– Где мы? – спросил он, хотя понимал, что никто не ответит на этот вопрос.
– Не знаю, – сказал конь.
– Куда нам ехать?
Ветер подул с моря. Сосны зашумели. Из леса отчетливо послышался тихий голос:
– Езжай направо.
– Эльдингар, ты слышал голос или мне почудилось? – встревожился Иван.
– Слышал.
– Ну и хорошо. А то я подумал, что начинаю сходить с ума. Поедем направо, раз так говорят.
Царевич сел на коня и поехал по пустынному берегу. Так прошло час или два. Солнце склонилось к горизонту и покраснело.
Вдруг юноша увидел девушку. Она стояла на коленях на берегу, смотрела в сторону моря и тихо пела какую-то печальную песню. Ветер развевал ее длинные волосы. Руки были связаны за спиной.
Услышав шорох гальки под копытами коня, певица испугалась и обернулась. Иван от изумления привстал в седле. У него перехватило дух. Незнакомка превосходила красотой всех девушек, виденных им за месяцы путешествия. Они были лишь отражением ее красоты, тенью, отблеском, подобием.
Если бы царевича попросили описать внешность певицы, он не смог бы этого сделать. Он не находил слов, чтобы описать ее золотые волосы, голубые глаза, алые губы. А как описать звезду, горящую во лбу?
– Уезжай отсюда, юноша! – воскликнула девушка. – Я погибну, и ты вместе со мной!
– Вот еще, – буркнул Иван, краснея от звуков прекрасного голоса.
Спрыгнул с коня, достал засапожный нож, разрезал веревки на руках незнакомки и помог ей подняться с колен.
В простом синем платье девушка стояла перед ним. Слезы текли по ее щекам.
– Добрый молодец, оставь меня. Сейчас сюда прилетит Мрева. Меня погубит и тебя заодно. Уезжай скорее!
– Вот еще. Пусть попробует!
– Ты не знаешь, Мревы! – заламывала руки красавица. – Ужас – зубов ее круг! От ее чоха блистает свет! Из ее ноздрей валит пар!
Внезапно розовые щеки девушки побледнели, глаза расширились и наполнились ужасом. Она указала дрожащей рукой на небо:
– Вот она!
Горизонт потемнел, будто кто-то задул солнце. Небосвод почернел. Но это была не естественная ночная чернота, а какой-то сверхъестественный, противоестественный мрак.
Крылья огромного чудовища, неслыханного и невиданного, закрыли и горизонт, и солнце, и небо. Стало темно и холодно, как в подземелье. Грозно зарокотало море. Зловеще завыл ветер.
– Беги в лес! – крикнул царевич и вскочил на коня.
– Нет! Я должна погибнуть!
– В лес! – не своим голосом заорал юноша и схватился за меч-кладенец.
Вдруг вокруг Ивана зазвучал страшный голос, спокойный, уверенный и насмешливый. Он не исходил из одной точки, а звучал отовсюду:
– Мальчик! Глупый мальчик! Ты думаешь, меня можно убить этой спичкой? Что ж, подними свой меч и запомни: ты бьешься последний раз.
Царевич поднял голову и увидел приближающиеся в темноте огромные глаза Мревы, пустые и бессмысленные, как у рыбы. Самого чудовища не было видно. Но юноша кожей почувствовал, что оно ужаснее льва, тигра и дракона, страшнее самого страшного сна. Сердце вздрогнуло и остановилось. «Погиб!» – подумал Иван.
Вдруг он вспомнил слова, прочитанные в толстой книге в часовне скита Семи Симеонов: «Не на лук мой уповаю, и меч мой не спасет меня. Но Ты спас нас от врагов наших и ненавидящих нас посрамил». Он ясно вспомнил и эти слова, и темные лики икон, и запах можжевеловых ягод, и дрожащие огоньки свечей.
– Вперед, Эльдингар! – воскликнул царевич и обнажил меч.
Конь взвился птицей. И от края неба до края, словно молния, блеснул белым пламенем клинок, осветив море и берег.
Юноша направил меч между глаз Мревы. Он не видел ни ее вытянутой морды, ни тысячезубой пасти, ни раздутых ноздрей. Он видел только два круглых глаза, горящих холодным болотным огнем.
Удар меча был подобен удару молнии. Снова блеснуло пламя. Загремел гром. Небо и земля раскололись. Все зашаталось и закачалось. Забурлило море. Череп чудовища треснул. Запахло серой.
Мрева испустила мерзостный крик:
– Ты погиб, мальчишка!
Ивана обдало могильным холодом. Он почувствовал, как руки коченеют, слабеют и выпускают клинок. Сердце билось все реже и реже. Собрав остатки сил и воли, царевич прошептал посиневшими губами «Господи, помилуй!» и рубанул чудовище мечом.
Как нож рвет гнилую тряпку, так сказочный клинок рвал крылья Мревы. То ли перья, то ли чешуя, то ли обрывки мрака сыпались в море и на землю. Но растворялись в воздухе, не достигнув их.
Затрещали кости чудовища. Раздался жуткий предсмертный вопль. Земля задрожала. Зашумел лес. Два огромных глаза погасли. И Мрева рассыпалась на тысячи кусков. Они закружились в небе, подобно золе и пеплу пожарища. И растаяли, как туман, как морок, как сон.
Над тихим, ласковым морем склонилось темно-синее вечернее небо. Замысловатым узором, неведомыми письменами зажглись на нем звезды. И ярче всех засверкал самоцветным блеском Альтаир.
Но юноша этого не увидел. Оглушенный воплем чудовища, он упал с коня. Рука разжалась и выпустила меч.
Незнакомка подбежала к нему. Наклонилась, с тревогой вгляделась в побледневшее лицо Ивана и откинула с его лба волосы. На мгновение залюбовалась волшебной звездой и поцеловала витязя в высокий, красивый лоб.
Юноша застонал и открыл глаза.
– Слава Богу! – воскликнула красавица. – Ты жив! Ты победил Мреву!
Царевич смутился, порозовел и быстро поднялся. Голова слегка болела, в ушах немножко гудело. Но руки и ноги целы.
– Как зовут тебя, богатырь? – спросила девушка.
– Иван. А тебя?
– Вера, – улыбнулась красавица.
Глава 79
Иван переспросил:
– Вера?
– Да, Вера – дочь царя Мелхиседека. Нас у отца три дочери: Вера, Надежда и Любовь. И старший брат Евгений – наследник престола.
– Значит, ты – Вера! – воскликнул царевич. – Значит, я нашел тебя!
Он взял в свои руки ладони девушки. Его руки были еще холодны, а ее, наоборот, горячи. И это тепло согревало юношу. Он глядел на красавицу и не мог наглядеться.
– Так вот какая ты, Вера! Самая лучшая, самая истинная, самая прекрасная!
Царевна смутилась.
– Поедем к моему отцу. Как он обрадуется!
– Поедем, – поддержал Эльдингар. – Негоже после такой славной победы топтаться на поле битвы и предаваться телячьим нежностям.
Иван и Вера сели на коня. Девушка села боком и, чтобы не упасть, прижалась к царевичу и обняла его. Его сердце взволнованно забилось. И сердце красавицы ответило учащенным стуком.
Медленным шагом поехали по лесной дороге. Ветер с моря шуршал в верхушках сосен. Пахло смолой. Юноша вдыхал этот запах, смешанный с запахом волос царевны, и ему хотелось, чтобы их езда никогда не кончалась.
Но вот впереди показались всадники с факелами.
– Мой брат! – обрадовалась Вера. – Евгений! Евгений! Я жива! Мрева убита!
Всадники подъехали. Иван сразу обратил внимание на высокого молодого человека с небольшой бородой. Это был царевич Евгений. Его одежду украшала богатая вышивка. Особенно великолепен багряный плащ, затканный золотом, такой длинный, что даже покрывал круп коня.
Сказка ложь, да в ней намек!
Добрым молодцам урок.
Брат и сестра спешились и бросились друг другу в объятья. От счастья они плакали и смеялись.
– Слава Богу! – повторял Евгений. – Слава Богу! Когда опустилась тьма, заблистали молнии и загремел гром, мы поняли: происходит нечто необычное. Отец тотчас отправил меня узнать, что случилось.
– Мне было так страшно! – всхлипывала девушка. – Но погляди на этого славного витязя. Это Иван. Он убил чудище и спас меня. Иван, это мой брат.
Царевич спрыгнул с коня и подошел к Евгению. Они обнялись.
– Отныне ты мой брат. И я в неоплатном долгу перед тобой, – сказал Евгений. Его глаза блестели от слез.
– Рад нашему братству, – ответил юноша. От неожиданности он растерялся и не знал, что говорить.
– Что ж, по коням! – воскликнул Евгений. – Поспешим в Неаполь!
Иван и Вера сели на Эльдингара и в окружении факельщиков поскакали в город. Уже глубокой ночью они достигли его ворот. Промчались пустынными улицами и площадями, которые царевич не разглядел в темноте, и подъехали ко дворцу.
Во внутреннем дворе, ярко освещенном факелами и плошками, их встречал Мелхиседек – мужчина возраста Додона, высокий и крепкий, но уже седой. Его внешность была весьма приятна: курчавые волосы, голубые глаза, длинная борода.
Как только всадники въехали на двор, государь кинулся к Ивану и Вере. Девушка, утомленная событиями минувшего дня и дорогой, задремала, прильнув к юноше. И тот с величайшей осторожностью передал сонную красавицу отцу. Тотчас подбежали мамки и няньки, подхватили царевну под руки и увели в гинекей – на женскую половину дворца.
Мелхиседек заключил Ивана в объятья. Он не мог связно говорить, только плакал и бормотал:
– Слава Богу! Ты наш избавитель… Слава Богу! Спас мою доченьку… Слава Богу!
Наконец самодержец взял себя в руки, утер слезы и приказал слугам вести царевича в покои для гостей.
Только оказавшись в опочивальне возле разостланной постели, юноша понял, как он устал. В полдень побывал на краю света, а вечером сражался с Мревой. В один день вместились события, которых хватило бы на целую иную жизнь.
Голова шла кругом. Ноги подкашивались. И добрый молодец, не раздеваясь, упал на постель и заснул богатырским сном.
Проспал до полудня. А когда пробудился, обнаружил, что кто-то заботливо снял с него кафтан и сапоги, укрыл одеялом.
Не успел Иван спустить ноги с кровати, как к нему поспешили слуги с льняным полотенцем и серебряными принадлежностями для умывания – лоханью и рукомоем.
– Хорошо бы в баньке попариться! – мечтательно вздохнул царевич.
– Все для тебя, господин! – поклонились прислужники и повели юношу в термы – придворные бани.
Идя по переходам дворца и оказавшись в термах, Иван не переставал вертеть головой и восхищаться. Палаты Мелхиседека ничем не уступали хоромам Ассаргадона – такая же искусная работа строителей, такое же невероятное мастерство художников и резчиков. Стройные колонны, зеркальные полы, пышный ковер узоров.