, чем любые слова. "Посмотрим на урановые рудники, если Филипп не врал", - вяло подумал он.
За его спиной гулко захлопнулась железная дверь. Мысль о том, что он больше не услышит этого грохота, такого же безнадежного и обжалованию не подлежащего, как стук печати в Комиссии, почему-то обрадовала Н. Правда, кто знает, какие двери ему встретятся там, на рудниках... Впрочем, в любом случае мучиться осталось недолго.
В коридоре их зачем-то ждал второй офицер. Он обменялся парой коротких реплик с первым конвоиром и возглавил процессию. Н. вели коридорами, по которым он никогда раньше не ходил. Казалось, что подземные проходы опускаются все ниже и ниже: ему несколько раз приходилось спускаться по грубым бетонным ступенькам с торчащими из них прутьями арматуры, но подниматься - ни разу. Тусклые лампочки попадались все реже, и вообще сам коридор все больше походил на туннель. Редкие железные двери выглядели так, будто их уже десятки лет никто не открывал, и они намертво приржавели к петлям. Н. обратил внимание на непрерывно тянущуюся вдоль стены тонкую проволоку и, приглядевшись к переднему конвоиру, понял, что тот почти не снимает с неё руки, прослеживая её направление. Двери, кое-где перегораживавшие коридор в более обжитой части тюрьмы, им давно не попадались. Потом и лампочки кончились, и по сырым стенам запрыгало пятно света из фонарика.