– Отчего?
– Человек познает мир с помощью членов своего тела, прежде всего с помощью очей. И это ненадежное познание, неверное и ложное.
– Но почему?
– Мы, люди, ограниченные своими несовершенными телами, подобны обитателям некоей пещеры, у которых на ногах и на шеях оковы. Пещерные жители не могут двинуться с места и видят только то, что у них прямо перед глазами – стену пещеры, ибо повернуть головы они не могут из-за оков. Пещерные люди обращены спиной к свету, исходящему от огня, который горит далеко в вышине. А между огнем и пещерой проходит дорога. По ней идут другие люди и несут различную утварь. Они проносят статуи и всяческие изображения живых существ, сделанные из камня и дерева. Но те, кто сидят в пещере, видят на стене только тени статуй и изображений. Понимаешь?
– Понимаю, хотя и с трудом.
– Пещерные жители не знают, что это тени, ибо они не видят самую утварь. Они не знают, из чего сделаны статуи и изображения. Они думают, что тени и являются утварью. И, беседуя между собой, они обсуждают то, что видят, и дают этому имена и названия. Так и мы, люди. Мы говорим о том, чего не знаем. И видим только тени – тени Бога, истины, мудрости, знания, красоты и любви.
Глава 62
Иван воскликнул:
– Но ведь руки у них свободны! Что мешает пещерным людям снять оковы с ног и шей? И тогда они смогут повернуться назад, увидеть огонь, дорогу и других людей, несущих утварь.
– Представь, – сказал Плутон, подливая себе вина, – человеку, проведшему всю жизнь в оковах и привыкшему к сумраку пещеры, будет мучительно выполнить все это. Он не в силах будет смотреть при ярком сиянии на те вещи, тени от которых видел раньше. И как ты думаешь, что он скажет, когда ему объяснят, что раньше он видел пустяки, а теперь обрел правильный взгляд?
– Он обрадуется, что познал истину.
– Чушь! Такой человек испугается и растеряется. Он подумает, будто гораздо больше правды в том, что он видел раньше, чем в том, что он видит теперь. У него заболят глаза от света. И он вернется бегом в пещеру к теням, которые может спокойно и безболезненно созерцать. И себя, и прочих пещерных жителей он убедит в том, что тени достовернее тех вещей, которые ему показали.
– А коли этот человек смел и отважен? Коли он претерпит боль и страх, но останется вне пещеры?
– Такого не может быть! Человеческая природа слишком несовершенна. Человек не может оказаться лицом к лицу с сияющей истиной.
– А ежели истина сама придет к человеку? Ведь Христос пришел к людям.
– Не говори мне о Нем! – Плутон поперхнулся вином и закашлял. – Не говори! Такого никогда не могло быть, чтобы истина сама пришла к людям. Сказки для рабов. Бог сошел с небес, жил среди людей, проповедовал, творил чудеса, умер, воскрес и вознесся на небо. Нет, истина философов недоступна и непознаваема.
– Значит, ваша истина не есть Бог. Он милосерден и снисходителен. А ваша истина сияет неприступным светом и только ослепляет тех, кто осмеливается приблизиться к ней. Но коли истину нельзя познать, то чем же занимаетесь вы, философы?
– Мы пытаемся ее познать. Мы как те люди, которых вывели из пещеры. Увидев свет и истинные вещи, мы убегаем в пещеру и рассказываем собратьям, кому что удалось рассмотреть. Мы записываем эти рассказы в книги. И так из разных рассказов век за веком складывается общий образ истины. Что-то увидел мой учитель Стократ. Что-то – я. Что-то – Арест. Что-то – Африкан Полинезийский. И так далее.
– И каким образом вы познаете истину?
– С помощью разума. Иного орудия познания у нас нет. Так мы постигаем мир и его тайны. Вот попробуй с помощью разума постигнуть простейшую тайну. Видишь стакан? А теперь ответь, он наполовину полон или наполовину пуст?
Царевич растерялся. Действительно, что ответить? Пуст стакан или полон?
– Не знаю, – неуверенно сказал он.
– Не знаешь, ибо твой разум неопытен. Ты еще ребенок. Если бы постоянными упражнениями и размышлениями твой ум заострился, как лезвие меча, ты легко решил бы эту задачу.
– Но как ее решить? Стакан одновременно наполовину полон, наполовину пуст.
– Вот, ты не можешь решить! И мы несколько веков бьемся над этим вопросом. Великий Димитрий Симонид потерял здоровье в этой борьбе – посадил печень, постоянно ставя опыты со стаканом. Но пока нет ответа на этот вопрос. В прошлом году на праздник Диониса мы даже передрались из-за этого.
Плутон вспомнил что-то смешное и приятное, захихикал и потер руки.
– Но ты же сам, старче, говорил: члены человеческого тела – ненадежны в познании истины. А разум только через них, через глаза, уши, руки и нос, получает сведения об окружающем мире. Не выйдет ли так, что, например, глаза, увидев истину, неверно воспринимают ее и обманывают разум? А обманутый разум становится ложным источником знаний об истине?
– Так, сын мой, никто и не говорит о том, что философы претендуют на совершенное познание истины. Каждый из нас по мере своих скромных сил познает только часть ее. А потом мы складываем наши познания вместе и получаем общую картину.
– А ежели все вы ошибетесь?
– Этого не может быть! Философ никогда не заблуждается и не обманывается! Человек, вышедший из пещеры и хоть раз увидевший свет истины, не может ошибаться. Вам, серым и бездарным, кажется, что мы мелем вздор, бредим, сходим с ума. Но это не так. Мы возвещаем вам истину, а вы, глухие и слепые, отказываетесь ее принять и понять. Вы заковали в цепи несравненного Фридриха Нищего! Вы отравили премудрого Стократа! Вы сожгли на костре прозорливого Джордано Бурного!
– Я никого не заковывал, не травил и не жег! – сердито перебил юноша.
– Прости, сын мой, я увлекся. В общем, пока мир не готов признать безошибочность и безгрешность философов. Поэтому мы и оставили сию юдоль слез, перебравшись на славный остров Эрос. Тут мы создали собственное государство. Законы для него написал мой ученик Арест.
– И как устроено ваше государство?
– О, самым мудрым и справедливым образом! Островом правят философы. Они составляют правительство Эроса – ареопаг. В него входят все мудрецы, проживающие здесь. Возглавляем ареопаг мы с Арестом. Несколько раз в году ареопаг собирается на заседания, принимает законы, судит и рядит. Все прочее население Эроса называется профанами – непосвященными. Они являются слугами и рабами философов. Обязанности профанов – кормить и поить нас, доставлять нам удовольствия и наслаждения. Мы же не только правим островом, но и защищаем его от внешних врагов, напуская философический туман. Всех недовольных мы изгоняем с Эроса.
– А дети, что учатся у тебя в Академии, тоже профаны?
– Конечно. Немногие из них решатся выйти из пещеры и поглядеть на свет, немногие станут философами. Большинство этих мальчиков станет толкователями, будет писать схолии – толкования на наши премудрые труды. Кто-то станет художником, будет рисовать картины и высекать статуи.
– Часто вы изгоняете с острова недовольных?
– К сожалению, часто. Вот, например, несколько лет назад к нам прибыл ученый монах Фома, уроженец италийского города Аквинума. Мы думали, он настоящий философ, познавший истину, и радостно встретили его. Как мы ошибались! Оказалось, он упертый христианин, слепой в своей нелепой вере. Сначала Фома вел себя скромно. Много беседовал со мной и Арестом. Все расспрашивал и записывал. А потом, узнав, что мы ставим нашу истину превыше его Бога, начал спорить с нами. И так убедительно спорил, что чуть было не склонил Ареста на свою сторону. Фома предложил нам пять доказательств бытия Бога. И мы не смогли оспорить их. Тогда я позвал беспокойного старика Иммануила Танка, немецкого мудреца, исстари проживающего на острове. Он начисто разрушил все пять доказательств. А затем, как бы в насмешку над самим собой, соорудил собственное шестое доказательство.
Плутон тяжело вздохнул. От выпитого вина и неприятных воспоминаний его лицо покраснело.
– И нам пришлось срочно изгнать гнусного Фому, благо на остров зашел корабль, привезший к нам настоящего мудреца Терволя Фернейского – приятнейшего франкского старичка в ночном колпаке, злого крикуна, поэта в поэтах первого, седого шалуна. Но семена недоверия к философии, зароненные Фомой, дали всходы в некоторых профанских сердцах. Пришлось эти всходы выдирать вместе с сердцами.
– Что, убивали? – ахнул Иван.
– Зачем? Сначала сажали в тюрьму, а потом отправляли с зашедшими кораблями в Урюпу или в сарацинскую страну.
Глава 63
Плутон встал.
– Полагаю, наш разговор об истине окончен. Э, да ты не притронулся к вину! Нехорошо! Сегодня вечером на симпосии вино будет течь рекой. Все будут пьяны, один ты трезв. Нехорошо! Димитрию Симониду это не понравится.
Старик хлопнул в ладоши. На этот зов пришел курчавый мальчик в коротком хитоне.
– Вот, Иван, тебе слуга, мой лучший ученик Ганимед. Я поручаю тебя его заботам. А сам пойду. До вечера осталось не так уж и много времени. Надо успеть сделать кое-какие важные дела. До встречи в доме Симонида.
И Плутон ушел, а Ганимед повел царевича в бани. Там было пусто. Ученики Академии уже разошлись по домам. Только рабы встретили юношу низкими поклонами.
Сидя в горячей ванне, Иван размышлял: «Хорошо устроились умники! Они превратили жителей острова в слуг и рабов. Здесь даже умение читать и писать не делает человека свободным и независимым. В нашем захолустном царстве каждый, кто может отличить аз от буки, сразу становится писарем или дьяком. А тут не удивлюсь, ежели последний раб окажется умнее меня».
Вместо урюпейского платья, пошитого синьором Сарто, Ганимед принес царевичу сандалии, рубаху-хитон и накидку-гиматий.
– Ну, это совсем никуда не годится! – рассердился юноша. – Мне что, в эти простыни заворачиваться? Ганимед, где моя одежда?
– Учитель Плутон велел отнести ее на берег моря. Туда, откуда тебя, господин, завтра заберут.
Ругаясь, Иван с помощью рабов оделся по-философски и вышел из бани. На улице ждали носилки.