Таганцев просиял.
– Натка, какая же ты молодец! Так здорово, что ты умеешь признавать свою неправоту. – Он порывисто обнял жену. – Пожалуйста, давай до начала нового учебного года больше не будем искать нашему ребенку никакого нового занятия. Пусть весну доходит в детский сад спокойно, а на лето отправим ее в деревню, к Сизовым, на свежий воздух и молоко. А то она вон какая бледненькая стала.
– Я тоже с удовольствием отправилась бы на свежий воздух и парное молоко, – вздохнула Натка, прижалась к мужу, втянула носом его запах, такой родной. – Я так устала от этой киношной эпопеи, ты себе представить не можешь.
– Очень даже могу. – Костя засмеялся. – Ты же преград не видишь, когда идешь к намеченной цели. Хорошо еще, что ты пусть поздновато, но готова признать, что цель была выбрана ошибочно. Наташка, как же я тебя люблю.
– И я тебя люблю. – Натка чуть не заплакала от охвативших ее эмоций. – Таганцев, я ненавижу, когда ты на меня сердишься. И боюсь, когда ты швыряешься предметами. Вон, обои испортил.
– Обои я ототру. Они у нас моющиеся. – Костя говорил чуть виновато. – Я вчера был неправ, что так ужасно разозлился. Наташа, давай скажем Насте, что ей больше не надо ходить на занятия и сниматься в кино. Она обрадуется.
– Давай.
Они кликнули дочку, и Натка торжественно сказала той, что в карьере киноактрисы Аси Конти поставлена жирная точка. Девочка переводила недоверчивый взгляд с одного родителя на другого:
– Мамуля, а мне теперь не надо быть звездой телевизора?
– Эх, доченька, не надо. – Натка немного закручинилась, но тут же взяла себя в руки. Таганцев прав. Так действительно будет лучше.
– Значит, можно мне вернуть мое прежнее имя и фамилию?
– Их никто у тебя и не отбирал, доченька.
– Но все теперь снова могут звать меня Настей?
– Могут.
– И ты не будешь никого ругать?
Ох и заработала она себе репутацию. Натка снова вздохнула, в глубине души отчаянно ругая себя.
– Не буду.
– Ура-а-а-а. Спасибо, любимая мамулечка!!!
Настя даже приплясывать начала от радости. Поцеловала Натку, обняв за шею маленькими ручками, повисла на шее у Кости, а потом, опущенная отцом на пол, со всех ног побежала в свою комнату, к куклам и мягким игрушкам.
Таганцев и Натка услышали ее звонкий, торжественно звучащий голосок:
– Дорогие мои зрители и друзья, я вернулась. Я теперь прежняя Настя Таганцева. И я очень вас люблю.
Костя и его жена переглянулись и снова обнялись, молча сглатывая слезы. Дочка «вернулась». А вместе с этим вернулась и их спокойная, размеренная жизнь.
В середине апреля Москву опять накрыли снегопады. После плюс шестнадцати градусов внезапные метели и ночные заморозки смотрелись диковато, пришлось снова расчехлить убранные в дальний шкаф пуховики и достать зимнюю обувь, но я старалась относиться к причудам погоды философски.
Как пела когда-то давно одна известная певица, важней всего погода в доме. А погодой в своем доме я как раз была недовольна. Все чаще мне приходило в голову, что я все-таки поторопилась с решением переехать с Мишкой в квартиру Виталия, ту самую, в которой у меня практически не было спокойных дней.
Одно только эффектное появление Варвары с ее притязаниями чего стоило. Варвара Миронова, правда, оказалась вполне себе неплохой теткой, просто запутавшейся в жизни. Сейчас навязанные ею узлы потихоньку распутывались. Варвара даже вроде нашла свое женское счастье. По крайней мере, именно так мне рассказывала Натка, продолжавшая не просто общаться с первой женой Виталия, а даже дружить.
Когда моя младшая сестра поняла, что я не имею ничего против этой дружбы, пусть даже она и казалась мне немного странной, она перестала скрывать их встречи и теперь регулярно делилась новостями Вариной жизни. Так я узнала, что помимо любимого человека у Варвары появилось и двое детей: Петька и Алиса. Не Селезнева, а Гладышева.
Это Натка уточняла, считая свою шутку крайне смешной. После незадавшейся Настиной актерской карьеры, которая должна была начаться с триумфальной роли именно «гостьи из будущего», при упоминании имени Алиса у Натки слегка подергивался глаз. Я же просто была довольна, что у сестры прошло ее помешательство на очередной безумной идее фикс. Ее младшая дочка перестала зваться Асей Конти, а снова стала Настей Таганцевой – белокурым и синеглазым пятилетним ангелочком, любящим мороженое, кукол, плюшевые игрушки, а не непосильные задачи на съемочной площадке.
У моего племянника Сеньки тоже завершался напряженный период. Съемки очередного сезона сериала «Неслухи» подходили к концу, так что можно было надеяться, что пятый класс Сенька закончит без «хвостов» и заданий на лето. Режиссер Мальковский, правда, анонсировал пятый сезон, но съемки начнутся летом, когда все «неслухи» разбегались на каникулы, и большого урона успеваемости они нанести не смогут.
Жизнь вокруг как-то налаживалась. Даже Сашка перестала наконец общаться с продюсером Клипманом. Я так и не поняла, что именно между ними произошло, просто радовалась, что дочь моя оказалась достаточно умной и взрослой, чтобы самостоятельно во всем разобраться. Их знакомство меня тревожило, потому что не могло принести моей дочери ничего, кроме проблем и разочарований.
У Клипмана были достаточно серьезные неприятности. Бизнесмен Игорь Кан все-таки последовал моему совету, да еще и подбил на судебное преследование остальных своих коллег по бизнесу. Иски в Арбитражном суде сыпались один за другим. Ко мне это никакого отношения не имело, я просто знала, что мои коллеги разберутся и примут справедливые решения, вытащив пару кирпичиков из основания той финансовой пирамиды, которую последний год строил Клипман.
Кстати, я верила Сашке, утверждавшей, что продюсер не мошенник и поступает так, не имея злого умысла. Да, судя по всему, этот немного наивный молодой человек действительно был одержим идеей возродить детское и семейное кино в нашей стране, вот только шел он к этому не теми путями. Состава преступления в его действиях не имелось, так что уголовное преследование и реальный срок ему не угрожали, а вот деньги, вложенные в него, придется вернуть.
Сашка говорила еще, что сценарии, на основе которых Клипман собирался снимать сериалы, действительно хорошие. И «Школьный вальс», и остальные. Что ж, если это действительно так, может быть, Клипман передаст права на них кому-нибудь более умелому в кинопроизводстве, и мы еще увидим эти сериалы на телеэкране. Как знать.
В общем, повторюсь, жизнь вокруг как-то налаживалась. У всех, кроме меня. Нет, внешне у меня тоже все было хорошо. Даже замечательно. На работе мне доверяли новые сложные дела. Плевакин постоянно хвалил меня на совещаниях. Я пользовалась уважением коллег и окончательно встроилась обратно в тот сложный и суматошный график, в котором ежедневно работают федеральные судьи.
График этот, немного нарушенный рождением Мишки, благодаря няне Анне Ивановне и другим помощницам по хозяйству меня совершенно не тяготил. Я возвращалась с работы в уютный чистый дом, где уже была приготовлена еда на ужин и где меня ждал веселый, довольный и здоровый сын, а также муж. Муж?
Я все время сбивалась и запиналась на этом слове, не зная, как обозначить роль Виталия Миронова в моей жизни. Мужем он мне не был. Если только гражданским. Или все-таки сожителем? Или просто отцом Мишки? А что, если он терпит мое присутствие в своей жизни и квартире только из-за сына, в котором не чает души?
Я знала, что ради того, чтобы Мишка был рядом, Виталий готов на все. Он ни за что не допустит, чтобы мы снова съехали в мое служебное жилье. В этом я была уверена. А вот в искренности его отношения ко мне – нет. Он по-прежнему то и дело срывался в Калининград, и это помимо остальных командировок, которых у него насчитывалось немало. За последние полтора месяца он слетал на побережье Балтийского моря не меньше трех раз. Зачем? Что его туда влекло? Я начинала подозревать, что дело в какой-то женщине.
В конце концов, Миронов – увлекающийся человек. За то время, что я провела с ним рядом, я имела массу возможностей в этом убедиться. С самого начала я не очень понимала, что такой блестящий мужчина нашел во мне – ничем не примечательной, даже немного скучной и чопорной судье Кузнецовой. И теперь полагала, что ему встретилась другая женщина, более подходящая ему по менталитету. А может, и более молодая.
Я ни с кем не делилась своими мыслями, потому что знала, что и Натка, и Сашка, и моя подруга Машка поднимут меня на смех. Иногда я стыдилась своих подозрений, ведь Миронов уже много раз не на словах, а на деле доказывал, что любит меня и я действительно ему нужна, но ничего не могла с собой поделать.
Думаю, это знакомо любой женщине. Впрочем, зачем я себя оправдываю. Ревность – негативное чувство, и состоявшийся в жизни взрослый человек не может его испытывать, особенно без веских на то причин. Причин у меня не имелось, а ревность была. Чтобы справиться с ней (точнее, с собой), я позвонила и напросилась на встречу к единственному человеку, который мог меня понять, во-первых, и помочь мне, во-вторых.
Это была Тамара Тимофеевна Плевакина – жена нашего шефа Анатолия Эммануиловича, а по совместительству еще и доктор психологических наук, много раз помогавшая мне в сложных ситуациях. И не только мне. Натке, моей сестре, Тамара Тимофеевна дала несколько бесценных советов, когда они с Костей удочеряли Настюшу, да и Сашка в подростковом кризисе во многом не доставила мне больших проблем благодаря мудрости и чуткости Плевакиной.
Я приехала к Плевакиным в выходной, отправив Мишку с отцом в детский центр, который оба очень любят. В последнее время они все чаще ходили туда без меня, и я уже чувствовала себя лишней в нашем трио, которое с каждым днем все больше превращалось в дуэт.
Миронов даже не задал мне ни одного вопроса, чем это я так занята в субботу утром, что не могу отправиться с ним и с сыном на заранее запланированное детское мероприятие. Он всегда относился к любым моим делам с уважением, но сегодня эта сдержанность причиняла мне боль. Я видела за ней равнодушие.