– Когда отправляетесь?
– Завтра на рассвете. Дорога ведь дальняя, с ночёвкой в пути.
– Жаль, – признался Егор. – Не успею. А кто ещё будет сюда ехать?
– Кажись, дня через три дядька Касьян собирается, – заметил молодой, имени которого Егор так и не смог вспомнить.
– Не он один, – поправил дядька. – Ещё Свирид с ним обещался. Мы с ними по дороге обязательно повстречаемся. Не разминёмся. Дорога одна-то.
– Тогда скажите этим мужикам, чтоб, значит, меня взяли с собой. Дюже охота.
– А чего ж, скажем. Труд невелик. Можно собираться. Как звать хоть? Меня все кличут Силантием. Просто Сила. Наша деревенька Краснухой прозывается. Свиря, нам пора, ещё дела ждут. Ну, Егор, прощевай. Авось свидимся. Готовься…
Касьян не приехал. Но с тех пор Егор часто заглядывал в таверну и расспрашивал про русских людей. И сейчас ему повезло. Разносчик сказал, что приехали какие-то русы, и указал, где остановились на ночлег.
Найти тот ночлег оказалось делом простым. И крестьяне сразу признали его, заметив серьёзно:
– Говаривал нам Касьян. А ему пацан Ефимов. Только из кабака вернулись. А послезавтра назад. Так что поспеши. Оружный небось? Тогда прихвати всё.
– А чего Касьян не приехал? – спросил Егор.
– Прихворнул Касьян. Вот его племяш. Петром кличут. Молодой, да уже с опытом. А меня можно и Флором называть. Мы двумя телегами приехали. Магарыч будет?
– А как без него! Обязательно. Завтра?
– Можно и завтра. Заглядывай сюда, как темнеть начнёт. Посидим, обмоем твоё переселение. С семьёй?
– Один, – грустно ответил Егор. – Может, у вас какую прихвачу. Есть такие?
– Ты мужик видный, так что обязательно найдёшь себе работящую жену. Поможем!
Весь следующий день Егор носился по городу, добывая необходимый инвентарь, инструмент и припасы на первое время. Настроение было приподнятое, даже радостное. Новая трудовая жизнь волновала его и немного пугала. Всё убеждал себя в необходимости такого шага.
Уже в сумерках Егор забежал в дом к Андреа. Тот встретил Егора холодно, а Анна тотчас привела дочь, и Егор со смущением вручил ей свой подарок. То были серёжки из золота, с камушками синими, как осеннее небо. Ленка была в восторге. Целовала радостного папочку, а тот так ничего и не смог понять из её лепета.
– Значит, завтра уезжаешь! Счастливого тебе пути, Егор. Приезжай повидаться с дочкой. Она будет тебя помнить. Я буду напоминать о папе.
Он ушёл с приятным ощущением, что он не один на этом свете, и его будет всегда кто-то ждать в этом городе. Думать так было приятно, и улыбка сама лезла на его губы. Он шёл к себе с волнением в груди и трепетом от предстоящей новой и неведомой жизни.
Ещё не рассвело, а Егор уже подъехал на своей арбе, запряжённой сытой крупной лошадью. Купил он её только вчера, и весьма дорого, но денег не жалел. Предстояла трудная горная дорога, и сильная лошадь не помешает. Во дворе, где жили крестьяне, только начали запрягать и удивились, увидев его лошадь и арбу, нагруженную всякой всячиной. Больше всего было провианта: мука, крупы, соль, сухие фрукты с орехами. Их ему рекомендовал один старый бродяга. Ещё было несколько связок сушёной рыбы и два круга свежего сыра. В арбе блеяла связанная коза.
Егор старался тщательно запоминать приметы дороги и до ночлега смог в уме проверить самые значительные знаки и был уверен, что сбиться с пути не должен.
Он уже многое знал о деревне, куда ехал, думал, что со всеми уже перезнакомился, и надеялся на успех своего дела. Но самым главным считал семью. Одному жить нельзя. Не управиться со всем хозяйством, и потому нужна хозяйка.
Девок в деревеньке было мало, но две были ещё не просватаны. И Егор не стал долго выбирать. Обе были пригожими по местным понятиям, но одна показалась ему очень скромной, и он заслал сватов в лице Ефима с женой Марфой к родителям.
Девушке было семнадцать лет, и особой красотой она не блистала. А Егор всё думал, как здесь пришлось бы Анне с её замашками знатной матроны. Стало смешно, как представил её в роли доярки или за работой в свинарнике и на кухне, которой здесь и вовсе не было по причине малого места.
Парню помогли построить временное жилище, обещали весной после сева помочь с новым домом. К нему Егор уже приготовил камни, на которые собирался поставить сруб. Надеялся, что справится с этим делом. Лес за зиму надеялся заготовить, а жена оказалась молчаливой, но работящей. Никакой любви у них не было, но так в деревне повелось исстари. Главное – работящая и чтоб могла нарожать здоровых детей. Егор смирил свою бесшабашность и с уважением относился к жене.
Её звали Ефросиньей, но никто её так не называл, ограничиваясь прозвищем Фря. Егор не стал ничего менять. Знал, что жене в деревне завидуют, ведь Егор оказался самым красивым мужиком, да ещё молодым и работящим. Силой Бог его не обидел, и дела спорились у них с женой.
– А знаешь, Фроська, – как-то сказал он после обливания ледяной водой под крохотным водопадом. За это жена часто поругивала его, но без особого успеха. – Я до тебя был женат. Красавица писаная! Как ты к этому?…
– Так теперь я твоя жена, Егорушка. И ты ни разу не уезжал от меня. Значит, ты со мной, а больше мне ничего не надо. Вон какие серёжки дорогие подарил. От других баб столько зависти. Мне-то не жалко, Егор, – уже серьёзно закончила длительную тираду Фроська.
Егор странно глядел на жену. Светлая, курносая и конопатая, она всё равно выглядела приятной бабой. И никаких требований к нему. Тихо принимала его ласки, стеснялась его голого, да и сама никогда не оголялась при нём. И всё равно она не была ему неприятна. А любви он не испытывал, лишь сносное терпение. И странное явление: ему и в голову не приходило уйти от такой жены. Он был вполне доволен и ничего менять не собирался. А после известия о её беременности и подавно. Стал часто шутить и смущать бедную Фрю. Она же скромно улыбалась, и лишь когда Егор переходил на её отца, дядьку Евстафия, она хмурилась, но не перечила ему, замыкалась в себе и молчала.
– Чего ты так? – спрашивая он иногда и как-то нерешительно обнимал её плечи. – Он так измывался над вами. Я готов был прибить его тогда.
– Он мой отец, – тихо ответила жена. – Не надо о нём так говорить, Егор. – Глаза её жалобно блестели при этом.
– Чудные вы, бабы! Вас лупят, издеваются, а вам – как с гуся вода! Глупые вы.
Фрося не ответила, лишь тихо вздохнула. А Егор продолжал:
– Сейчас мать не бьёт уже?
– Нет, перестал. Замахивается, а не ударяет. Мама довольна, а Тимошка-братишка просто молится на тебя, Егорушка. – И с нежностью поглядела на заросшее бородой лицо мужа.
Егор подумал, что ему досталась золотая баба. Она не выдаст, не продаст, всё стерпит и всё простит. На душе как-то защемило, и он вздохнул.
– Стало быть, моё битье ему и всем вам помогло. Значит, всё я сделал верно! Мы народ наглый и, узрев слабину, пользуемся ею.
– Ты же так не поступаешь, – глянула благодарная женщина на него своими серыми мягкими глазами.
Парень не выдержал и чмокнул жену в щеку. Она зарделась и проговорила:
– Что ты делаешь, Егорушка! День ведь!
– И что с того? – Парень схватил её на руки и понёс на кровать. Его желание разгоралось с каждым шагом, а она тихо причитала, слабо отбиваясь и боясь оскорбить его.
Егор овладел ею бурно, страстно и с удивлением заметил, что Фря тоже ощутила восторг, но тщательно пыталась его скрыть. На что он заметил без насмешки:
– Не дури, глупая. Не насилуй себя никчёмными моралями. То все наши попы придумали. Так легче с нас спрашивать.
– У тебя, наверное, было много женщин, да?
– Я и не скрываю. Были, и что?
– А у меня ты первый. Понятно теперь?
– То ни о чём не говорит. Женитьба не должна тут же переходить в обыденность и скуку. С Анной было совсем иначе… – Проговорив это, спохватился, но было поздно.
Жена затихла и мышкой лежала рядом, словно и не дыша.
– Да ладно тебе! Что было, то прошло и быльём поросло. Не переживай.
– Ты её любишь?
– Может быть. Но это уже ничего не значит. У нас с тобой семья, скоро будет прибавление. Вот дом построим – и заживём… А что былое вспоминать? Оно прошло уже.
Парень принялся ласкать её. Фря лежала безучастно. И всё же Егор успел заметить её возбуждение и усилил ласки. Потом юная жена нежно обнимала его и что-то шептала на ухо, а он тихо посмеивался, зная, как она краснеет и смущается. Хотел посмотреть на неё, но сумерки уже заполнили помещение. Да и Фря спохватилась, заметив:
– Корову пора доить, Егорушка. Пусти, а то темно будет!
Она ушла, бросая странные взгляды на него, а сам Егор лежал и блаженно усмехался в усы и бороду. И подумал удовлетворённо: «А что, я вполне доволен теперешней жизнью. Тихо, спокойно, и лишь работать приходится от зари до зари. Зато всё на себя, и это так здорово! Ты, Фря, молодец! Мы ещё заживём!»
Он незаметно заснул, и сны его были сумбурные, малопонятные, но какие-то радостные и приятные. Проснулся он в тишине и услышал тихое дыхание жены. От неё пахло парным молоком, коровником и вообще хозяйством, и этот запах не показался ему неприятным. Он стал родным. И в душе Егор ощутил покой.
Глава 22
Шестнадцатилетний Тимошка, брат жены, устало присел на венец сруба и, щурясь на солнце, прогнул усталую спину. Недалеко тюкал топором Егор в одном исподнем.
– Что, притомился малость? – спросил Егор, тоже распрямившись.
– Есть маленько, – ответил юноша. – А ты, Егор, дюже здорово выглядишь! Ишь руки и плечи какие сильные у тебя. И не устаёшь, наверное… – В голосе Тимошки звучали восхищение и зависть.
– Подрастёшь, и у тебя всё такое будет. Нарастёт, не беспокойся. А что Фря так долго торчит у матери? Или батя что удумал?
– Не, Егор, батя стал тихим. Ты его здорово проучил, спасибо тебе. Даже пить стал меньше, слава Богу! – И истово перекрестился. – Хоть мать вздохнула свободно.
– Сами винные были. Многие так ставят себя, когда слабину родных видят. Мотай на ус, парень. А я решил в город съездить. Кое-что прикупить надо. В хозяйстве многое потребно. Да и жене хочу город показать. Говорит, что ни разу не была там.