– Где ж такое добыл, а? Аль татарский обоз пограбили?
– Не то чтобы обоз, воевода, но напали на одно стойбище. Видать, возвращались домой. Не устояли от соблазна, господин. Так что прими от чистого сердца.
– А себе хоть оставил что-то? Поди жене должен что-то поднести, а? Красавица ведь она у тебя.
– Малость оставил, господин мой, – признался Егор, ощущая внутри нарастающий гнев, готовый выплеснуться наружу. Усилием воли всё же удержался и промолчал.
– Будет болтать, Егор. Иди к семье отдыхать. Хоть и припозднился, но не зря. Я тобой доволен.
Анна узнала о прибытии Егора и удивилась, что тот не заехал сначала к ней. Потом подумала, что, может быть, Егор все ещё злится на неё, и страх вселился в сердце. Остаться одной в этом диком остроге, где её так и не признают за свою, было страшно и даже опасно. Надеяться на то, что воевода всерьёз мог ею увлечься, она не могла. И будущее ей показалось таким мрачным и безысходным, что она дала волю слезам и рыдала, уткнувшись лицом в подушку. Боялась привлечь к себе внимание. Даже той же Нюрки.
Но, услышав шум за дверью, поспешила успокоиться и привести себя в порядок. Поняла, что на пороге Егорка, и решила, что его следует встретить весело и приветливо.
Парень вошёл в дом, распространяя вокруг тяжёлый дух грязи и конского пота, и придирчиво оглядел Анну. Та сияла, ожидая.
– Ну, чего уставилась, Гузель? Иди ко мне же! – И раскрыл руки для объятия. Жена бросилась к нему, и он стал жадно целовать её мокрые от слёз щеки, мягкие, таки желанные губы, и оба молчали. Лишь спустя время молодая женщина заметила:
– Пойду баньку затоплю, Егорушка. Тебе нужно хорошенько помыться, а то от тебя такая вонь, что дух захватывает!
Она пожалела о своих словах. Егор помрачнел, но быстро отошёл, согласно кивнул. Выложил на кровать рядом с кряхтящей дочерью мешочек, заметив:
– То тебе с дочкой. Как она тут поживает? – И ласково потрепал её пальцем.
Такая перемена в Егоре обрадовала Анюту, и она нежно положила руки ему на плечи, посмотрела лучисто на него и прошептала:
– Я так ждала тебя, Егорушка! Пошли в баньку, посмотрим, согрелась ли она!
Егор алчно осклабился и молча согласился.
– Так банька ещё не прогрелась, – разочарованно проговорил он и стал снимать с себя провонявшую одежду, бросая в угол предбанника. – Но уже не холодно.
Анюта всё поняла и не сопротивлялась его торопливым движениям. Она стойко сносила его запах, считая, что так легче сломить его холодность и разжечь страсть, чего она так желала.
– Господи, Егорушка! – шептала она, отдыхая. – Как хорошо здесь, в твоих объятиях, и млеть от твоих поцелуев!
Они занимались любовью до тех пор, пока банька не окуталась паром. Горячие камни накалились и издавали жар. Мыться вдвоём обоим было приятно и радостно, и никакие дурные мысли им не мешали. Пока.
– Ты подожди, а я принесу Леночку, – наконец вспомнила она про дочь. – Тоже хорошо бы её искупать. Пусть вспоминает отца побыстрее.
Они ещё долго парились, хлестали друг друга вениками, дочка блаженно бултыхалась в шайке с тёплой водой. Тела их были красными и пылали жаром.
– Хватит! – вымолвил Егор. – Пора и окунуться в ледяную воду. Ты идёшь?
– Конечно! – блеснула она глазами. – Тем более что уже темнеет. А что ты с Леной хочешь делать? – испуганно спросила Анюта.
– Возьмём с собой. Ей тоже будет приятно окунуться, – ответил Егор и вышел из бани.
Холодный воздух приятно щекотал тело. Анна вопила от страха за дочь, а Егор смело прыгнул в прудик и с головой окунулся с дочерью. Вынырнув, девочка было заплакала, но быстро успокоилась и даже заулыбалась.
– Ничего! Пусть привыкает! – бодро заметил Егор и помчался назад. Полотном укутал тельце.
– Ты спятил, что ли! – испуганно кричала Анна, входя в баньку одеться. – Что теперь будет с Леночкой?
– Смотри, она радуется. Даже улыбается. Ей понравилось, а ты орёшь как безумная! Успокойся и не пугай девчушку!
– Ты бесами одержим, дурак несчастный! Девку, дочь, решил угробить! Я тебе этого не прощу, полоумный! Иди к мамочке, милая моя! – протянула Гузель руки к Лене.
– Ей уже почти четыре месяца, и она большая и крепкая девка! – оправдывался Егор, слегка обиженный и оскорблённый. – Хватит визжать, сама дура!
Они не разговаривали потом целый день. Но дочь лишь слегка пускала носом сопли, и больше ничего. Скоро и это прошло.
Скоро Герасим, пользуясь отсутствием Егора, стал расспрашивать Анну о воеводе. Это удивило Анюту, но она вспомнила слова Нюрки и насторожилась.
Герасим нёс странное:
– Ты пойми, девка. Красивая и пригожая не может так просто жить, коль рядом обретается такой кобель, как воевода Васька. Он ведь и Егорку легко изведёт, лишь бы соблазнить тебя и насладиться. И избежать его тебе не удастся.
– Что ты такое говоришь, Герасим?! – воскликнула чуть ли не в ярости Анна. – Как у тебя язык повернулся такое мне предложить? Что со мной тогда будет?
– А что с тобой станет, коль ты не согласишься? Он всё одно принудит тебя!
– Не кричи, а то Нюрка услышит. Ох, горе мне, горе! – запричитала Анна, а Герасим продолжил увещевать:
– Ты не смотри, что он женат. Жена уже давно больна, и он с ней не спит. А тебе и твоему мужу может привалить такое, что ему и не снилось.
– Не ожидала от тебя такого, Герасим! Ещё Егор узнает.
– Я и с ним переговорю. Он парень смышлёный, поймёт. Иначе, девка, вам житья здесь не будет. Замордует он Егора, а тебя всё одно возьмёт. Он тута князь! И мне несдобровать от вас, коль вы чего учудите. Соглашайся, пока есть такая возможность. Как бы не опоздать, девка!
В глазах Герасима блеснули злые искорки, и Анюта поняла, что дело зашло слишком далеко. Женщина прошептала:
– Только что Егор скажет, Герасим? Без его согласия и разговаривать не буду. А там пусть будет что будет! – решительно ответила она и поспешила уйти, не желая показывать слёзы от безвыходности своего положения.
Глава 10
Не прошло и десяти дней, как Егор явился в сильном подпитии и с грохотом опустился на кровать. Анне показалось, что сейчас будет ругань с битьём. Она прижала дочь к груди, опасаясь за неё.
– Ну что, стерва! Допрыгалась с воеводой? – сквозь зубы прошипел Егор.
– В чём моя вина, Егорушка? – пролепетала Анна в ужасе. – Лишь в том, что у меня рожа смазливая оказалась? Так то от Бога, Егорка! Где моя вина?
– Замолкни, потаскуха! Я всё знаю!
– Что ты знаешь? Что тебе Герасим сказал? Наболтал с три короба, да? Отвечай же! – в отчаянии кричала Анна, не слушая плача перепуганной дочки.
– То, что Васька-воевода хочет тебя к себе забрать, сучка!
– И то вся моя вина? Так ты муж мне и обязан меня защитить, Егорка! А как защитить, коль у этого Васьки сила, а у нас ничего против!
– Стало быть, ты согласна, сучка?
Егор навис над Анной, покачиваясь и готовый отвесить ей оплеуху. Анна не стала отклоняться и закрываться. Побледнела как полотно и ответила тихо:
– Уедем тотчас же, Егорка! Прямо сейчас! Куда угодно! Уже весна и можно в другом месте устроиться.
– Не успеем, девка! Тот паскудник уже сторожит нас. Верный друг сообщил уж.
– Так что же делать?! – с ещё большим отчаянием воскликнула Анна. – Говори же, не молчи! Я не стану тебя упрекать, коль ты отдашь меня воеводе. Иначе он тебя изведёт, а потом и меня. А наше дитятко? Что будет с нею?
Егор лишь сопел, сжимая и разжимая кулаки.
– Будь всё проклято! – прорычал Егор. Кулак с грохотом опустился на стол. – Голова кругом идёт! Что тут придумаешь? Уйди с глаз долой! Утром подумаю, что делать!
Анна с дочкой поспешно ушла в кухню, что была одновременно и жилым помещением. Нюрка заканчивала уборку стола и собиралась лечь спать.
– Поругались? – спросила она и пытливо глянула на Анну. – Прогнал?
Анна согласно кивнула.
– Его можно понять, Нюрочка, – проговорила Анна обречённо. – Ты должна всё знать, да?
Девочка кивнула.
– Что твой отец говорит?
– Жалеет вас. Особенно тебя.
– А выход у нас имеется? Или смириться?
Нюрка покачала головой. С сожалением сказала:
– Надо принять всё, как того хочет воевода, Аня. – Нюрка говорила так по-взрослому, что у молодой матери мурашки побежали по спине. – Силу обухом не перешибёшь. Смирись. У нас баба завсегда смиряется. Или умирает в мучениях.
Анна странно глянула на девочку, которая произносила такие мудрые не по-детски слова, отвернулась, утирая слёзы, катящиеся из глаз.
– Так житья мне с Егором всё одно не будет, Нюра! – прошептала Анна.
– Если он тебя любит, то простит, хотя ты ни в чём не повинная. Да так мужики всегда считают. А там видно будет, как судьба распорядится. Молись, и Бог услышит тебя. Так всегда говорит бабушка. А перед смертью люди не врут.
– А что, бабушка умирает? – испугалась Анюта.
– Не сегодня-завтра помрёт. Сама так сказала сегодня. Высохла вся…
Похороны были скромными. В доме Герасима никто не мог всё воспринимать близко к сердцу, когда у каждого на душе скребли кошки. Зато воевода уважил горе в доме и пока не трогал молодых супругов.
Зашумела весна. В этом году она была бурной, просто яростной. Наверное, после стольких лет голода и моровой хвори природа наконец соизволила дать людям передышку.
Передохнул и Егор. Почти три недели они с Анной тихо наслаждались покоем. И вдруг, когда уже и дороги начали подсыхать, воевода срочно определил две сотни воинов спешно идти на соединение с войсками великого князя Димитрия. Тот собирал рать для отпора татарам, которые упрямо наседали, грозясь отомстить русским княжествам за непокорность.
– Мои доблестные воины, – пафосно начал воевода Василий, – прибежал гонец от великого князя. Велено тотчас отправить две сотни к нему. Намечается сеча с татарами. Не подведите нас, ребятки. Пусть этот поход увенчается для вас победой да богатой добычей. Сотниками назначаются Иван Блазин и Егор без прозвища. Значит, будет Хлынов. Он ведь из Хлынова у нас объявился. Ванька, Егору отбери ребят получше. На большое дело идёте, Русь защитить от нехристей!