– Через змия, который был мудрее всех зверей, сотворенных Господом. Змий был привязан к человеку и чаще других животных приближался к нему. Поэтому дьявол и внушил через него нашим прародителям злейший совет. Но Адам мог не слушаться этого совета. Увы, он преклонил свою волю на непослушание.
Иван стал загибать пальцы:
– Так. Сначала Бог создал ангела Денницу. Тот восстал против Создателя, отступил от добра и стал дьяволом. От этого появилось зло. Потом сатана через змия подучил Адама и Еву съесть запретный плод. Наши прародители, обладая свободной волей, нарушили Божью заповедь и съели плод. Так человек познакомился со злом и согрешил. Правильно?
– Правильно.
– Выходит, добро – следование воле и заповедям Господа. А зло – отклонение от добра, своеволие, нарушение Божьих заповедей?
– Истинно так.
– А откуда взялась смерть, величайшее зло? Откуда болезни?
Патриарх усмехнулся.
– Не сказал бы, что смерть – это зло.
– Нет, смерть – злейшее из зол.
– К смерти можно относиться по-разному. Ты молод. Тебе этого не понять.
– Ладно, пусть каждый по-своему думает о смерти, но откуда она взялась?
– Слушай. Наш праотец Адам и праматерь Ева были сотворены бессмертными и совершенными. Весь мир вокруг них – земля и вода, звери и птицы, деревья и травы – был совершенен. Это был рай на земле. Адам мог вечно пребывать с Богом в раю, соблюдая заповедь – не вкушая запретного плода. И Господь предупредил человека: если тот съест этот плод, смертью умрет. Но Адам и Ева предпочли жить своевольно, без Бога и вне рая. Они сами сделали свой выбор.
– Значит, до Адама смерти не было. Смерть – наказание за своеволие Адама. И мы все расплачиваемся за этот грех.
– Именно. Так и в писании сказано: «Как одним человеком грех в мир вошел, и грехом смерть, и так смерть во всех человеков вошла, ибо в нем все согрешили». И еще сказано: «Последствие греха – смерть». Так и болезнь – предвестница смерти – пришла в мир после грехопадения Адама. В каком-то смысле смерть и болезнь подобны вселенскому потопу, человек сам накликал их на свою голову.
– А скажи, старче…
– На сегодня довольно, сын мой.
Глава 84
Во вторник на вечерней службе Иван увидел в храме незнакомцев – двух стариков и старушку. В иноческих одеяниях, согбенные и седые, они стояли в углу и все время взволнованно и внимательно глядели на царевича. У старушки от волнения так тряслись руки и голова, что она едва могла совершать крестное знамение.
Когда молитва окончилась, патриарх подвел юношу к незнакомцам.
– Сын мой, это епископы Петр и Павел и их сестра Мария. Они хотят побеседовать с тобой.
Иван не успел и рта открыть, как епископ Петр, на вид самый старый и немощный, неожиданно крепко обнял юношу.
– Будь многолетен и радостен, царевич. Благодарю всемогущего Бога, что Он сподобил нас перед смертью еще раз повидаться.
– Разве мы прежде виделись, старче?
– Ежели позволишь поговорить с тобой, то все узнаешь.
– Извольте. Пойдемте в мою келью.
Тут и епископ Павел обнял Ивана. Мария не сдержалась и заплакала:
– Сподобил Господь! Наклонись ко мне, деточка, я поцелую тебя.
В келье царевич услышал нечто удивительное. Говорил все больше Петр, а Павел и Мария только дополняли его рассказ.
– Мы, два брата и сестра, дети князя Алексия Подымалова с Куличек. Мне, Петру, сейчас восемьдесят лет. Павлу – семьдесят пять. Марии – семьдесят. Наш отец служил воеводой в городе Дебрянске. Нам были открыты все пути к славе и богатству. Мы могли выгодно жениться, а сестра – удачно выйти замуж. Могли служить при царском дворе и получать высокие должности. Но этому широкому пути погибели мы предпочли узкий путь спасения. После смерти отца мы раздали свое имение бедным и приняли иночество. Я с братом пошел в Малахову пустынь. Тогда она называлась обителью святого пророка Малахии. А сестра пошла в Амбурскую пустынь.
– Какое благолепие у нас было! – всхлипнула Мария. – Помню, на службе наши-то старухи три часа поют да поют…
– В те поры благолепие у нас было повсюду. До патриарха Никеля, семиголового дракона, – наставительно сказал Петр. – Так вот, от маловременной славы сего мира нам с братом не удалось укрыться за монастырскими стенами. Нас поставили в епископы. Сперва меня – в епископы города Бряхимова. Затем Павла – в епископы города Мангазеи. Когда патриархом сделался нечестивый Никель и стал вводить новые книги и новые обряды, мы выступили против него. Сначала пытались противостоять патриарху в богословских спорах. Но это оказалось бесполезно. На стороне Никеля был царь. Тогда мы поняли: отныне нам нет житья на Куличках.
– Слыхали мы, что где-то за широкими морями есть страна Беловодье, – добавил Павел. – Живут там истинные христиане со своим царем и патриархом, хранят отеческое благочестие и молятся по старым книгам. Но попасть в эту страну очень сложно. С наших Куличек – только на летучем корабле.
– А мастера, чтобы построить такой корабль, на Куличках не было, – вздохнул Петр. – Но знали мы, что такой умелец есть в вашем сказочном царстве.
– Слыхал я об этом мастере, – Иван решил блеснуть образованностью. – Его Киршой Даниловым звали. Только он помер уже давно, лет с пятнадцать.
– Тогда он был жив, – сказал Петр. – И мы отправились к нему. С нами пошла сестра. В Амбурской пустыни она обучилась всякой целительной премудрости и травному врачеванию. Под видом калик перехожих пошли мы в ваше царство и дошли до стольного города Осташкова.
– Было это восемнадцать лет назад, в начале мая, – подала голос Мария.
– Да, было это вечером шестого мая. Пришло время тебе на свет появиться, – усмехнулся старший брат.
– Мне? – удивился юноша.
– Тебе. Но слушай дальше. Как пришли мы в Осташков, так сразу отправились к царскому дворцу, постучались в ворота и попросились переночевать. Твой отец Додон Гвидонович вышел к нам и сказал: «Я с радостью пустил бы вас. Вижу, вы устали, да не будет у нас в доме нынешней ночью покоя». Но мы просили и просили, пока царь нас не оставил. Приготовили нам мягкое ложе. Мы с братом улеглись спать, а сестру Марию отправили к твоей матери. Перед полуночью царица начала стонать. Проснулись мы. И говорю я Павлу: «Выйди во двор да погляди, какое на небе знамение». Он вышел, взглянул и, вернувшись, объяснил: «Не нравится мне небо, одни виселицы мелькают».
– Как сейчас помню, – сказал младший брат. – Тогда Петр говорит: «Ну, пусть дитя погодит на свет появляться, не то несчастным человеком будет». Улеглись мы на свое ложе и уснули. После полуночи еще сильнее царица застонала. Мы снова проснулись. Петр сказал мне: «Сходи, взгляни, какое теперь на небе знамение». Вышел я, взглянул на небо и, вернувшись, объяснил: «Сейчас бы ему на свет появиться, все хорошо складывается».
– И говорю я: «Вот и ладно», – подхватил Петр. – И утром седьмого мая родила царица сына красоты неописуемой, а во лбу золотая звезда горит. Тебя родила.
Иван покраснел.
– Я при твоем рождении была, – улыбнулась Мария. – Твоей матери помогала. Потом много богатых господ собралось у твоей колыбели, каждый дарил золото и серебро, а у нас ничего не было. Брат Петр сказал: «Хоть нет у нас ни золота, ни серебра, мы тебе иные дары принесем. Нарекаем тебе в жены мирскую красу, красивей которой на всем белом свете не сыщешь». А брат Павел посоветовал назвать тебя Иваном, ведь восьмого мая праздник святого апостола Иоанна Богослова. И вот ныне Господь сподобил нас еще раз повидаться.
– Ныне зрим свершение прежде реченного, – Петр важно поднял перст. – Хоть твои родители и не ведали истины, но назвали тебя Иваном. И мирская краса – царевна Вера теперь станет твоей женой.
Юноша смутился и не знал, что ответить. Поэтому постарался отвести разговор от себя.
– Что летучий корабль? Нашли вы мастера Киршу Данилова?
– Нашли, – ответил Петр. – Он безденежно построил нам чудесное судно. На нем мы сами добрались до Беловодья, а затем доставили сюда многие сотни христиан с Куличек. Ведь там начали казнить за правую веру – резать языки, рубить руки, жечь на кострах. Невозможно счесть, сколько раз мы летали туда и обратно, скольких людей спасли от гибели.
– Нечем хвалиться, брат. Мы могли бы сделать больше, – заметил Павел. – Но царь Алмаз и патриарх Никель обозлились на нас. Много раз устраивали облавы, обстреливали из пушек и ружей. Но куда им против нашего корабля! Так мы и летали на Кулички, пока не произошло несчастье.
Епископы помолчали. Видимо, не хотели рассказывать. Вздохнув, Петр все-таки сказал:
– По нашей вине произошло несчастье. Мы должны были забрать из условного места, из Умбского скита, инока Филиппа и семьдесят верных. Но опоздали. Царевы стрельцы опередили нас и окружил обитель. Филипп не захотел сдаваться в плен и сгорел в часовне вместе с христианами. Мы прибыли уже на пепелище. И с тех пор больше не летали на Кулички.
– Ужасно думать, что люди до последнего надеялись на появление летучего корабля, – Мария концом черного платка утерла слезу. – Смотрели в небо, надеялись, молились, плакали. А корабль так и не прибыл. С тех пор, деточка, у меня эта дрожь – трясутся руки и голова. По-ученому называется дроже.
Разговор затянулся за полночь. Когда старики ушли, Иван долго не мог уснуть. Ворочался на постели и все думал о своем необыкновенном прошлом, о загадочном будущем и о предстоящем крещении.
Глава 85
Заря и не думала заниматься, когда царевича разбудил архимандрит Исихий:
– Поднимайся, сын мой. Приспело время нового рождения.
Иван тотчас встал, умылся и оделся в лучшую одежду, приготовленную с вечера: в плисовые штаны, шелковую рубаху и бархатный кафтан. Обулся в новые сапоги.
По темным колоннадам и переходам поспешили в монастырский храм. Он был пуст и гулок. На крещение пришли только избранные: царь с сыном, епископы Петр и Павел, их сестра Мария. Она вызвалась быть крестной матерью. Исихий согласился стать крестным отцом.