Что меня дернуло с ней спутаться, сам не знаю – помутнение какое-то. Она и в постеле отвратная была – бревно-бревном, а так много из себя строила и притворялась. Можно подумать, я не знаю, как женщина кончает. Вот у Веры оргазм настоящий был, пульсировала внутри так, что я дошел до пика почти сразу после нее, хотя мне показалось, что она была удивлена. Первый раз, что ли? Хм...
Мобильный оставляю в комнате на тумбочке, а сам спускаюсь в кухню. Пусть все суки идут прочь! У меня есть теперь булавка, я для нее буду жить, и никто не помешает.
И что бы его такое поесть? Холодильник забит до того, что дверь еле закрывается. Да, я любитель вкусно набить свой живот. Ставлю фарш на разморозку, включаю чайник и собираю на стол ингредиенты для теста. Готовить меня научила сестра. Лена – старшая в нашей семье, ей пришлось нас с Санькой чуть ли не воспитывать. Мама с папой много ездили в другие города и страны – путешествовали, нас тоже иногда брали, но я не любитель самолетов, больше по свежему воздуху люблю рассекать. Мне казалось, что отец сильно потакает маминой прихоти увидеть весь мир, но сейчас я его понимаю – потому что сделал бы для булавки тоже самое. Да, сложно сказать, как я отношусь к маминому второму замужеству, но Олег Чудаков – мировой мужик, воспитал Настюху да и кровный отец Ленки, потому я относился к нему с уважением.
А еще в нашей семье заведено в личное не лезть. Хочешь совет? Пожалуйста. Влез в дерьмо под названием «бывшая старшего брата»? Твои проблемы. Она использовала тебя? Сам и разгребай. Но если жопа наступает, то каждый башку сложит за родных, и вот здесь я был в них уверен на двести процентов, если не больше.
Я прислушиваюсь к звукам. Подбираюсь к двери ванной и, тихо приоткрыв ее, улыбаюсь от увиденного. Вера мылит голову и еле слышно поет. Шепчет, а не поет, но у меня очень хороший слух – я даже песню узнаю – Скорпы (Примечание: Scorpions) «You and I».
– Ты подслушиваешь, – говорит булавка, оборвав песню на словах: «I lose control. Don't look at me like this» (Перевод: Я теряю контроль… Не смотри на меня так!)
– Помочь? – ступаю ближе, девушка немного сжимается, сводит плотнее ноги, но глаза не открывает. Она такая милая в мыльной пене, будто в глазури – так бы и съел, но я терплю, не приближаюсь, потому что вижу, как малышке тяжело довериться и перестроиться на странное и непривычное «Мы». Раньше всегда была только «она», а теперь у нее есть я.
– Не нужно, – Вера сползает с бортика ванны и погружается под воду. Долго барахтается, смывая шампунь, а меня прошивает жуткое предчувствие. Будто над Верой нависает черная туча опасности, будто вот-вот что-то грянет, и нас зальет кровавым дождем. Не просто так она прячется, и завтра я у Даньки все выясню.
Глава 25. Вульф
– Я тебе чистую футболку принес, – кладу ее на стиралку и стараюсь не смотреть на Веру, чтобы не смущать еще больше. – Пойду, не буду мешать.
– Ты не мешаешь, – она вытягивает из воды худенькую руку и манит к себе. – Поможешь встать?
– Конечно, – когда Вера приподнимается, а капли серебрят бледную кожу, я уплываю в отчаянное желание снова на нее напасть, но знаю, что пока достаточно ласки – она будет считать, что я использую ее, потому плодить страшных тараканов в чудной головке не буду. Подхватываю девушку за талию и переношу на коврик, ей приходится упереться в мои плечи, а затем чиркнуть мокрыми пальцами по шее. Ищу в льдистых глазах искорки доверия, но булавка поджимает губы, разрывает взгляд и смотрит под ноги. Оборачиваю маленькие плечи полотенцем и целую Веру в висок, для этого мне приходится прилично согнуться. Волосы от воды потемнели, сделали лицо девушки еще трогательней, чем было. Передо мной сейчас стоит невинный подросток, а не сильная и независимая женщина.
– Одевайся, я жду тебя... в кухне.
Мне приходится с усилием воли отойти в сторону и вытолкать свою тушу в коридор. В голове глубоко засела игла о насилии. Я раньше не замечал этого, а сейчас вижу по серым глазам и все понимаю. Веру кто-то сломал. Сломал так, что никому не пожелаешь. А еще я со своими приставаниями в академии, придурок!
С остервенением замешиваю тесто. Мука летит во все стороны, щедро покрывая меня белой пылью, а гибкая смесь разве что не верещит под пальцами. Хочется курить, а сигареты купить забыл. Хочется орать, но не хочу и не могу пугать гостью. Мечусь по кухне, как голодный волк, режу, давлю, затем снова режу, раскатываю. Вымещаю ярость на готовке, хотя это почти не помогает, я только сильнее расхожусь. Вот в такие моменты и правда хочется стопку коньяка бахнуть и забыться. Сашку, когда башню от Насти сносило, – это спасало, а я не врубаюсь в такие лекарства.
– Что ты делаешь? – Вера замирает в дверях. Никаких тебе руки в узел на груди, никаких вздернутых подбородков или гордого взгляда. Испуганный маленький человечек. Стоит, руки по швам, спину ссутулила, взгляд исподлобья.
– Пытаюсь согнать злость.
– На кого? – спрашивает, а сама глаза опускает. Вот! Опять. Она тупо меня боится, как кроль, который попал в клетку.
– На того, кто тебя обидел в прошлом, – отворачиваюсь к другому столу, перемешиваю фарш с луком и зеленью. Жму мясо и представляю, что это под руками морда той твари, невидимой суки, что стоит между нами.
– Игорь, не нужно, – она не двигается. Говорит холодно, но я чувствую, кожей чувствую, как она вся колотится. Разве что волны не идут от ее дрожи.
Из коридора слышится возня и грохот. Вера отскакивает ко мне и прячется под боком. От неожиданности поднимаю руки, стараясь не испачкать чистые волосы в фарш.
– Не бойся, – целую малышку в щеку, а она завороженно смотрит в проход и лепечет:
– Т-т-там кто-то есть.
– Есть, – спокойно мою руки, а Вера так и не отцепляется. Влажными ладошками сминает футболку и вжимается в меня всем телом. Я ласково провожу пальцами по ее дрожащему плечу и тепло смеюсь: – Идем, покажу.
Веду ее в холл, из холла в небольшую веранду с обилием цветов. – Ну, иди сюда, негодница, – зову, а сам прижимаю Веру к своему плечу. – Лисса, кис-кис-кис…
Сначала в углу тихо шелестит, потом снова стучит, а через несколько секунд из-под листьев гибискуса показывается черный нос и кончики светлых услов. А затем и рыжуха во всей красе в зубах с мохнатым комком.
– Опять спрятать хотела? Дай, – приседаю и тяну руку. Кошка тащит свою драгоценность ко мне и кладет на пол, падает на бочок, оборачивает малыша пушистой шубой и начинает яро вылизывать котенка. Провинилась, она знает, смотрит на меня и мяукает коротко. Вечно запрячет среди цветов, а я потом отмываю меньшего рыжика.
Вера молча тянется, но Лисса настораживается, даже шипит и прижимает большие уши к голове. Ррр… еще одна.
– Эй, никто тебя не обидит, – щелкаю кошку по носу, а она подается к моей ладони и облизывает пальцы. – Совсем как ты, Вера, тоже всех боится, – потрепав любимицу под шеей, отодвигаюсь и, ласково обнимая Веру со спины, и перекладываю на ее ладони маленького котенка, что едва открыл глазки. Лисса вскакивает на ноги и обматывает наши ноги шерстяными кругами. Туда-сюда, туда-сюда и бесконечно мурлычет-мяукает. – Да, я люблю котов и надеюсь, что у тебя нет аллергии.
– Я… н-не знаю, – говорит Вера и приваливается с облегченным вздохом к моему животу. Гладит пушистика, у которого пока нет имени, а я ловлю ее легкую улыбку, радость в глазах и детский нескрываемый восторг. Впервые за столько дней получилось вытащить ее на светлые эмоции, и это кажется мне невероятным. Не удержавшись, обнимаю ее и утыкаюсь носом в шею.
– Лисса – девочка у меня с характером, но она только с виду злюка, так она очень чуткая. Точно как ты, булавка.
Глава 26. Звезда
И он сам, что так загадочно улыбается и поглядывает на мою грудь, что непроизвольно выделяется под тонкой тканью футболки; и кошка, что трется о мои ноги, стоит мне протянуть ей звездочку корма на ладони; и вообще дом, что так не похож на конуру яростного и дерзкого Вульфа в кожанке, с серьгами в ушах и стриженой бородой – все это меняет мое отношение к мужчине и необратимо закрепляет симпатию.
Я понимаю, что где-то здесь наступает пик, после которого я должна решить: с Игорем или без него.
Душа склоняется к первому, а здравый смысл кричит бежать. Взять шмотки прямо сейчас, хлопнуть дверью и скрыться в лабиринтах города. А потом чемодан, билет и пустота.
– Поможешь мне? – хитро улыбается Игорь, раскатывая тесто по столу.
Я ежусь от холода, обнимаю себя руками и потираю плечи.
– Разочарую тебя: я не умею готовить. Вообще.
– О, Настя тоже так брату говорила, а сейчас такие кексы печет, там можно вкусовой оргазм получить от одного запаха и вида.
– Ну, это же Настя, – я поджимаю губы, подхожу к столу с другой стороны, хочу посыпать руки мукой, но Игорь меня останавливает.
– Сначала возьми в ванной халат, а то я скоро слюной истеку, как пес бродячий, глядя на твои торчащие сосочки. Пожалей бородатого старичка, – и так задорно растягивает улыбку, показывая белые зубы, что мне невольно хочется подойти к нему ближе, обнять и уткнуться губами в его мягкий подбородок, но я отступаю и отворачиваюсь.
– Да, конечно, – иду в коридор и слышу, как Игорь гнет себе под нос маты.
Грозы все такие? Что отец, что Саша… И вот теперь я вижу, что Игорь, несмотря на его яркое отличие, тоже настоящий Гроза: внимательный и ласковый, хотя и немного импульсивный. Вру, он настолько импульсивный, что я немного его боюсь, хотя знаю, что он не обидит. Начинаю ему верить? Или верила сразу?
Верила…
Не хотела с ним связываться только ради его же безопасности.
Натянув халат, иду назад и замечаю широкую лестницу на второй этаж. Так хочется посмотреть, изучить. Детская тяга к приключениям толкает меня на ступеньки.
– А что у тебя наверху? – спрашиваю громко, и Игорь откликается:
– Сходи посмотри. Тебе понравится.
Разрешение дали, почему бы и нет?
Слева от входа деревянные таблички-указатели с надписями: «Океан надежды», «Ветер свободы», «Сила любви», «Берег справедливости». Выбирай на свой вкус. Я даже не знаю, что бы выбрала… Наверное последнее. Так хочется, чтобы каждый отвечал по заслугам.