– И лечили ее?
– Конечно! Со всего света приезжали наилепшие лекари. Давали ей противные лекарства: горькие порошки, гуттаперчевые пилюли, вонючие отвары. Ничто не помогает! Тогда я всем людям объявил: кто дочь вылечит, того я самыми дорогими подарками награжу…
– Ага, а кто дочь не вылечит, с того голову снимешь. Говорят, ты уже многих добрых молодцев без голов оставил.
– Я сказочный король, мне полагается снимать головы с добрых молодцев. Как же без этого! А потом, прости меня, старика, разве это были многие добрые молодцы? Девять человек! Три наших шляхтича, три немецких принца, два монаха и один настоящий мошенник – русский факир и выученик тибетских халдеев.
– И как они лечили?
– Все пытались удивить Ванду, чтобы она заговорила. Шляхтичи танцевали. Один – краковяк. Другой – мазурку. Третий – полонез. Принцы рассказывали немецкие неприличные жарты, до того сальные, что даже я слухать не смог. Монахи кропили святой водой и нашептывали. А русский факир просто махал руками и заклинал.
– Я берусь вылечить твою дочь без святой воды и махания руками.
– Ничего не получится. Я вынужден буду снять с тебя голову, а мне этого не хочется.
– Не переживай, милостивый государь, я вылечу. Веди меня к королевне!
– Нет, такое дело я не могу решить единолично. Мне надо подумать, посоветоваться. Отложим до вечера. А ты пока пойди отдохни.
Вечером перед ужином за Иваном зашел королевский распорядитель. Царевич опоясался саблей и пошел к Зыгмунту.
– Ну что, принц, не передумал?
– Нет, государь.
– Добже. Я посоветовался с умными людьми и решил, что тайно казню тебя. Об этом никто не узнает. И казню безболезненно. Дам, например, хорошего сильного яду, у меня такой есть. Ты все-таки не немецкий принц из захудалого королевства, чтобы рубить тебе голову на плацу при всем народе. Ты сын самого славного Додона. А нашей державе дипломатические скандалы не нужны.
– Я ценю мудрость и милость твоего величества, – усмехнулся юноша.
И Зыгмунт повел гостя к дочери.
Ванда сидела в своих покоях у окна за пяльцами, как принято у благородных панночек, и спешила завершить замысловатую вышивку до того, как солнце скроется за горизонтом. Это была девушка круглолицая, румяная, со светло-русыми волосами, гладко зачесанными за уши.
Когда король и чужестранец вошли к ней, она быстро поднялась и сделала учтивый книксен. Зыгмунт поцеловал дочь в лоб.
– Вот, Ванда, наш гость – царевич Иван Додонович, сын царя Додона Гвидоновича. Он утверждает, что может излечить тебя.
Королевна покраснела и протянула юноше руку, которую тот поцеловал, преклонив одно колено. Зыгмунт отошел в угол комнаты и сел в кресла. Ванда знаком пригласила гостя присесть рядом с ней.
– Я хочу спросить твоего совета, красна девица, – начал он. – Нас у батюшки-царя три сына: Димитрий, Василий и я – Иван. Однажды мы поехали в лес на охоту. Сделали привал. Димитрий взял ветку и от скуки выстрогал из нее красивую птицу. Василий пошел по лесу, насобирал перьев и украсил ими деревянную птицу. А я нашел чудесный родник и выкупал деревянную птицу в воде. Она ожила, запела и улетела. После того пошли у нас споры и ссоры. Каждый стал доказывать: «Моя птица!» Спорам нашим нет конца. Рассуди, красавица, чья должна быть птица? Разреши наш спор!
Королевна улыбнулась, но не сказала ни слова. Только показала пальчиком на рот и покачала головой.
Иван порывисто встал, выхватил саблю, замахнулся и крикнул:
– Коли мне суждено умереть из-за тебя, пусть и твоя голова пропадет вместе с моей!
Ванда со страха упала на пол и завизжала. В тот же миг из ее уст выползла огромная белая змея – длинная и толстая. Она извивалась и шипела. Царевич наступил на нее каблуком сапога и раздавил ей голову.
Королевна вскочила и с плачем кинулась к отцу, который от ужаса окаменел в креслах.
– Батюшка! Батюшка! Что он делает? – рыдала она.
На вопль Ванды сбежались мамки и няньки, царедворцы и слуги. Юноша поднял змею за хвост и показал.
– Вот причина немоты вашей госпожи.
Зыгмунт бросился к Ивану и обнял.
– Сынок, Бог тебя благословит! Проси у меня все, что только пожелаешь, хоть половину королевства.
– Благодарю, но мне ничего не нужно. Лишь бы твоя дочь была здорова и счастлива.
Заплаканную королевну отвели в опочивальню. Отец ушел с ней. А царевича слуги отвели в столовую залу. Здесь его ждали Демьян и Кудеяр.
– Ба, живой! – обрадовался атаман. – А мы не знали, что думать. Может, тебе уже голову отрубили.
– Раз с головой, значит, вылечил королевскую дочь, – ликовал поэт. – Везде гремят отмщения перуны, и мчится враг, стыдом покрытый, вспять.
– Враг сам остался без головы, – тихо сказал юноша. Он был бледен от пережитого волнения, его голос дрожал.
– Наполним кубок! Меч во длань! – Демьян налил вина Ивану, Кудеяру и себе.
Путешественники сдвинули серебряные чаши. Атаман и поэт осушил их до дна, а царевич даже не пригубил. Он сослался на усталость, ушел в свои комнаты, не раздеваясь, повалился на кровать и так пролежал весь вечер.
Было уже совсем темно, когда к юноше пришел Зыгмунт. Он снова благодарил, говорил о награде и между прочим поведал, что приказал с завтрашнего дня служить во всех храмах торжественные молебны, а послезавтра хочет устроить бал в честь выздоровления дочери.
– Да, принц, – добавил он. – С тобой хочет познакомиться архиепископ Ксаверий Кушаковский, папский кардинал и мой первый советник. Умнейший человек! Ученейшая голова! Урюпейское светило! Он хочет поговорить с тобой о вере. И завтра приглашает тебя в королевскую каплицу на благодарственное богослужение. Придешь?
– Приду.
– Добже. Тогда утром слуги отведут тебя в каплицу. Да, я пришлю к тебе королевского портного. Тебя надо приодеть.
Глава 34
Рано утром холоп для одевания разбудил Ивана-царевича и доложил, что его светлость ждет королевский портной мусью Кутюрье. В опочивальню вошел маленький суетливый мужчина в атласном камзоле. Беспрестанно кланяясь и расшаркиваясь, он спросил разрешения снять с принца мерки. И, получив оное, принялся за дело.
Юноше было неприятно, что его трогает чужак. Но мусью попросил потерпеть и не вертеться. Иван терпел. Наконец Кутюрье сказал:
– На завтрашнем балу ты превзойдешь всех, мамой клянусь. Я сошью тебе такой наряд, что франкский король умрет от зависти. Это будет просто шик!
Царевич попросил сшить новую одежду и для его друзей.
– О, принц, не беспокойся на сей счет. Король приказал снять мерки и с них. И теперь я спешу к твоим благородным друзьям. – Портной поклонился и вышел.
Слуга для умывания подал юноше серебряную лохань и такой же кувшин-рукомой. Слуга для одевания поднес одежду. Оруженосец – саблю.
Сопровождаемый оруженосцем, шустрым мальчишкой, Иван пошел в королевскую каплицу. Это был большой храм, зажатый между построек дворца и внутренних дворов. Царевича провели на хоры, откуда он мог наблюдать за богослужением, и усадили в кресла.
Каплица, как и все ляшские церкви, была заставлена скамьями. На них вертелись и болтали пышно разряженные дамы и господа. Зыгмунт с дочерью сидели в креслах перед алтарем. Над ним висела огромная картина – розовощекий Исус, завернутый в белую ткань, выходит из гроба. Два златовласых женоподобных ангела преклоняют перед Ним колени, а на земле валяются воины в доспехах. То ли спят, то ли померли со страха.
Где-то зазвенел колокольчик. Ляхи встали. Заиграл органчик. И через невидимую боковую дверь в каплицу вошел кардинал-архиепископ Ксаверий Кушаковский в сопровождении мальчиков – певчих и прислужников, несших зажженные свечи. Началось богослужение папиманов.
Если в церквах на Куличках юноша понимал хоть каждое второе слово, то тут он не понял ничего. Только знакомо пахло ладаном.
Молились на латыни. Кардинал что-то протяжно восклицал красивым высоким голосом. Мальчики отвечали ему слаженным многоголосым пением.
Богослужение правоверных папиманов было коротким – не более часа. Иван даже не успел проголодаться и соскучиться, хотя не понял ровным счетом ничего. После окончания службы Кушаковский прочел проповедь.
Он указал рукой на хоры, на царевича и объявил:
– Вот, братья и сестры, перед нами герой, на котором исполнилось слово священного писания: «На аспида и василиска наступишь и будешь попирать льва и змия». Вот виновник нашей радости и сегодняшнего торжества. Как ветер прогоняет тучи, чтобы ярче светило солнце, так и этот смелый витязь прогнал недуг, чтобы ярче светила красота нашей панны Ванды. Хвала Богу! Наше солнце ослепительно сияет. И его золотые лучи оживляют всю землю…
Кардинал говорил долго и напыщенно. Когда он закончил, дамы и господа повернулись к юноше и захлопали в ладоши. А тот не знал, куда деться от смущения.
Затем на хоры поднялся один из мальчиков и сообщил, что архиепископ приглашает заграничного принца для знакомства в ризницу.
Кардинал ждал Ивана возле стола, уставленного золотыми и серебряными священными сосудами: чашами и тарелями. Это был весьма благообразный мужчина, высокий и немолодой, с красивыми длинными волосами, ухоженными усиками и бородкой. Он был одет в красную шелковую сутану.
Ксаверий встретил царевича радостным возгласом:
– Pax tibi, puer! Мир тебе, отрок!
И протянул руку в красной перчатке. Юноша хотел было поцеловать ее, но Кушаковский не позволил и пожал гостю руку.
– Не нужно этого средневекового низкопоклонства, сын мой, – с ласковой улыбкой сказал он. – У нас, gloria Dei, цивилизация. Мы не какие-нибудь восточные варвары. Надеюсь, ты не обиделся? Ты, как мне доложили, прибыл с востока в поисках самой наилучшей веры.
– Да, мой державный отец царь Додон отправил меня искать веру для нашего государства.
– Дзякуй Богу, милосердному Пану! Ты нашел истинную веру. Премудрый Создатель неспроста привел тебя в наше королевство. Он привел тебя сюда для познания истины. Ибо Он Сам возвестил нам через древних пророков: «Не хочу смерти грешника, но чтобы он обратился от пути своего и жив был». Впрочем, у нас еще будет возможность поговорить о вере. Я приглашаю тебя в гости в свой убогий загородный палац. А пока пойдем в столовую залу, там нас ждет король с дочерью.