– Точно. Именно так со мной и было, – согласился Фома. – Это как наркотик, когда случайно пробуешь первый раз, а потом тебя начинает тянуть к этому запретному плоду все больше и больше. И понимаешь, что поступаешь неправильно, а удержаться не можешь. Вот только отрезвление все равно наступает, и оно очень горькое.
– Ну, мне повезло больше, – покачала головой Сашка. – Никакого морального ущерба я не понесла. Повелась на харизму, такую яркую, что логику и рациональное мышление отшибло напрочь, попробовала и тут же получила холодный душ. Думаю, что если бы я не вернулась сегодня, то все было бы еще хуже. Я бы втянулась, решила, что у нас отношения, а кончилось бы все точно так же. Просто неизвестно когда. Через неделю или через месяц.
– Хорошо, что ты это понимаешь. До меня вот не доходило. – Фома вздохнул. – Что делать будешь? Мириться с Антоном?
– А я с ним и не ссорилась. Это невозможно. Поссориться можно только с человеком, в жизнь которого ты эмоционально вовлечен. А для Антона существует только он сам, ну, и, наверное, еще его мама. Он совершенно из-за меня не расстроился. Также глупо всерьез расстраиваться из-за ушедшего из-под носа трамвая. Следующий придет, надо просто немного подождать на остановке. Нет, отношений с Антоном у меня больше не будет. Мы с ним не пара. Не подходим друг другу, потому что совершенно разные люди.
Они оба помолчали, думая каждый о своем.
– Саша, – наконец нарушил молчание Фома. – Если уж так получилось, что мы оба свободны от отношений и оба столкнулись с тем, что ты называешь бабочкой-однодневкой, может, мы попробуем начать все сначала.
Он заметил ее невольное движение бровями и тут же поспешил пояснить:
– Нет, не съедемся и станем жить вместе. Просто попробуем начать заново встречаться. У нас с тобой даже не было конфетно-букетного периода. Мы же школьниками были, просто я начал за тобой портфель носить, да так и завертелось. Давай я снова попробую начать за тобой ухаживать. По-настоящему, по-взрослому, с чистого листа. А там посмотрим, куда это нас приведет.
– А там посмотрим, – эхом повторила Сашка и посмотрела в лицо Фоме, знакомое до малейшей черточки. – Что ж, Горохов. Давай начинай за мной ухаживать. Вдруг у тебя получится.
Сегодня Натке пришлось вести дочку на занятия самостоятельно. Варя, с удовольствием взявшая на себя эту обязанность в свободные дни, сегодня работала, так что Натка, ругаясь про себя, пробиралась сквозь пробки, в душе кляня свою настойчивость в достижении любых, даже самых тупиковых целей.
В глубине души она уже понимала, что актрисы из Аси Конти не выйдет. Дочка, конечно, проявляла усердие, но только для того, чтобы не расстраивать мать. Девочка была слишком подвижной и любознательной для того, чтобы раз за разом повторять одни и те же слова и жесты, словно маленькая обезьянка.
Или права Лена, утверждающая, что в пять лет слишком рано требовать от ребенка настоящей актерской игры, ведь малышка в таком возрасте лишь бездумно повторяет текст, будучи не в силах понять его смысл и глубину.
Да и съемки фильма про Алису Селезневу все откладывались и откладывались. Натка уже вся измучилась в ожидании, но никто в школе Юлика Клипмана, куда дважды в неделю Ася Конти ходила на занятия, не мог точно сказать, когда уже начнется работа. Самого Клипмана Натка также поймать не могла, хотя и старалась подкараулить каждый раз, как появлялась в школе. Натка попробовала было обратиться к племяннице Саньке, которая, как она теперь знала, знакома с Клипманом гораздо ближе, чем можно было предполагать, но Санька отреагировала такой гневной тирадой, что Натка не рискнула сунуться к ней еще раз.
Видела Натка и то, что Ася на занятиях скучает и мучается. Ей, как любому нормальному ребенку, хотелось поиграть в куклы, а еще чтобы папа почитал книжку. Однако все свободное время она выполняла различные задания, которые в школе задавали на дом, снималась в визитках, которые Натка продолжала рассылать по различным студиям, учила бесконечные стихи и отрывки текстов.
Плюс еще постоянная путаница имен, начавшая раздражать даже Натку. Асей дочку называли только в киношколе, да еще она сама, когда не путалась, конечно. Варвара тоже по доброте характера старалась, но все остальные упорно обращались к девочке как к Насте, и она откликалась, тут же испуганно косясь на мать. Вот это испуганное выражение, которое то и дело появлялось на маленьком личике, расстраивало Натку больше всего.
Таганцев так и вовсе пару дней назад запустил в стену чашкой, что для него было совершенно нетипично. Характером он обладал спокойным, ссор не любил, публично выражать эмоции считал неприличным и недостойным мужчины, и вот на тебе, не удержался. Это случилось после того, как Настя вечером пожаловалась на то, что у нее болит голова, Натка померила дочке температуру, которая оказалась совершенно нормальной. Но девочка, невзирая на это, капризничала и говорила, что хочет завтра побыть дома.
– Ты в садик, что ли, не хочешь? – озарило вдруг Натку. – Доча, тебе же там нравилось.
Ей вдруг стало страшно, потому что, когда они еще жили в ЖК «РАЙ-он», девочке ужасно не хотелось ходить в тамошний детский сад, она действительно могла нагнать себе температуру, лишь бы пропустить день в ненавистном учреждении, и только после переезда в новую квартиру и перевода в другой детский садик все эти проблемы как рукой сняло. Неужели все начнется по новой?
– Нет, в садик я хочу, – виновато пробормотала дочка. – Там хорошо, у меня там друзья.
– А куда не хочешь? В киношколу?
– Да, – прошептала девочка так тихо, что Натка еле расслышала. – Мне там не нравится, мамочка. У меня там и друзей нет, только Петька.
Петька был сыном нового друга Варвары Мироновой, с которым у той развивался яркий, бурный и, кажется, очень счастливый роман. Петя был немного старше Аси, но младше Сеньки. Хороший мальчик, воспитанный. И у Аси с ним сложились хорошие отношения. От нападок остальных участников школы, в первую очередь девочек, Петька девочку всегда защищал.
Разумеется, Натка знала, что отношения между детьми в киношколе оставляют желать лучшего. Творческая ревность, а что вы хотите? Спасибо, что стекла в пуанты не подсыпают, как делают балетные. Поэтому Настю другие девочки иногда задирали, то есть Асю, разумеется. Но это же не повод пропускать занятия. Да и характер надо вырабатывать.
Обо всем этом она дочке и заявила. Ася, глотая слезы, сказала, что в школу завтра обязательно пойдет, и ушла в свою комнату, а Таганцев, до этого молчавший, вдруг заявил, что Натка калечит ребенка и лишает его детства, а после запустил чашку в стену. Остатки чая потекли по стене, оклеенной веселенькими зелеными обоями. Натка ошарашенно смотрела на коричневые пятна, которые предстояло то ли отмыть, то ли закрасить.
– Прекрати ломать ребенку психику, – прошипел Костя. – Ты же видишь, что эти занятия не доставляют ей никакого удовольствия, наоборот. Она мучается там, а сказать тебе не может, потому что не хочет расстраивать. Ну, неужели тебе мало того, что Сенька снимается в кино? Ему, в отличие от Настены, это в кайф. У него получается, ему нравится, у него там куча новых друзей, вот и хорошо.
– Он, между прочим, устает. Уроки прямо на съемочной площадке делает, контрольные наверстывает, но понимает, что это серьезная работа, поэтому и терпит. А Настя тоже может чем-то пожертвовать, а вместо этого одни детские капризы.
– Она ребенок пяти лет, поэтому и капризы у нее детские. – В голосе Таганцева звучал обычно не присущий ему металл. – У нашей девочки и так слишком сильная привычка терпеть от детдома осталась. Мы столько сил положили, чтобы сделать ее жизнь счастливой, и вот ты опять все портишь.
– Я порчу? – Натка почувствовала, что тоже начала заводиться. – Да я все делаю для того, чтобы у нашей дочери была насыщенная, счастливая и интересная жизнь. Много ты знаешь детдомовских детей, которые снимаются в кино?
– Да многие режиссеры предпочитают детей из детдомов. Именно потому, что о них никто не переживает. Поели они на съемках? Устали? Не холодно ли им? Ты же мне сама рассказывала, что на съемки младенцев всегда берут детдомовских.
– Это штамп. Да родители дикие деньги вкладывают в то, чтобы их ребенок попал на съемочную площадку. У детдомовских детей таких возможностей нет, никогда не было и не будет.
– Наташа, даже дети, которые стали кинозвездами, часто потом всю жизнь ненавидят своих родителей, которые испортили им детство. А уж что говорить про всех остальных, которым если и повезло попасть в кино, то не дальше массовки. Зачем ты пробиваешь головой стену? Что тебе это дает? Объясни мне, а то я совсем перестал тебя понимать.
Он вышел из кухни и спать в этот день лег на диване. Натка проворочалась на их кровати в спальне и уснула уже под утро, осознав, что муж впервые рассердился на нее так сильно, что даже в супружескую постель не пришел. И вот она везла Настю в киношколу и не могла думать ни о чем, кроме этой дурацкой ссоры.
Киношкола встретила их неожиданно темными классами. Свет нигде не горел. Даже в раздевалке, где малышня обычно переодевалась к занятиям.
– Что случилось? – спросила Натка у какой-то бабушки, которая нервно одевала свою внучку, дергая ту за руки, натягивая рукава курточки. – Авария на электроподстанции?
– Нет, говорят, что школа закрылась. У Клипмана счета арестовали. За долги. Вот им и нечем платить ни за аренду, ни за коммуналку. Ужас, а ведь выглядел таким приличным человеком. Так много нам пообещал.
– Да и нам тоже, – пробормотала Натка. – Что же, теперь съемок «Ста лье тому вперед» не будет?
– И «Школьного вальса» не будет, и «Ключа от юного сердца» тоже, – вступила в разговор еще одна женщина, мама десятилетней Катеньки, той самой девочки, что задирала Асю Конти больше всех. Ревновала к будущей славе. – А нам-то сам Клипман обещал, что моя Катерина будет главную роль в «Ключе» играть. Школьницу Офелию.