— Потому что зло-жизнь намеревается использовать его.
Употребленный эпитет был достаточно страшен, чтобы вызвать новый прилив тошнотворного головокружения, и еще более страшен, потому что соскользнул он с губ Сталя с такой ненамеренной легкостью. Элли еще не слышала, чтобы кто-то в реальной жизни употреблял этот термин. Это было слово, встречаемое на страницах выдуманных романов, на сцене, где актеры, игравшие персонажей добро-жизни, делали ударение на это слово, стремясь усилить шокирующий эффект.
Мабучи тоже был потрясен, хотя и по иной причине.
— Спасителя нельзя называть «он», — протестующе обратился он к коллеге.
— Прошу простить меня, — сухо ответил тот, — но для этой женщины Спаситель — все еще лишь ее ребенок. И мы должны стараться настроиться на ее образ мыслей. Мисс Темисвар, зло-жизнь поняла тот факт, по крайней мере, что ваш сын — необычный ребенок, и они намерены использовать его, как часть военной космической системы. Вы слышали кодовое название «Ланселот» когда-нибудь?
— Нет, — тихо ответила она. Естественно, она не имела понятия о бесчисленном множестве кодовых названий. Она старалась понять, что же это за система, в которую требовалось включать ее одиннадцатилетнего сына. И сына Франка, тоже. Да, она вполне могла представить необыкновенные способности мальчика. Вся эта идея казалась ей безумной, что еще не означало, что отчаявшиеся люди, среди которых был Франк Маркус, не могли придумать что-то подобное ради выигрыша на следующем этапе этой войны. Воображение Элли нарисовало ей ребенка с ампутированными конечностями, заключенного в нечто наподобие контейнеров Франка. И его выстреливают в пустоту пространства…
— Ланселот — насколько нам известно — это кошмар, — говорил в этот момент Сталь. — И мы намерены уберечь Мишеля. Мишель — так назвали его адаптировавшие родители. Вот его снимок, Элли.
В металлически-неподвижных тонких пальцах Сталя появился снимок. Он был сделан где-то вне помещения. Мальчик стоял на балконе двухэтажного деревянного дома, глядя вверх, на камеру. Руки его, большие, как у мастера-рабочего, лежали на поручнях, и он прищуривался от ветра, теребившего длинные волосы. Крыша над его головой была крутой, и Элли подумала про себя: «Алпайн!». По коже пробежала ознобная дрожь. У мальчика было ясное, особо выразительное — за счет периферических деталей — лицо. Он был симпатичным, и в линии лба и глазах Элли узнала к своему удивлению себя саму. Труднее было определить, чем он был похож на Франка Маркуса.
Оба посетителя каюты явно ждали ее реакции.
— А как его фамилия? — спросила она, наконец.
— Геулинкс, — сказал Сталь. — Весьма уважаемая семья на Алпайне. Вы могли слышать о них. Занимаются резьбой по дереву. Коммерция.
— Я мало занималась какими-либо видами искусства. — Наконец-то лицо Мабучи выразило одобрение. — Я все еще не понимаю — почему вы считаете, что этот мальчик — спаситель. И если я — его мать, что, позвольте спросить, заставило вас вот таким образом воздать мне честь?
Мужчины обменялись взглядами, после чего Мабучи, с явным трудом сдерживая противоречивые эмоции, вышел из каюты.
— Я ожидаю от вас большой помощи, — объяснил после этого Сталь. — Когда Мишель будет на борту, здесь, вы оба поймете ситуацию до конца. Освобождение от когтей зло-жизни может оказаться травмирующим. Поэтому… забота матери будет очень важна.
— Вы предполагаете просто посадить корабль где-то на полигоне и привести его на борт — если он действительно там? Без всякого…
— Без сопротивления зло-жизни? Нет, леди, я этого не ожидаю. Но на всякий случай сделаны приготовления. — Губы его чуть шевельнулись, словно он собирался улыбнуться.
— Сталь — вы капитан корабля?
— Я? Нет.
— Тогда требую встречи с капитаном!
— Этот момент наступит — в свое время.
— Я требую сейчас.
— Не имею приказа устроить вам такую встречу. Но, вероятно, в подобном случае я могу проявить некоторую инициативу.
Пристально и долго посмотрев на Элли, Сталь вдруг нагнулся и сунул руку под койку. Он вытащил оттуда тяжелый стальной футляр и она сразу вспомнила, что такой же предмет он нес с собой в Храме. Тогда она мельком подумала, что это какое-то устройство для голографической съемки — обычная часть багажа туриста.
Сталь опустил противоположную койку. Потом, очень осторожно, словно это был бесконечно ценный и хрупкий предмет, установил стальной футляр на койку, закрепив его противоперегрузочными шнурами. Потом со щелчком открылась дверка в передней стенке футляра — вероятно, автоматически. Что-то металлическое, змееподобное, вытянулось из дверки, словно нарисованная в воздухе металлическая линия. Линия протянулась через пространство между двумя койками, прямо к одному из пальцев неподвижной руки Элли, уколов его.
— Что!?.
Тонкая стальная «рука» вернулась на место. Потом, точно над тем местом, где исчезла «рука», в металле открылось новое отверстие и нежно завибрировал отблеск жидкостных широкоспектральных линз. У Элли появилось неприятное чувство, что ее бесстрастно изучают.
— Просто небольшой анализ крови, сказал Сталь голосом, который очевидно, должен был означать успокоение. — Координатор хочет убедиться, что вы — та, кто нам нужен. И, вероятно, выяснить некоторые детали генетического наследства Мишеля.
— Вы… думаете?
Элли еще не видела робота-медика, который был бы так похож на…
Из небольшого металлического футляра донеслись слова. Голос был до смешного тонкий, взвизгивающий. В других обстоятельствах он показался бы Элли смешным. Голос резко приказал:
— Этой жизнеединице вы не расскажете больше ничего, пока не получите соответствующих распоряжений.
Сталь послушно склонил голову. Заикаясь, он подтвердил принятие приказа Координатора. Но Элли уже не слышала и не видела его.
8
Примерно десять стандартных лет назад на поверхности Миранды, спутника Урана, был создан штаб нового полигона. Под одним куполом сотня людей могла рассчитывать на условия, приемлемые для жизни и работы. Некоторые каюты можно было даже назвать роскошными, и все они были по крайней степени удобными. По приказу Президента Земли были предусмотрены условия для поселения представителей тех неземных разумных рас, которые были известны. Пока что никто из них в гости не просился.
Сегодня Тупелов был гидом, участвуя в экскурсии для одного и, вероятно, одинокого, гостя. Нормально шагая в поле тяготения, искусственно повышенном генераторами, он провел Кармен Геулинкс из холла жилого сектора в центральную координационную. Одна длинная стена здесь была почти полностью покрыта осмотровыми иллюминаторами, и почти все они сейчас были открыты.
— О! — вздохнула Кармен. И потом добавила, без особой нужды: — А это сам Уран, правильно?
В ее родной солнечной системе не имелось ничего подобного. Они подошли прямо к стене с иллюминаторами — рука Кармен лежала на локте Тупелова. Сине-зеленый газовый гигант, который сейчас предстал им в виде гигантского серпа — только часть поверхности была освещена прямым светом солнца, — нависал, казалось, прямо за поверхностью толстого стекла. Кусок поверхности самой Миранды, который можно было видеть из иллюминатора, купался в отраженном планетой свете, отчего местность была погружена в призрачное голубовато-изумрудное сияние морской глубины.
Кармен замерла от восхищения, и Секретарю пришлось слегка потянуть ее за собой. Они остановились у другого иллюминатора и он показал ей Оберон и Ариэль — второй и третий спутники Урана. Каждый из них обращал к далекому Солнцу миниатюрное подобие полумесяца своего сине-зеленого владыки. Оба сателлита двигались с заметной глазу скоростью в плоскости экватора исполина, и тот же аквамариновый свет, заливавший пейзаж Миранды, тускло отражался на теневой стороне остальных лун.
— Титания и Умбриэль, очевидно, прячутся сейчас за спиной папочки, — сказал Тупелов.
— И кольца… — выдохнула Кармен. — Ах, как красиво!
— Иногда их вообще не видно, даже отсюда.
Но иногда, как сейчас, например, огромные круги, подобно кольцам Сатурна, работали подобно гигантским дифракционным решеткам, дробя холодные лучи Солнца в туманную радугу, отражая часть света и в сторону Миранды. Тупелов решил употребить новую метафору:
— Радужная балетная юбка для растолстевшей танцовщицы-планеты.
Кармен оставила это усилие без комментариев. Очевидно, по доброте.
— А где Земля? — наконец, спросила она.
Тупелову пришлось прижаться к стеклу и прищуриться — в глаза бил свет Солнца.
— Вот. Голубоватая звезда.
Кармен придвинулась ближе и вполне естественно было положить указывающую руку на ее плечо — она была одного с Тупеловым роста.
— Так близко от Солнца, — комментарий Кармен был достаточно банальным.
— Да, очень близко. Сейчас мы в девятнадцать раз дальше от Солнца, чем Земля.
А вот Марс, видите, красноватого цвета звездочка. Прямо рядом с Землей.
— Да. Я, кажется, нашла Венеру. Еще ближе к Солнцу, яркая такая…
— Совершенно верно.
— И дальше. Это ведь Орин, правильно? Вы показывали его еще на Лунной Базе. Отсюда он кажется совершенно таким же, как и с Луны.
— А как Мишель переносит все эти перелеты? — спросил Тупелов.
— По-моему, ему очень нравится. Правда, он никогда мне ничего не рассказывает о том, что чувствует. А у вас с Верой есть дети, мистер Тупелов?
— Нет. — Он попытался придать короткому слову оттенок печали.
— Вы очень добры, уделяя мне столько времени.
— О, что вы, не стоит.
Это время ему все равно пришлось бы истратить на второстепенные дела, потому что подготовка Мишеля и Ланселота — в систему вносились новые модификации — к испытанию на новом полигоне еще не кончилась.
— Открою вам секрет, — продолжал Тупелов доверительным тоном, хотя в просторном помещении было еще два десятка людей. — Быть любезным с некоторыми людьми — это часть моей работы. Так же, как быть неприятным с некоторыми другими. Но для вас я всегда будут самым любезным человеком.