– Поехали! Нюра, где Леночка?
– В сенях спит, Аня, в корзинке. Щас принесу. Мы уже заждались! – В голосе слышался скрытый упрёк и усталость от бессонной ночи.
Стараясь не разбудить дочь, Анна с помощью Никиты забралась в седло и приладила корзинку на шее коня. Ремешками привязала, перекинув их на шею.
В молчании, боясь разбудить соседей, три всадника выехали на дорогу и погнали коней вниз по реке. Дорога тянулась спрямлённая, и извивы реки оставались часто скрыты от глаз. Пригород оставили позади, подгоняли коней, спеша догнать ладью Никитича.
– Боюсь, что мы не застанем речников, Анюта, – прервал молчание Никита. – Ты уж слишком долго не верталась.
– Как Господь сподобится, – тихо ответила Анна, успокаивая хныкавшую дочь.
Ладью они, конечно, не увидели. Да и солнце уже взошло, и ждать их никто не собирался. Хозяин заимки тут же поведал, что ладья ушла на рассвете.
– Значит, она уже прошла версты четыре, – изрёк Никита. – Через час с небольшим можно догнать. – И, обернувшись к хозяину, сказал: – Если пошлёшь за нами вершника, можешь забрать двух коней, как догоним. То за услугу, чтобы, конечно, помалкивал об нас, ежели кто станет расспрашивать. Не знаешь, и всё тут.
– Спасибо тебе, парень. А вершника пошлю. Сынишку малого.
Ладью пришлось догонять часа три. Ветер для неё оказался попутным, и под парусом она шла вниз шибко быстро. Под вопли Ленки ладью подогнали к берегу, и Никитич зло спросил:
– Какого чёрта вы тут появились? Беду на мою голову накликать решили?
– Никитич, чего раньше времени панику разводить? – тут же вмешался Егор. – Расспросить стоит, понять. Может, что-то случилось, что вынудило их так спешить к нам. Никита, что у вас стряслось? Какая беда?
– И то, Егор, случилось! Воевода чего-то осерчал на Анюту, и мы узнали вчера, что отдал наказ схватить Анну, а заодно и Герасима, он же приютил. Пришлось срочно продать всё и бежать, догонять вас. Куда ещё бабе с дитём?
– Чего же понадобилось воеводе? – не унимался Никитич, а Герасим от неожиданности не мог слова вымолвить. Стоял с открытым ртом и лупал глазами.
– То у Анюты спросить стоит, да она молчит, лишь плачет и трясётся от страха. – Никита глянул на женщину. Та отлично играла несчастную, а с нею и Нюрка.
– Спросим, куда ей деться. И что прикажешь мне с вами делать?
– А что делать, Никитич? – вступился опять Егор. – Надо на борт пустить, да и с нами пусть идёт в Тану. Я не желаю лишаться жены с дочкой.
Никитич с Герасимом, к которому вернулся дар речи, стали обсуждать положение. Егор же поговорил с гребцами, коих ранее склонил на свою сторону. Те тихо вооружились и ждали, что последует дальше.
А спор вскоре перерос в ругань, готовую, в свою очередь, стать причиной стычки. Егор уже держался за рукоять трофейной сабли, с вызовом набычившись. Непреклонная решимость светилась в его глазах.
Два сообщника Егора подобрались ближе и тоже стояли в ожидании с красноречивым видом. А Никитич взвизгнул растерянно:
– Вы что, быдло собачье?! Против хозяина? Да я вам!
Егор не дал ему облегчить душу отборным матом, заметив миролюбиво:
– Брось, Никитич! Не так страшен чёрт, как его малюют! Успокойся. Ведь мы можем и заткнуть тебе рот. Давай бери их в ладью и пошли дальше. А с Герасимом мы по-семейному разберёмся. Зато его дочь и моя супруга будут в безопасности. Воевода-то просто так ничего не делает. Его месть будет ужасной, коль мы доложим, что ты всё знал и способствовал.
– То ты так обо мне, Егор! – чуть не задохнулся купец.
Его глаза налились кровью. Он оглядел гребцов, но те безучастно сидели, поглядывая, как хозяин воюет с прибывшими и Егором.
– Хозяин, я тебя уважаю, но и ты войди в наше положение. Воевода ведь шутить не любит, коль осерчал на кого. А мы-то с тобой! Пошли уж, река ждёт, да и нам не резон тут стоять, погони ждать.
– Будет погоня? – взвился купец. – Значит, что-то серьёзное? Но что?
– Успокойся, а я разузнаю у Анюты с Нюркой. Мне они всё поведают. А я – тебе.
Хозяин всё же не стал лезть на рожон. Вид гребцов охладил его гнев, и он обречённо махнул рукой: мол, что с вами делать.
Егор скривил рожу, и это послужило сигналом забраться в ладью. Егор с помощью Никиты перенёс Анну с орущей Ленкой на борт. Анна стала успокаивать ребёнка, а три гребца тут же зарезали одного из коней, двух других оставив парнишке.
– Поспешите, ребята, – посоветовал Егор. – Всё лишнее бросьте в реку, остальное – на борт, и тут продолжим. – И к мальчишке: – А ты сними сёдла и сюда тащи. Они дорого стоят, а у нас с этим трудно. Тебе они ни к чему.
Не прошло и получаса, как ладья уже выбралась на середину речки, парус надулся, спеша погнать судёнышко, что шло дальше вниз. Гребцы вяло подгребали и поглядывали на хозяина и Герасима. Им было интересно послушать причины столь спешного бегства женщин и Никиты.
Все, конечно, знали, что происходит у Анны с воеводой, и любопытство гребцов было понятно и очевидно. Ещё Егор их интересовал – как он ко всему этому отнесётся. Ожидал пояснений от дочери и Герасим. Он уже понял, что тут не всё чисто, особенно дело с домом и хозяйством. Но приходилось ждать – река делала поворот, тут уж не до разговоров.
Нюрка жалась к Никите, а тот сам побаивался разговора с Герасимом и не отходил далеко от Егора, видя в нём защиту. Лишь дождавшись вечернего костра на берегу, Герасим потребовал Нюрку к ответу.
Девчонка уже много раз слышала версию случившегося и со слезами на глазах поведала отцу эту историю:
– Тятя, я так испугалась, когда гонец от воеводы появился у нас на дворе! – Слёзы текли по щекам ручьями. – Он сказал: мол, воевода отберёт дом, а вас посадит в яму, где ты и сгниёшь за свои делишки. Так и сказал. Что мне было делать? Я об этом и раньше слышала слухи. А тут ты ушёл по реке, а я чуть со страха не рехнулась. Хоть Никита помог.
– С чем он мог помочь, дура?! Дом продал за копейки! А куда вертаться будем? Как жить станем?
– На земле много мест, где можно устроиться, – пробурчал Никита и тут же получил по затылку. Откачнулся и поспешил отойти подальше.
Нюрка вытащила мешочек и передала отцу.
– Вот то, что Никите удалось получить за дом и хозяйство. – Нюрка размазывала по лицу слезы с грязью.
Герасим грубо выхватил мешочек и высыпал на ладонь серебро.
Спросил зло:
– Сколько тут? Считала?
– Так много, я не смогла бы посчитать. Никита говорил, что много.
– Я ещё твоему Никите бока намну! – бросил гневный взгляд на молодого подмастерья башмачника. – Что он за тобой ходит? Он у меня спросил?! Молокосос! Не смей и приближаться к нему, дурёха!
Он занялся монетами, и девчонка поспешила отойти, боясь побоев. Герасим же долго пересчитывал монеты, сопел, кряхтел и наконец молвил уже спокойнее и вроде бы мирно:
– Так то твой Никита продал дом? А ведь не продешевил. Молодец, хоть и молоко на губах не обсохло. – И глянул на юношу уже не так сурово.
А Нюрка переглянулась с Анной. Они никому не говорили, что в мешочек пришлось добавить немного своего, так и получилась хорошая цена. Да ещё мясо конька, сёдла и мешок муки и пшена.
Зато Никитич сидел у костра удручённый и злой. В голове метались мрачные мысли. Он откровенно боялся возвращаться домой с такими бунтарями и боялся уже даже Егора, о котором прежде был самого лучшего мнения. Гребцы неожиданно стояли поодаль и никак не выступали на стороне купца. Злоба затаилась в его сердце. Егор уже казался не безобидным парнем, а коварным и хитрым разбойником, которым он был всегда.
Хлыновец!
Потом стал поглядывать на Герасима: уже и он казался ему предателем, зарящимся на его богатство, товар и ладью.
Погоня догнала ладью через день. Никто уже не ждал её, как она появилась.
– Не по наши ли то души скачут? – приставил ладонь ко лбу Никитич.
– Скорей всего, по наши, – вздохнул Егор и тут же кивнул Никите.
Тот принёс лук со стрелами.
– Начнут стрелять, ложитесь за борта – и не высовываться!
Никто ему не ответил, но страх проскальзывал в каждом взгляде. Гребцы медлили, ожидая указаний Герасима или Никитича. Но те пока ничего не могли сказать.
– Прижимайтесь к левому берегу! – кивнул Егор, наблюдая небольшую группу быстро приближающихся воинов.
– Ты мне за это ответишь, паршивец! – просипел купец, но стиснул зубы и не пытался спорить с Егором. – Я тебя выведу на чистую воду, собачий сын!
Егор не слышал последних слов, занятый мыслями, как избежать захвата судна. Воинов было всего пятеро, и справиться с ними ему казалось делом нетрудным.
Егор узнал нового сотника, тот нахлёстывал коня и махал руками, призывая, видимо, остановиться, пристать к берегу. Слов пока разобрать было нельзя. Егор вооружал ребят, готовых ему помочь. Их оказалось всего четверо. Все разобрали луки и готовили стрелы.
Никитич со страхом в голосе канючил:
– Какого дьявола, ребятки! Нас всех перестреляют! Что вы со мной делаете? Побойтесь Бога! Разве на своих можно руку поднимать?!
Пятёрка воинов подскакала к берегу, даже обогнала ладью, и сотник закричал, сложив ладони рупором:
– Приказываю пристать к этому берегу и сдаться! Кто не выполнит – закую в цепи, и пусть воевода решает вашу участь!
– Парфён, не мешайся сюда! – ответил криком Егор. – Ты меня знаешь, я уже ничего не теряю. Буду сражаться до последнего! Уводи воинов!
Сотник начал материться, отставать он не желал. Друзья Егора вопросительно глядели на своего начальника. Парень ещё колебался, но воины уже доставали луки, готовясь обстрелять ладью. Ещё Егор заметил, что остальные гребцы, боясь гнева воеводы, не прочь взяться за оружие против Егора. И тот решился. Он наложил стрелу на тетиву и прицелился. До всадников было не больше сорока шагов. Он помедлил и отпустил тетиву.
Стрела мелькнула в воздухе и вонзилась в бедро дружинника, рядом с сотником. Воины заорали, грозясь всеми карами, в том числе и Господними. И тут же натянули свои луки. Егор лишь успел крикнуть: